Марина Серова - Острая нить Страница 6

— Да-а, — протянул Володя. — На этих легавых уже пора намордники надевать!

Мы засмеялись.

Лешка включил приемник, и — вот удача! — почти сразу же какой-то ведущий произнес:

— А теперь послушаем Олега Митяева.

Мы с Алешкой радостно переглянулись, и из динамика полился грустноватый проникновенный голос:

Я хочу скорей заснутьИ проснуться рано-рано,И под волчий вой буранаСвой порог перешагнуть…

Мне сразу вспомнился последний гитарный концерт, на котором мы были с Алексеем. Его и самого уговаривали выступить устроители, но он давно не брал в руки гитару, боялся оплошать и схитрил — сделал вид, что повредил кисть.

На таких концертах сразу окунаешься, как в море, в общую светлую ауру. Народ обычно на эти сборища приходит умный и душевный. Смотришь на лица и видишь почти в каждом мысль и чувство — на улице лиц таких гораздо меньше. И в театре, скажем, — там много от престижа. А вот если люди приходят послушать авторскую песню…

Потом звучат негромкие теплые голоса и гитары, и начинает сверкать в зале — вы уж поверьте экстрасенсу! — такая биоэнергетическая радуга, такие очищающие души ливни льют! Да, без подобных концертов жить было бы намного тяжелее…

…Митяев умолк, и пошла обычная попса — то ли Лада Бэмс, то ли Анжелика Валиум — я их, макак, не различаю.

Настроение мое сразу скисло. Я удивилась: ну, пусть поют себе, что с них возьмешь? Зачем грустишь, Танюха?!

А действительно, зачем?.. Я вслушалась в мелодию своего работающего в подсознательном режиме «локатора»…

Он что-то нащупал впереди!

Нет, это не след нашей «иголки». Это след того «наперстка», который имеет к «иголке» какое-то отношение… Конкретнее, увы, я решить не смогла.

Вдобавок появилась «нетелесная боль», как я это называю: где-то не очень далеко кому-то плохо…

Я чуть-чуть промедлила, поздновато начала «закрываться» и едва-едва не потеряла сознание — боль вдруг скачком усилилась и стала почти нестерпимой.

У меня потемнело в глазах, заложило уши, и я с трудом расслышала, как хором вскрикнули мои спутники:

— Й-о-о!!

Глава 4 Острая нить

Раньше я не выносила вида крови.

Мне становилось дурно, даже когда мальчишки во дворе расцарапывали себе коленки, хотя собственный порезанный палец меня нисколько не смущал.

Жить это не мешало, пока я всерьез не начала заниматься частным сыском. И тогда я решилась на шоковую терапию — попросилась несколько раз сходить на вскрытие вместе со Светланой.

Света чуть постарше меня, работает кардиологом в одной из ведущих клиник нашего города. Она необыкновенный человек. И отчество-то у нее необыкновенное — Серафимовна. Это отчество, кстати, путают все кому не лень, особенно больные. Но моя подруга смеется: «С тех пор, как один пациент назвал меня Светланой Семафоровной, мне уже ничего не страшно!»

Мы с ней познакомились однажды на бардовском вечере, и десятиминутного разговора хватило, чтобы накрепко сдружить нас. Кроме таких мелочей, как необычайное родство душ и близость взглядов, выяснилось, что обеих однажды позвал с собой ветер: меня — дельтаплан, ее — яхты. Мы обе увлекались единоборствами: она — карате, я — айкидо. Потом мы немного занимались вместе нетрадиционным целительством… В конце концов Света защитила кандидатскую в рамках все же традиционной медицины, а я ударилась в поиски пропавших без вести людей и ценностей. Но общаться мы не перестали. До сих пор стоит собраться — и мы порой не можем наговориться, а порой «говорим» без слов…

Узнав о моей беде, Света стала первой, кто познакомил меня с психотехниками нейролингвистического программирования — я по сию пору несказанно ей за это благодарна.

Вот так, подстраховавшись по методикам НЛП, я и ходила со Светланой в морг…

Не стану описывать виденного мною, скажу только, что врачей я с тех пор уважаю гораздо больше.

И от многих страшных зрелищ уже не потеряю сознания…

…Не упала я в обморок и теперь.

В кювете полулежал, прислонившись к задетой вскользь и погнувшейся от удара опоре ЛЭП, темно-зеленый «МАЗ».

Мы остановились, спрыгнули на землю и помчались к несчастному грузовику.

Тентованный «МАЗ» смотрел кабиной в нашу сторону. Левые колеса его повисли в воздухе, задняя часть тента просела, лобовое стекло превратилось в россыпь осколков, стекло правой дверцы вылетело целиком — видимо, уже после столкновения — и осталось целехоньким.

И на это боковое стекло часто-часто капала кровь.

Левая дверца кабины открылась, и шофер, увидев нас, слабо позвал:

— Эй… Сашке помогите…

Алексей почти вынес водителя «МАЗа», а мы с Володей метнулись к другому боку машины.

Из лишенной стекла правой дверцы свешивалась залитая кровью голова.

Мы вытащили хрипло дышавшего человека и осторожно положили на траву. Лица не было видно — только ужасная кровавая маска с черным отверстием рта.

— Парень! Очнись! — позвал раненого Володя.

Тот не ответил.

— Сбегай лучше за аптечкой, — сказала я, беря окровавленную голову в свои руки, и тотчас услышала за спиной топот Володькиных ног, а еще через несколько мгновений — тревожный голос Алексея:

— Что с ним?

«Вот нашел врача!» — мысленно чертыхнулась я и шикнула на своего друга, а потом прикрыла глаза…

…Голова у него вроде цела… но откуда же кровит? А остальное? Смотри, смотри, Танька!

И я «смотрела». Голова — яркое пятно, грудь — тоже, а вот живот… темно. Рук и ног тоже почти «не видно».

Ладно, умирать в ближайшее время не собирается — и на том спасибо.

Я открыла глаза как раз вовремя — прибежал Володя с аптечкой. Заглянула… ну, кое-что.

Так… Бинт, перекись…

Я промыла несчастному Сашке лицо — ох, какая ссадина! — и забинтовала голову. В сознание он так и не пришел — может, и к лучшему.

Второй пострадавший, совсем еще мальчишка, сидел бледный, полуприкрыв глаза, и баюкал правую руку.

— Что с рукой? — спросила я.

— Болит очень… — тихо ответил он.

— Бедняга… Сейчас полечу, легче будет… Как тебя звать?

— Николай.

— Потерпи немного, Коленька… Закрой глаза… Сейчас, сейчас все пройдет.

Водитель «МАЗа» слабо кивнул, окончательно смежил веки, а я устроилась рядом. Стоило мне поднять кисти и повернуть ладони в его сторону, как я ощутила пульсацию над правой рукой, ближе к запястью — видимо, перелом.

— Ребята, — не отрывая глаз от Николая, сказала я, — поищите мне какую-нибудь дощечку, что ли… У него, похоже, перелом, надо шину наложить…

Мои парни зашуршали травой, кто-то полез в кабину «МАЗа».

Тем временем я стала размеренно водить кистями над больной рукой, словно рисуя в воздухе шалаш или вигвам. Постепенно ощущение пульсации в пострадавшем месте стало уменьшаться, мой пациент порозовел, открыл глаза и даже улыбнулся:

— Спасибо… Вы доктор?

— Почти… — Я продолжала свои манипуляции.

— Таня, — подбежал Алеша, — нашел я дощечку! Смотри: подойдет?

— Подойдет, — одобрила я, встряхнула кисти, сбрасывая энергетическую «грязь», и скомандовала: — Бери бинт, помогать будешь.

Вдвоем мы осторожно прибинтовали Колину руку к найденной Алексеем дощечке, и я медленно повела Николая в сторону нашей машины. Парни донесли Сашу и уложили в кабине на спальное место, потом мы кое-как втиснулись вчетвером на сиденье и поехали.

— Тут рядом городок, а там — больница, — сказал Владимир, внимательно и осторожно ведя машину. — Мигом доберемся.

— Болит рука? — спросила я Колю.

— Нет, спасибо, — благодарно улыбнулся он.

— Как это вас угораздило? — спросил Алексей.

— От встречного «КамАЗа» уворачивались, — ответил Николай. — Сначала «девятка» вишневая пролетела — моталась по всей дороге, мы ее едва не задели, — а сразу за нею этот самый «КамАЗ» промчался прямо по осевой да еще вилял туда-сюда. Сашка, — Николай кивком головы показал на лежавшего позади нас товарища, — задремал, вот и треснулся башкой, когда я от них вправо дернулся. Меня руль спас, только вот рука подвернулась неловко — прямо как током дернуло. Пока я с одной рукой из кабины выбирался, вы и подъехали…

— Номеров не запомнил? — спросил Алеша.

— Нет, — вздохнул Николай. — Я успел только подумать, что сейчас мы в кювет влетим… ну, мы и влетели.

— Вспомни, пожалуйста, как все было, — попросила я Колю, внимательно глядя парню прямо в глаза, и положила руку ему на висок. Он на секунду напрягся, но от моего прикосновения сразу обмяк. Я прикрыла глаза…

…и вокруг заклубился, закипел туман. Я «прошла» чуть дальше, туман рассеялся, в уши ворвался отчаянный вопль клаксона, а потом я «увидела» стремительно летящую прямо на меня машину и «затормозила» субъективное время. Та-ак… хорошо. Теперь кабина встречного грузовика еле ползет в мою сторону. Смотрим… нет, внутри ничего не разобрать. А номера? Черт, тоже не могу разглядеть, они где-то на периферии поля зрения моего Николая, а ведь я «гляжу» сейчас его глазами… Ну-ка, Танюша, напрягись, моя умница… Есть! Вот он, их номер: А375МО. Ну, теперь — осторожно «возвращаемся», чтобы не навредить Коле. Еще немного…