Марина Серова - Крутая мисс Страница 6

Здесь неожиданно выяснилось, что, несмотря на свою откровенность, Валентин Сергеевич умудрился скрыть от меня весьма важную деталь— что билет до Колумбии на него уже забронирован, осталось только отыскать его в одной из бесчисленных касс. Он поведал мне это с глубочайшей тоской и тревогой, совершенно недвусмысленно рассчитывая на мою помощь.

— А что вы стали бы делать, если бы прилетели сюда один? — с любопытством спросила я. — Как вы собирались выйти из положения?

— Ну-у, я надеялся, что мне хватит школьных знаний английского… — смущенно признался Быков. — А сейчас все английские слова почему-то выскочили из головы… — Произнося это, он уже совсем не был похож на конкистадора. И вообще, в своем непрезентабельном костюме, с обшарпанным чемоданом в руках и с бегающими глазами, он вызвал легкую настороженность охраны, и я уже несколько раз ловила обращенные на нас взгляды подтянутых парней в синей форме с портативными рациями в руках. Взгляды эти были пока достаточно деликатны, но пренебрегать ими не стоило, и я постаралась побыстрее уладить вопрос с билетом.

Билет в этой огромной, но хорошо отлаженной машине, разумеется, нашелся. У Валентина Сергеевича словно камень с души свалился. Он испытал кратковременный душевный подъем и объявил меня ангелом-хранителем. Но потом, когда выяснилось, что у ангела билета на данный рейс не имеется и поэтому возможно, что здесь, в Нью-Йорке, мы и расстанемся, у Валентина Сергеевича сделался вид ребенка, которого лишили сладкого. Но обижаться ему нужно было только на самого себя. Ведь если бы он еще в Москве посвятил меня во все детали своего путешествия, мне бы тоже забронировали билет именно на этот рейс. А так получилось совсем глупо, и я расстроилась ненамного меньше Валентина Сергеевича. У меня в уме уже прокручивались варианты каких-то экстренных мер, вплоть до насильственного отстранения Валентина Сергеевича от полета, но тут, к счастью, выяснилось, что на «Боинге», вылетающем в столицу Колумбии, имеются свободные места. Мы оба вздохнули облегченно.

Покровители Быкова рассчитали все на редкость экономно — до отлета лайнера в Боготу оставалось не более получаса, и нам даже не нужно было ломать голову, как убить время. Правда, возникли некоторые проблемы, которые в конечном итоге разделили нас с Быковым.

Я прошла таможенный контроль без затруднений, а бедного Валентина Сергеевича увели для личного досмотра. Откровенно говоря, он и в самом деле выглядел подозрительно — на террориста, пожалуй, не тянул, но на отчаявшегося от безработицы эмигранта, который решил свести счеты с жизнью, в надежде что его семья получит страховку, был очень похож.

Идя к выходу на посадку, я оглянулась и увидела его бледное расстроенное лицо: Быков крутил головой налево и направо в тщетной попытке высмотреть какую-нибудь спасительную соломинку. Сотрудник таможни вежливо, но крепко удерживал его за сиреневый рукав пиджака. Я не особенно тревожилась — за моим спутником не было пока никакого компромата, документы у него были в порядке, и, может быть, в экстренной ситуации ему удастся оживить школьные познания в английском, чтобы ответить на вопросы таможенника.

Деловой класс колумбийского рейса был заполнен далеко не весь. Даже когда со значительным опозданием появился последний пассажир — Быков, некоторые кресла оставались пустыми. Однако напуганный таможенниками Валентин Сергеевич не рискнул больше проводить экспериментов с пересаживанием и только обреченно вертел головой, высматривая в салоне мое лицо, но я предпочла не обнаруживать своего присутствия и поглубже вжалась в кресло. Откровенно говоря, я уже немного устала от общества незадачливого судостроителя. Тем более что бессонный перелет и смена часовых поясов начинали сказываться и на мне.

Мое кресло находилось рядом с иллюминатором, и перед самым отлетом я наблюдала довольно любопытную картину — посадку некоей персоны в наш самолет. Персону сопровождали двое телохранителей — весьма серьезные молодые люди в темно-серых пиджаках, с напомаженными жгуче-черными волосами, которые очень выгодно оттеняли их загорелые звероватые лица и безупречной белизны зубы. Сама персона выглядела на голову ниже своих «горилл» и лет на десять старше. Это был довольно изящный мужчина с длинными волосами до плеч и смуглым широкоскулым лицом, на котором словно застыло выражение скуки и превосходства надо всем остальным человечеством. Он был одет в черные брюки и отливавший золотом пиджак, из-под которого выглядывала розовая рубашка с расстегнутым воротничком.

По трапу он взошел поистине королевской походкой, словно оказывал авиакомпании неслыханную честь своим присутствием. Глядя на повадки этого человека и его парчовый пиджак, я подумала, что это вполне может быть какая-то рок-звезда.

Оказалось, что за восхождением этой «звезды» на наш борт следила не одна я. Неожиданно зашевелился мой сосед по креслу и произнес по-английски:

— Карлос Сесар Ортега, один из боссов колумбийской наркомафии… Однако направляется, как видите, не в тюремную камеру, а в салон первого класса. Насколько мне известно, возвращается домой после художественного аукциона, где приобрел три полотна Моне. У него в сельве, говорят, прекрасная коллекция французских импрессионистов. Что ж, он может себе это позволить…

Голос соседа звучал чуть насмешливо, но исключительно корректно, с явным оксфордским акцентом. Внешность тоже выдавала в нем коренного англичанина — грубоватое, но полное достоинства лицо со щеточкой рыжеватых усов над верхней губой, короткие жесткие волосы, перечеркнутые безукоризненной ниточкой пробора, твидовый пиджак и запах крепкого одеколона. Он произнес все это спокойным тоном, словно посвящал меня в тайны своей близкой родни.

— А это не опасно? — делая наивные глаза, спросила я. — Если такой человек летит в нашем самолете?

Англичанин улыбнулся и тронул пальцами щеточку усов. Ногти у него были коротко остриженные и ухоженные.

— Ну, что вы! — сказал он снисходительно. — В обыденной жизни это совершенно безобидный человек — джентльмен и ценитель искусств… Однако, кажется, я вас немного напугал своим бесцеремонным комментарием? Прошу меня извинить. У вас было такое заинтересованное лицо… Мисс — американка?

— Нет, русская, — ответила я. — Поэтому меня нелегко напугать. Но откуда вы знаете этого человека? Может быть, вы сами — босс?

Англичанин негромко, но одобрительно рассмеялся.

— Я всегда высоко ценил русских, — заявил он. — У них очень развито чувство юмора. Почти так же, как у англичан. Но уверяю вас, к наркомафии я не имею ни малейшего отношения — иначе тоже летел бы первым классом. Разрешите представиться — Джеймс Доули, репортер…

— Очень приятно, — сказала я. — Зовите меня Юлией. О профессии распространяться не буду, потому что не американка. Это американки придают большое значение профессии. Но в России у женщин все-таки главным занятием остается быть женщиной…

— Браво! — воскликнул Доули. — Мне очень нравится подобный подход. Думаю, и большинству разумных мужчин — тоже. К сожалению, разумных мужчин в нашем мире становится все меньше…

— Выходит, мне сегодня здорово повезло? — заметила я. — Соседство разумного мужчины было бы для меня как нельзя кстати, потому что я смертельно устала и хотела бы хорошенько выспаться.

— О, в отношении меня можете абсолютно не беспокоиться! — заверил англичанин. — Я немедленно закрываю рот на замок. — Он заговорщически понизил голос и добавил: — А наш третий сосед, кажется, дал обет молчания, так что можете считать, что вам вдвойне повезло.

Я покосилась на человека, который сидел возле прохода. Он действительно выглядел очень необщительным — мрачное, с резкими чертами лицо, черные усы, хищно загибающиеся книзу, густые острые бакенбарды. Большие солнцезащитные очки закрывали половину его лица, и было неясно — спит этот сосед или бодрствует. Сидел он, во всяком случае, абсолютно неподвижно, широко раздвинув ноги, обтянутые голубыми брюками. А еще на нем была белая тенниска, подчеркивающая развитые грудные мышцы, и замшевая бежевая куртка, доходящая ему едва до пояса. Колоритная фигура — вполне можно было представить этого человека скитающимся по дикой сельве в поисках золота или с автоматом под мышкой, сопровождающим наркокурьера. Но сейчас он вел себя исключительно тихо.

Тем временем включились двигатели, и лайнер начал выруливать на взлетную полосу. Рев все нарастал, наполняя самолет нетерпеливой предстартовой вибрацией. Это подействовало на меня гипнотически, и я благополучно заснула, даже не дождавшись, пока «Боинг» оторвется от земли.

Очнулась я внезапно, испытывая на себя легкую досаду, потому что совершенно потеряла ориентировку во времени. Всему виной проклятая смена часовых поясов — она всегда выбивает меня из колеи. Сколько продолжался мой сон, сказать я не могла, но подозревала, что проспала большую часть пути.