Мария Спасская - Безумный поклонник Бодлера Страница 6

– Эй! Выпустите меня! – закричала я, обращаясь к сидящему.

Он встрепенулся и, покинув насиженное место, направился ко мне. По мере приближения я могла рассмотреть, что это молодой, коротко стриженный парень в камуфляже. На поясе его красноречиво выделялась кобура, которую он на ходу расстегивал.

– Прекрати орать! – посоветовал он, подойдя на достаточное для беседы расстояние и вынув пистолет.

– Меня зовут Кира! Кира Федулова! – Где-то я вычитала, что палачу труднее убивать свою жертву, если жертва перестает быть некоей абстракцией и обретает имя.

– Заткнись, слышишь? – Он передернул затвор.

– Меня похитили? Нужен выкуп? – не унималась я. – К мужу можете не обращаться, он денег не даст. Лучше позвоните матери! Мама обязательно заплатит!

– Наивная ты, Кира. Им выкуп не нужен, – раздался задумчивый голос из такого же окошка в соседней двери. – Это частная тюрьма. Им платят за то, чтобы нас здесь держали.

Внутри у меня все похолодело. Частная тюрьма!

– Закрой рот, сто тридцатый! – рассердился парень в камуфляже. – У меня приказ стрелять на поражение!

– Хотя бы ответьте, сколько мне тут сидеть? – взвыла я.

Вдоль ряда дверей то здесь, то там лязгали засовы, окошки открывались одно за другим, и в них появлялись руки и головы заключенных.

– Не думайте, что вам все сойдет с рук! Нас всех ищут!

– Скоро вас возьмут за задницу!

– Прищучат голубчиков! – выкрикивали злорадные голоса.

Я не заметила, как надсмотрщик ударил ногой в высоком берце с измочаленными шнурками по открытой дверке моего окошка. Просто в какой-то момент ощутила, как стальная заслонка пребольно стукнула меня по лицу. И, скрываясь в камере, услышала голос сто тридцатого:

– Ты спрашиваешь, сколько тебе тут сидеть? Я уже восьмой год здесь мотаю, сто тридцать первая, так что готовься состариться в этой дыре.

И вдруг с неожиданной злобой добавил:

– И запомни, тварь, никакая ты не Кира, а сто тридцать первая!

Сто тридцать первая! Скорее всего, это номер моей камеры. Получается, здесь заперто не меньше ста тридцати человек! Несмотря на трагизм ситуации, в голове тут же включился калькулятор. А неплохой получается гешефт! Если за содержание каждого заключенного брать по сто долларов в день, вырисовывается вполне внушительная сумма. Когда выйду, можно попробовать замутить что-то подобное. Если, конечно, выйду.

Интересно, кто обо мне так позаботился? Несомненно, Артурчик. Почувствовал, что дело пахнет разводом, и решил упечь в кутузку на веки вечные. Усевшись с ногами на кровать, я обхватила колени руками и только сейчас заметила, что по телевизору беззвучно транслируются новости. Ведущая что-то говорила, раскрывая рот. Затем появились размытые кадры, явно сделанные камерой наблюдения. Без особого интереса я смотрела на подъезд, очень похожий на мой. И на белоснежную машину, сильно напоминающую машину Артура. Вот из машины выскочила взлохмаченная девица и торопливо побежала к дверям парадного. Затем передумала, круто развернулась и устремилась обратно к машине. У нее была моя сумка, мой длинный расклешенный плащ, моя прямая черная челка. В общем, я могла бы поклясться, что это я. По экрану поплыла бегущая строка: «Убийство предпринимателя Артура Федулова», и я, спрыгнув с кровати, подбежала к телевизору и стала шарить по задней панели в поисках кнопки включения звука, не отрывая глаз от экрана. Звук включился неожиданно громко, и я, наблюдая, как девица на экране, вволю намахавшись руками, захлопывает дверцу авто и снова устремляется к подъезду, услышала зловещий голос дикторши:

– …На этих кадрах Артур Федулов пока еще жив. Жена только поколотила его. А вот теперь, – дверь подъезда распахнулась, и из него выбежала все та же девица, которая вбежала в дом за минуту до этого, – Кира Федулова решила убить своего мужа.

Прикрываясь сумочкой, девица с черной челкой подбежала к водительской двери и, распахнув ее, несколько раз ударила Артурчика ножом в грудь. Тот бесформенным мешком обмяк на сиденье, а девица, спрятав орудие убийства в сумку, торопливо вытащила с заднего сиденья чемодан – мой чемодан, с которым я летала в Испанию! – и скрылась из кадра в направлении метро.

– Удивительный цинизм! – продолжала телеведущая. – Расправившись с мужем, жена не забыла прихватить из машины убитого свои вещички. Всех, кому известно местопребывание Киры Федуловой тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года рождения, просим позвонить по следующим телефонам.

На экране возникли телефонные номера, по которым следовало связаться с компетентными органами в случае моего обнаружения. Я все смотрела на экран и никак не могла поверить в только что увиденное. Талантливо, ничего не скажешь! Кто-то очень ловкий воспользовался нашей семейной ссорой, чтобы разделаться с Артурчиком и свалить все на меня! Да, на съемке видно, как я вбегаю в подъезд, но то, что случилось в подъезде, камера уже не запечатлела. Пока я вызывала лифт, кто-то вколол мне снотворное и, пользуясь моим беспамятством, переоделся в мой плащ, взял мою сумку и выбежал обратно на улицу, чтобы зарезать Артура. Со стороны происходящее выглядит так, будто все проделал один и тот же человек. Кира Федулова. Я.

Сквозь высокие окна Королевского коллежа солнце заглядывало в классную комнату, освещая сосредоточенные лица учеников. Расхаживая вдоль кафедры, учитель зачитывал список тех, кто из-за плохой успеваемости лишался увольнительной в город. Не отрываясь, все мальчики следили за передвижениями преподавателя и ловили каждое его слово. Все, кроме Шарля Бодлера, устремившего задумчивый взгляд в окно. Воображение рисовало перед ним предстоящие чудесные выходные, которые Шарль проведет вдвоем с мамой. Они отправятся в парк, и Шарль будет наслаждаться каждым мгновением прогулки, вдыхая нежный мамин аромат, поглаживая атласную кожу ее руки и чувствуя каждой клеточкой детского тела исходящую от Каролины любовь.

– И, наконец, Шарль Бодлер! – провозгласил учитель, маленькими глазками сверля обращенное к окну бледное лицо мальчика.

Шарль, пребывая в своих грезах, и бровью не повел.

– Бодлер! Вы меня слышите?

– Вы что-то сказали? – встрепенулся Шарль, нехотя возвращаясь из страны грез.

– Да, сказал! – недовольно пророкотал учитель. – Я сказал, что пустые мечтания заняли все ваше время, отведенное на учебу. Успеваемость ваша, Шарль Бодлер, настолько упала, что вам отменили увольнительные.

– О нет! Только не это! – под злорадное хихиканье однокашников, непроизвольно вырвалось у мальчика.

Муки совести навалились на Шарля с недюжинной силой. Он сам из-за собственного легкомыслия и лени разрушил волшебный мир, в который должен был окунуться в этот уик-энд. Не будет теперь ни долгожданной прогулки, ни маминой любви. Мало того, он опозорил семью! Заставил Каролину и Опика краснеть за него! Но Шарль способен побороть свою лень. Стоит только очень-очень постараться, и Шарль наверстает упущенное. Сделав над собой титаническое усилие, мальчик собрался с духом и уже через месяц направил матери «похвальный лист» от дирекции коллежа. И, надо заметить, им двигал отнюдь не страх наказания. Шарль руководствовался гораздо более благородными мотивами. Опик тогда только-только подавил бунт ткачей и получил чин полковника, и Шарль не мог не восхищаться отчимом, усмирившим зарвавшуюся чернь. И вот он тоже внес свою лепту в величие семьи. Однако Шарль прекрасно отдавал себе отчет в том, что триумф его продлится недолго. В глубине души он понимал, что не выдерживает конкуренции с отчимом, который был рожден победителем, в то время как Шарль довольствовался второстепенными ролями, лишь мечтая о головокружительном взлете. Что ж поделаешь, если он рассеянный и не может сконцентрироваться для достижения цели? Зато Опик, с его педантичностью и апломбом, планомерно шел вперед, поднимаясь все выше и выше по карьерной лестнице. Шарль уже не просто не любил, а люто ненавидел этот дьявольский город Лион, из-за которого ему приходилось так туго. Королевский коллеж казался ему тюрьмой, в которой нелюбимые дети обречены изучать ненужные вещи. После дня напряженных занятий Шарль ложился в шумной спальне на неудобную кровать, накрывался тонким холодным одеялом и, закрывая глаза, с тоской в сердце вспоминал парижские бульвары, конфеты Бартельмо, продающиеся в Пале-Рояле, универсальный магазин Жиру, предлагавший изысканные товары для подарков. Душа его тосковала по богатым торговым залам на Кок-Сент-Оноре, которые так радуют изящными игрушками мальчиков из хороших семей. В ужасном же Лионе всего лишь одна лавка торговала красивыми книгами и два скучных магазинчика продавали пирожные и конфеты. В сладкие грезы о столичной жизни каждую ночь вторгались леденящие душу завывания умалишенных, запертых в лечебнице Антикай, той, что возвышалась неподалеку от интерната на холме Фурвьер. Юный Бодлер мог бы поклясться, что слышит в темноте их обреченные стоны. Мрачное здание виднелось из окна его спальни, и до конца жизни Шарль будет вспоминать те жуткие ощущения, которые охватывали душу при одной только мысли о несчастных, доживающих там свои дни.