М. Ишкова - Изумрудные глаза Страница 6

Амньеру показалось, что губы Калхари чуть дрогнули, однако в следующее мгновение лицо полковника приняло прежнее озабоченное выражение. Амньер готов был поручиться, что тот издевательски улыбнулся, однако попробуй поймать его за руку. Малко с детства отличала завидная выдержка. Калхари – опытный игрок.

– Ты преувеличиваешь, Дэррил, – пожал плечами Малко.

– Возможно. В этом, собственно, и состоит моя работа – преувеличивать. – Инспектор доверчиво улыбнулся. – Или профессия. Наша профессия, если быть предельно откровенным. Надеюсь, ты не забыл, к чему могут привести опыты подобного рода? Мне бы не хотелось заниматься перечислением известных случаев.

– Я много размышлял над тем, в чем ты пытался убедить меня в тот день, когда мы виделись в последний раз.

Амньер удивленно глянул на него:

– Малко, это же было семнадцать лет назад!

– Так вот, я решил, что ты прав. Соединенные Штаты в ту пору действительно разваливались на глазах... – Калхари говорил замедленно, словно преодолевая некое внутреннее сопротивление. – Я имею в виду – в политическом отношении. Иных путей, кроме установления опеки ООН над частью территории США, не было. Сама возможность сохранить Штаты представлялась нереальной. Объединенный Совет – любимое супердетище, сконструированное твоей ненаглядной Сарой Алмундсен, – в некотором смысле намного ужасней, чем то правительство, которое существовало у нас ранее. С другой стороны, это лучше, чем режим, установившийся в России или в Китае. Не спорю, я могу ошибаться, однако и сейчас считаю, что Объединенная Земля – меньшее из возможных зол. Вероятно, миллионы павших на последней войне принесены в жертву не напрасно.

– Рад, что ты пришел к такому выводу.

– Дэррил?

– Да.

– Но это не все. Ты – и все вы – словно забыли, за что сражались. Я не хотел бы сейчас вступать с тобой в спор, так как не могу с железной уверенностью утверждать, что я прав. Но ваш Объединенный Совет впадает в варварство. Может, еще и не погрузился по уши, но дело к тому идет. – Он сделал паузу, потом добавил: – Не знаю, допустят ли американцы подобный исход.

– Ты слишком много философствуешь, Малко. Это было уместно, просто замечательно, когда мы были детьми, но в результате вы проиграли войну, – деликатно возразил Амньер.

Малко усмехнулся и продекламировал в ответ:

– "...в республиках больше жизни, больше ненависти, больше жажды мести; республиканцы не потеряли и не могут потерять ничего, кроме воспоминаний о своей прежней свободе..."

Амньер с усмешкой смотрел на Малко:

– Как же, как же. Помню. Никколо Макиавелли, «Государь». Старик мог бы гордиться тобой. В той же самой книге, как мне рассказывали, есть фраза, звучащая примерно так: город, в котором привыкли к свободе, куда легче победить с помощью его жителей, чем каким-либо иным путем. Если ты желаешь стать защитником свободы, следует всегда помнить об этом.

– Да, там есть что-то подобное, – кивнул Малко.

Амньер не ответил, видно, не желал продолжать дискуссию. Некоторое время они молчали. Взгляд Амньера устремился куда-то в пространство, а может, в тот миг ему почудилось что-то невероятное, на чем и взгляд нельзя сфокусировать.

В этот момент к ним приблизилась Сюзанна. Женщина не могла скрыть радости:

– Можешь поздравить...

Взгляд инспектора приобрел осмысленность. Он заинтересованно уставился на Сюзанну.

– Мы сделали это, – заявила она. – Теперь у нас есть один экземпляр. Все параметры в норме. Кажется, он выживет.

– Великолепно! – восхищенно прошептал Амньер. В следующее мгновение лицо инспектора вновь сделалось отрешенным. Его взор сосредоточился на ступенях металлической лестницы, на которых он сидел. Когда же вновь пришел в себя, в лаборатории раздался громкий, напоминающий удар хлыста щелчок. Никто, кроме Амньера, не обратил вынимания на этот странный звук.

Хотите узнать, что мог обнаружить Амньер в те короткие мгновения между ответом Малко и сообщением Сюзанны?

Могу поделиться.

Перед взглядом Дэррила очертился едва заметный иссиня-черный человеческий контур – некая тончайшая линия в пространстве. Сомневаюсь, что он поверил собственным глазам, потому что в следующий миг абрис исчез. Камбер Тремодиан растворился во времени еще до того, как Амньер успел утвердиться во мнении, что к нему снизошло что-то запредельное и таинственное.

Кроме него, никто не заметил появления Тремодиана.

Камбер опоздал. Дело было сделано. Это событие уже находилось вне ведения и Амньера, и Тремодиана.

Между тем Малко поинтересовался:

– Кто же этот счастливчик?

– Номер пятьдесят пять. Серия "С", генетический ряд "С". Мы назвали его Чарли Чан.

– Пол?

– Мальчик.

Малко шагнул ближе к лестнице, наклонился к Амньеру и заговорщически произнес:

– Думаю, лучше назвать его Карлом Кастанаверасом. Именно так – Карл Кастанаверас. Лучше не придумать!..

В ответ Амньер судорожно поморгал, постарался восстановить в памяти странное видение, открывшееся ему. Может, этот странный контур просто померещился? Так до конца и не разобравшись в своих ощущениях, он постарался переключиться на голос Малко. Смысл сказанного не сразу дошел до него.

– Что ты сказал? Карл?

– Да. Карл Кастанаверас. Мне кажется, это подходящее имя.

Спустя три дня после того, как я слегка коснулся Хорхе Родригеса, тот умер от сильного радиоактивного ожога.

Такова цена беспрерывной схватки, которую мы уже который век ведем с Тремодианом. Хорхе Родригес оказался пятым по счету человеческим существом, обитавшим в непрерывной оконечности времени и погибшим в этой войне.

Возможно, если бы он узнал об этом, ему стало бы легче.

Или я ошибаюсь?

2

Три десятилетия прошло с того памятного дня, когда в лаборатории ЦГИ был получен первый зародыш с включенными в его генные цепочки искусственно сконструированными генами. Многое изменилось на Земле за это время. Исследователи, бродяги и торговцы все дальше и дальше забирались в космос. Организованная в начале века Община свободных дальнепроходцев продолжала расширять за пределами Земли дикие, никем и нигде не зарегистрированные колонии. Если сначала самодеятельные переселенцы активно заселяли Луну и Марс, то к четвертому десятилетию двадцать первого века они сумели проникнуть в Пояс астероидов.

Организация Объединенных Наций, почувствовав угрозу со стороны вольных колонистов, забила тревогу и решительно приступила к освоению пространства между Марсом и Юпитером. Замысел состоял в том, чтобы любой ценой предотвратить попытки Общины, члены которой не признавали власти Объединенной Земли, установить контроль над этим стратегически важным участком околосолнечного пространства. Вначале власти сумели добиться некоторых успехов. Они заметно потеснили колонии Общины, ведь вольные сообщества никогда не относились к числу процветающих, однако первые достижения оказались палкой о двух концах.

Поселения, организованные Объединенной Землей, по большей части создавались по принципу самодостаточности, однако уже на первом этапе строительства выяснилось, что осуществить на практике подобное условие очень трудно. Дело даже не в умении осуществлять полный цикл регенерации отходов. Трудность состояла в том, что для полноценного существования колонии вынуждены были постоянно развиваться, для чего было необходимо постоянно доставлять им те или иные товары – от промышленных полуфабрикатов до новейших биотехнологий. Корабли, снабжавшие ооновские города, постоянно запаздывали, так что поселенцам, находившимся под опекой Объединенной Земли, было удобнее налаживать связи с соседями из Общины, чем надеяться на правительство, расположенное в сотнях миллионов километров от груды камней, вращавшихся между Марсом и Юпитером. В 2049 году все поселения в Поясе, кроме шести колоний, располагавшихся на главных транспортных маршрутах, объявили о своей независимости и выходе из подчинения ООН.

Вскоре логика выживания заставила колонистов объединиться в так называемую Гильдию вольных городов – ГВГ. На плавающих в космосе каменных глыбах возникло первое в Солнечной системе свободное государство.

Прошли годы. Карл Кастанаверас подрос, наступил срок его призыва на службу в Миротворческие силы. Офицер на призывном пункте спросил, чем он собирается заняться в жизни.

Этот вопрос ошеломил подростка. Рожденный и воспитывающийся под покровительством Малко Калхари, в стерильной обстановке ЦГИ, он вырос в обществе ученых и врачей, все эти годы занимавшихся исключительно тем, что ставили над ребенком, затем подростком и, наконец, юношей эксперимент за экспериментом. Он никогда не задумывался над тем, что жизнь, оказывается, можно чему-то посвятить. Такой проблемы для него не существовало. Никому в голову не приходило спросить его о том, чем он хочет заняться. На каком поприще стоит приложить усилия?