Анатолий Галкин - Замкнутый круг Страница 6

Предложение мужа не было для нее сюрпризом. Она уже была одета и ждала сигнала. Оставалось только закрыть квартиру и спуститься вниз.

А Рыжов начал прятать в сейф золото и разные дорогие мелочи.

И тут вошел он!

Антиквар обернулся на звон колокольчика и сразу его узнал. Это был тот незнакомец, который приходил с пуделем. Одежда у этого была другая, появились пышные усы с бородой, другие очки, другой парик.

Все другое! Но это был он.

По глазам незнакомца Захар Ильич понял, что гость настроен решительно. И понятно! Антиквар — лишний свидетель. Таких обычно убирают в первую очередь.

Посетитель был в зимних кожаных перчатках. Это еще больше испугало Рыжова. Он попятился в угол, нащупывая на полках какое-нибудь оружие для обороны. Но под руку попадались лишь вазы и другие фарфоровые изделия. Некоторые из них начали падать на пол, издавая мелодичный звон и разбрасывая осколки.

Когда антиквар уперся спиной в стену, посетитель вытащил молоток и замахнулся.

Было видно, что оба соперника не были профессионалами в таких делах. Жертва чуть отклонилась, а у нападавшего дрогнула рука. Короче — удар не достиг черепа. Он прошел по касательной, разбив бровь и порвав ухо. Крови много, но клиент был пока жив и оставался в здравом уме и сносной памяти.

Противники на три секунды замерли. Они грозно смотрели друг на друга и нервно дышали.

Потом вдруг антиквар вскрикнул, взмахнул рукой и посмотрел куда-то вдаль, далеко за спину нападавшего.

Лохматый гость еще раз взмахнул молотком, но как-то вяло и неуверенно. Взгляд раненого антиквара четко говорил, что где-то у двери есть еще человек.

Незнакомец резко обернулся и, как оказалось, вовремя, прямо за ним стояла женщина с перекошенным лицом. Она пыталась снять со стены алебарду — увесистый топорик времен Ивана Грозного. Еще секунда, и гость получил бы удар под ребро.

Он бросил молоток, ударил ногой Рыжова и рванулся к выходу, отпихивая Эмму Исааковну. Но та вцепилась в него, пытаясь дотянуться до лица.

После легкой потасовки нападавший убежал. Он не был спортсменом, но был моложе Эммы Исааковны и сильнее ее.

Госпожа Рыжова подползла к мужу:

— Захар, ты еще живой? Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. Только я волнуюсь — почему этот тип с пуделем опять к нам пришел?

— Не волнуйся, Захар, больше он не придет. Он меня испугался.

— Согласен, Эмма. Я — единственный, кто тебя не боится! Послушай, родная, позвони Варваре. Пусть она уже приведет сюда своих сыщиков.

Эмма Исааковна дотянулась до телефона и набрала номер.

— Это Варвара? Так вот слушай! Все случилось, как я и думала. Бандит пришел еще раз, но уже без собачки. Вместо пуделя у него был молоток. Он пришел и почти убил моего мужа. Нет, не надо никакой полиции! Захар не хочет. Конечно, он живой! Но вся голова разбита вдребезги! Приезжай! Я оторвала у бандита часть тела. Нет, не эту! У меня в руках его усы!

Улица Шаболовка, это не центр Москвы, но и не задворки. Иосиф Собакин жил в старом доме, в квартире, которую когда-то получил его отец — тогда еще профессор Трофим Собакин.

Когда отец стал академиком, он переехал в новый дом на площади Гагарина, а эта квартира в кирпичной пятиэтажке осталась его детям — Иосифу и Софье.

Потом, уже в начале перестройки Софья собралась выйти замуж. И академик Собакин выбил для любимой дочки квартирку на Донской улице. Но со свадьбой что-то не сложилось, и обиженная на всех мужчин Софья Трофимовна стала жить одна, изредка навещая отца и брата. Оба жили близко от нее — десять минут пешком.

Варвара не стала скрывать, что она сотрудник детективного агентства. Врать можно, но кому-то другому.

Внучка купца не может не знать про эту красивую историю. Сначала страстный роман с подарками от Фаберже, потом очень яркая любовь Степана и Фаины, а в конце — пожар революции.

Нет, врать Софье Трофимовне не надо. Можно не все ей говорить.

Они созвонились заранее, и хозяйка встречала Варвару, как дорогого гостя. Она накрыла стол со свечами, с фамильным серебром и с вином в хрустальном графине.

— Я понимаю, Варя, что у вас какое-то дело, но я так люблю гостей. А они ко мне редко ходят.

— А ваш брат?

— Осип? Это единственный, кто приходит. Но только раз в год — на мой день рождения. Давайте, Варя, посидим, поболтаем, а уж потом о делах.

Софье Трофимовне недавно исполнилось шестьдесят. Она числилась редактором в издательстве, но работала на дому, пересылая результаты по электронной почте.

Обстановку в квартире можно характеризовать одним словом — эклектика. Или дикое смешение разных стилей и эпох.

В гостиной вдоль стены стоял кожаный диван с круглыми подлокотниками, с высокой деревянной спинкой, с узким зеркалом и полочкой наверху. Эта вещь из сталинских времен.

Ближе к окну — массивный буфет от эпохи Николая Второго.

У двери югославские книжные шкафы — это начало семидесятых, стиль раннего Брежнева.

Компьютерный столик и электроника на нем — это наше время.

Только от Хрущева ничего не осталось. Его мебель была хилой, куцей и на тонких ножках. Уже все развалилось!

Варвара начала разговор с буфета. Она предположила, что эта вещь досталась хозяйке от дедов-прадедов.

— Угадали, Варя! Мой дедушка был купец первой гильдии. По нашим временам — это, как владелец сети супермаркетов. И имя у него было красивое — Степан Елисеевич.

— А Елисеевский магазин, это не его?

— Нет, Варя. Это из другой оперы, у деда были магазины на Мясницкой, на Балчуге, в Зарядье, в Марьиной роще. И квартира у нас была на Мясницкой, там, где Банковский переулок выходит на Кривоколенный.

— Значит, буфет оттуда?

— Нет, Варя. В смутные времена городскую квартиру разграбили. А буфет — из дачной мебели. У нас сохранился домик в Малаховке. Вы, Варвара, сказали, что вы из детективного агентства. Значит, вы юрист?

— Нет, я — сыщик.

— Неважно! Я прошу помочь мне. Недавно умер мой отец. Нотариус сегодня позвонил и сказал, что в пятницу собирает всех по поводу завещания. А я в этих тонкостях не разбираюсь. Мне бы наш дом в Малаховке получить.

— А есть еще наследники?

— Есть! Мой брат Осип Собакин. Иосиф Трофимович.

Хозяин указал Олегу на кресло, а сам сел на диван.

— Вы считаете, Олег, что у меня странное имя?

— Нет, нормальное имя.

— Нет, я вижу, что вы так считаете! Я, молодой человек, родился при Сталине! И мой отец тогда только начинал карьеру ученого. А дед был буржуй — бывший купец Первой гильдии. Вот и пришлось отцу проявить лояльность — назвать меня именем вождя.

Иосиф Трофимович гордо посмотрел на Крылова, закинул ногу на ногу и взял со стола трубку с длинным мундштуком. Он был в домашнем халате и пушистых тапочках. Если бы не тельняшка, то Собакин был бы похож сейчас на помещика. Что-то среднее между Ноздревым и Маниловым.

— Вот такая моя судьба, молодой человек! Сейчас опять буржуи у власти, но я теперь пролетарий. Дед умер давно, отец недавно, а их внуки продолжают жить в этом бардаке.

Собакин, наконец, раскурил трубку, и комната наполнилась «чарующим ароматом» табака и вишневой косточки.

Иосиф Трофимович, изображая полное наслаждение, откинулся на диванную спинку и зажмурил глаза.

Используя паузу, Крылов решил осмотреть комнату, которая выполняла роль гостиной. Если честно, то Олег имел слабую надежду увидеть на одной из полок всю псарню Фаберже.

А почему бы и нет?

Действительно! Собакины прятали драгоценности при тоталитарном режиме, а при Ельцине они выкопали псов и поставили их на полку.

Если так, то, кто тогда чуть не убил антиквара Рыжова? И кто ездил в Париж, планируя контрабанду коллекции из России?

Даже беглый осмотр жилища убеждал, что драгоценные собачки здесь и не ночевали! Уж если сравнивать Иосифа с помещиками, то, судя по квартире, это был Плюшкин вместе с Коробочкой.

Нет, понятно, что жена Собакина уже месяц жила на даче. Понятно, что у холостяков бывает в доме беспорядок. Но не до такой же степени!

Во всех шкафах, на всех полках, столах, стульях и прочих горизонтальных поверхностях лежали кучи мелких предметов быта. Носки, чашки, ремни, баночки, упаковки сухарей, платочки и очки.

Шедевры Фаберже тоже могли бы быть здесь, но найти их невозможно. Надо слишком глубоко копать!

— Так вы сказали, Олег, что вы частный детектив?

— Да! Вот моя визитная карточка. Агентство «Сова».

— Я пока не знаю, зачем я вам нужен, но вот вы мне очень нужны. Прямо сказать — зверь бежит на ловца!

— А что такое, Иосиф Трофимович? Рад буду вам помочь.

Собакин в последний раз затянулся вишневым дымом и начал длинный рассказ.

Отцу Иосифа на момент смерти было далеко за семьдесят пять. Возраст не самый преклонный, но никак не молодой.