Леонид Словин - Из хроники кладбища «Шмерли» Страница 6

— Конечно!

Был даже день, когда Мейше — хозяин кафе приходил к нему — искал защиту от рэкетиров; он подключил первое отделение милиции. Все как-то обошлось. Мейше — коренастый, с золотой цепочкой и шестиконечной звездой на шее, -во всяком случае, больше к нему не обращался.

— …Делает фаршированную рыбу и шейку по-еврейски… Стоит, говорят, баснословно дорого. Но люди платят! Лишь бы название… Спрашивается, откуда Богоразу знать, как готовить рыбу? Он что — умеет это делать?

— Может, от родителей…

— А что родители? — Нейбургера понесло. — Мои дети всю жизнь видели, что мать делает манную кашу. А когда сын женился — не этот, второй — он пришел к ней за рецептом: «Я буду записывать. Раньше надо поджарить крупу или нет?»

Денисов дал ему выговориться.

— …Как он бросился на меня с топором, дер бандит, когда я сказал, чтобы он не ставил этот тамбур! — Старик показал на уродливый придел, выступавший рядом с окном. — Нам же из-за него до обеда нет солнца!…

— Когда это было?

— Когда убили Сусанну… Перед тем, как он наладился ехать. Может, на месяц раньше. Или позже. Еле отобрали топор…

— Он собирался уехать?

— Подал заявление. В Эрец. Там у него два брата двоюродных, сестра.

— В Эрец?

— Ну да. В Израиль. А сейчас не знаю. Увидел, что и здесь можно драть три шкуры. Теперь вряд ли уедет… — Старик принадлежал к непримиримому довоенному поколению, чей сформировавшийся стереотип противился любой перестройке. Они заблуждались почти во всем. Благо ослепление прошлым было у них искренним, а их положение сегодня лишало возможности активно сопротивляться. Денисов уважал их право иметь собственное мнение, но в дискуссии предпочитал не вступать.

— Кстати, — старик поманил Денисова, зашептал: — какой он еврей? Такой, как вы! Мать — русская. Не знает ни слова на идиш! — Нейбургер замахал руками, словно собирался войти в воду. — Выпивает!

— И это есть? — спросил Денисов.

— Недавно дома не ночевал. Боялся, видно, сесть за руль…

— Давно?

— В эту субботу. На другой день, в воскресенье, Горбачев принимал Рейгана…

— Где он был?

— А я знаю? Жене, видно, это нравится. Сестричке ее -тоже. Неплохо устроились, а? Они повыходили замуж, как только квартира Сусанны освободилась…

— А какие взаимоотношения были у Богораза с убитой?

— Я же вам сказал: родственники строили дом, чтоб вокруг были все свои. А потом годами не хотели друг друга видеть… Вот вы говорили с Лидой-Зельдой… — Старик знал все. — Но Лида могла что-то и не сказать… Почему? — Подумав, он сам же и ответил: — Потому, что у них с Сусанной были свои проблемы. Лида-Зельда поддерживала Богоразов! А Сусанна, представьте, нет!

— А Вайнтрауб? Как он ладит с обеими?

— Каждая сестра хотела показать, что она любит брата больше, чем другая… Вам интересно?

— Очень…

Пока невозможно было решить, что окажется важным.

— Моисей, — раздался низкий женский голос. Дверь ближайшей террасы отворилась на ширину ладони.

— Иду… — Старик обернулся к Денисову. — Вы можете зайти? Мне надо коринфар принимать… Там я вам все спокойно объясню.

В длинной комнате единственное окно оказалось зашторенным. Света хватало на первые половицы, дальше стоял полумрак. На столе поверх чистой, жестко накрахмаленной скатерти сохла мелко нашинкованная домашняя лапша.

— …Перед тем как тому случиться с Сусанной — не про нас будет сказано! — Нейбургер остановился, ожидая, когда ему предложат лекарство. В глубине комнаты хлопнула дверца холодильника, послышались легкие старушечьи шаги. — Их брат — Ёся — был в Риге, на взморье. Жена его, как всегда, была рядом… А в это время Сусанна видит сон… Что она там видит? Мухомор или пепельницу…

— Она видела, что Ёся моется под душем… — Жена Нейбургера — сухая маленькая старушка передала мужу лекарство.

— Короче, очень плохой сон! — Нейбургер не глядя сунул таблетку в рот. — А Лида-Зельда — вторая его сестра — в это время ничего не видит. Или видит, что все хорошо. Отсюда неприятности! Сусанна считает, что она должна срочно поехать к Ёсе на взморье… Хотите домашнего гриба? -спросил он неожиданно. — Нет? А я попью… — Откуда-то из темноты появилась банка. Он нацедил сквозь пожелтевшую марлю в стакан жидкости и, отдуваясь, выпил. — И вот уже ссоры и ревность! «Куда ты поедешь?…» — «Я должна поехать!» Короче, она побыла там с ним. Привезла ему баночку икры… Мало они получают икры в своих больницах! Говорят, только птичьего молока не хватает! У каждой кровати -телефон! А здесь, чтоб вызвать «скорую», нужно бежать аж во-он к тем домам! Ну, что вам говорить? Ёсе от икры стало легче или от чего-то другого. Сусанна вернулась, а у Лиды-Зельды нижнее давление сразу стало выше, чем верхнее… А еще через неделю, как Сусанна вернулась, ее не стало… Сестры, по-моему, так и не начали разговаривать…

На терраске неосторожно скрипнула дверь, кто-то тихо поднялся по ступеням.

— Кто там? — крикнула жена Нейбургера.

— Я-а!… — Денисов узнал резкий фальцет сестры погибшей — Лиды-Зельды. — Хочу взять ключ от сарая. По-моему, черная курица опять подлезла к вам под дверь.

— Пожалуйста! Вы же знаете, где он висит! У окна… -отозвалась хозяйка.

Действительно ли одна из кур забралась в сарай или сестре убитой было интересно, о чем говорит розыскник с соседями?

Она спустилась с терраски. Сквозь неплотно прилегающую штору Денисову был виден ее толстый, расплывшийся под платьем таз.

— Я хотел вас вот о чем попросить, — Денисов поднялся. Предстояло небольшое оперативное действо, и было хорошо, что Нейбургер предложил ему зайти в дом. — У меня есть фотоснимки. — Денисов достал несколько фотографий, в том числе и фото убитой на вокзале, сделанное сразу после туалета лица. — Никого из них вам не приходилось раньше видеть? Взгляните.

— Минутку… — Старик зажег свет, достал очки, долго сучил их подкладкой пиджака, наконец, водрузил на нос. -Где?

Он медленно осмотрел фотографии, потом задумчиво поскреб подбородок.

— Какие-то старухи… Я плохо запоминаю. Лучше покажите кому-нибудь из женщин. Они лучше помнят.

— А ваша жена?

— Перл? Она же совсем слепая!

— Вы считаете, что никого из них раньше не видели? -уточнил Денисов.

Нейбургер подумал:

— Может, вот эту…

Он неуверенно показал на фотографию потерпевшей из вокзальной комнаты матери и ребенка.

— А где, когда?

Что-то было в его голосе, потому что слепая жена Нейбургера окликнула его с дивана:

— А вы присядьте.

Денисов подвинул стул. Садясь, он коснулся скатерти, полотно действительно оказалось жестко накрахмаленным, стояло колом. Нейбургер вернул фотографии, прошел в глубину комнаты, к дивану, сел и, должно быть, сразу задремал. Денисов услышал его ровное сиплое дыхание.

— Вы не показали карточки Лиде-Зельде? — спросила Перл.

— Нет пока.

— Может, Шейна или ее сестра тоже кого-то узнают…

— Сестра еще не вернулась с работы… А что Вайнтрауб? -спросил Денисов. — Я смогу ему показать?

— Он совсем плох. Ему даже не сказали, что сестра убита.

— Вайнтрауб не знает об убийстве Сусанны Маргулис?!

— Нет.

— А его жена?

— Влада знает. Ей вы тоже можете показать. Но она приезжая… Из Латвии. В Москве у нее мало знакомых. И вообще… Ёся то в больницах, то в санаториях для старых большевиков, она с ним…

Коротким всхрапом Нейбургер обозначил с дивана момент своего внезапного пробуждения. Сразу поднялся.

— Положение такое… — Он поправил заправленные в сапоги брюки, прошел к дверям. — Пойдемте?

Где-то Денисов уже видел эту манеру носить сапоги поверх штатских брюк. Но у кого? Может быть, в старых картинах?

— …Богораз должен вам помочь. Бандитская память! Как у его деда — Мордехая! Его и назвали Менлин в честь деда…

— Менлин? — У еврейских имен была странная трансформация. — Не Мордехай?

— Кто знает, тот не спутает, — солидно объяснил Нейбургер.

«Нужен ли этот экскурс в жизнь чудом сохранившегося под Москвой старого еврейского местечка, этого штэтла, состоящего из одного-единственного дома», — подумал Денисов.

Розыск преступника, совершившего зверское убийство на Павелецкой, ни на йоту не продвинулся оттого, что он обрабатывал версию о связи между обоими нераскрытыми убийствами.

— …Мулим — от Мейше, а Менлин — обязательно от Мордехая. Так было… — старик продолжил. — А теперь моего внука зовут Рамон — отцу, видите ли, захотелось; он с женой ездил в Испанию. А дочь — Наташа…

— Менлин… — Денисов удержал в памяти имя кооператора. — И в паспорте так же?

— Этого я не ведаю, я не милиция. Откуда я знаю, что записано у Лиды-Зельды? Для меня она все равно Зельда, пусть там будет Прасковья или Елизавета… Какая разница?

Имя, однако, имело значение, и Нейбургер тут же это подтвердил:

— Если у человека еще до его рождения умер отец, то его обязательно называют в честь умершего…