Виталий Гдадкий - Серебряная пуля Страница 6

«Врешь ты все, балабол, — подумал я, потянувшись за сигаретой. — Тебе страсть как хочется поделиться со мной сокровенным. Ведь никому другому, кроме меня, ты не рискнешь открыть свои тайны».

Я скептически посмотрел на Пеху и коварно ухмыльнулся.

— Кончай лыбиться! — рассердился мой армейский друг. — Я серьезно.

— Так ведь и я клоуном не работаю. Ты где кантовался, в Гвинее или Сомали?

— Вот змей! — Пеха огорченно крякнул. — Все-таки догадался.

— Подумаешь, тайны мадридского двора… Зная твой неуемный характер, можно было не сомневаться, что ты обязательно влипнешь в какое-нибудь дерьмо.

— Брось. Деньги не пахнут. А я, как ты помнишь, после армии едва побираться не пошел. Ни работы, ни перспектив. Хорошо, ты подбрасывал мне на пропитание, иначе точно пошел бы и завалил какого-нибудь богатого буржуина. А там зона — и все, кранты. Оттуда я вряд ли бы вышел.

— Ну и как тебя заманили в стан «диких гусей»?

— А, это еще та история… Немного помыкавшись, я решил пойти служить по контракту. Просмотрев мое личное дело, военком — сытая морда! еще тот котяра — сказал, что меня, конечно, возьмут на контракт, но есть и другие возможности для таких парней, как я, хорошо заработать. Риск больший, зато и деньги гораздо серьезней. Долго раздумывать я не стал — в тот момент мне было безразлично, за кого или против кого воевать, лишь бы хорошо платили. И я согласился. После сборов, длившихся неделю, где я познакомился с остальными членами команды, нам приказали собраться в условленном месте. Нам предписывалось быть коротко (но не слишком) подстриженным, борода и усы исключались. Форма одежды — неброская, гражданская. Повезли на аэродром, посадили в гражданский самолет. Уже в Африке мы пересели на транспортник. Оказались на военной базе. Какой? Ну, это уж точно тебе ни к чему. Там нас переодели в камуфляж без знаков различия. Представили нашего командира на время проведения операции — прапора в годах, повадками очень смахивающего минимум на подполковника. Его приказы, само собой, не обсуждались…

Пеха закурил, несколько раз жадно затянулся и продолжил:

— Мы сдали все личные вещи и погрузились в вертолет. В полете получили боевую задачу. По прилету на место каждому вкололи дозу какой-то дряни, чтоб во время операции ни есть, ни пить, ни спать, ни отправлять естественные нужды не хотелось. Марш-бросок — сто километров. Задача: в деревне под охраной содержится человек, которого нужно или вывести оттуда, или ликвидировать. К деревне вышли удачно, нас там не ждали. Отработали без потерь. Пленного пришлось ликвидировать. Его пытали, сам он уже идти не мог. Когда отходили, поставили несколько растяжек. Услышали два взрыва, ясно было, что погоня за нами прекратилась. Опять марш-бросок. Пришли в деревню. Туда и прилетел вертолет. Пилот летел за «геологической партией», а тут — мы… Эвакуировались. Трое суток отходили… Выжили благодаря беспробудной пьянке. И само собой — расчет. Заплатили очень даже прилично. Мне этот момент очень даже понравился! — Пеха хохотнул. — Без особых хлопот заработать три штуки зеленью — это супер. Правда, так хорошо платили нечасто.

— А если бы вас там и положили? Ведь бывает же, что наемников ликвидируют как нежелательных свидетелей.

— Конечно бывает, а вот насколько часто… Про то мне неизвестно. Ведь если уничтожают, то всех, об этом рассказать уже некому.

— Какие-нибудь премиальные у вас существовали?

— Нет, конечно. Задача должна быть выполнена именно так, как она поставлена. Инициатива в этом деле не поощряется. Один мой приятель попал как кур в ощип. Была поставлена задача: уничтожить два кому-то мешающих селения. Срок — месяц. Команда постаралась, и управились за две недели. Так им половину оговоренной суммы и выплатили. Если вооруженный конфликт должен продолжаться месяц — значит, месяц, и ни днем меньше, ни днем больше. Да и за лишние головы тоже никто платить не намерен.

— А бывало, что вы встречались на поле боя с наемниками, знакомыми по прежним совместным операциям?

— Бывало. Иногда попадаются даже выпускники одного и того же училища.

— И какие чувства ты испытывал, увидев в команде противника старых знакомых?

— Да никакие. Некогда. Увидел — сразу стреляешь. У «диких гусей» — наемников — философия на этот счет проста: или ты его, или он тебя. Прав тот, кто выжил. Нет ни хороших, ни плохих парней, а есть люди, выполняющие свою работу. Просто в этот раз они оказались по другую сторону баррикады. Бывало так, что сегодня ты воюешь против него, а через полгода с ним же водку пьешь. И никаких эмоций — работа такая, ничего личного. Да и столкнувшись с такими же профессионалами, стараешься отойти. Пока отстреливаешься, рвешь когти, смотришь — а их тоже уже нет. Хотя в Африке наиболее частая работа — инструкторская. Дают тебе сорок отловленных в джунглях негров, и ты за неделю пытаешься научить их пользоваться оружием. Одним словом — пушечное мясо. Уже на второй день они отпиливают у винтовок приклады — говорят, в джунглях так сподручней. А что попасть потом в цель из такого оружия сложно — до них это как-то не очень доходит.

— А как можно найти «покупателя»?

— Что, и тебе приспичило?

— Нет. Просто интересуюсь.

— Как рассказывали новобранцы, сейчас с этим сложнее стало. Один из вариантов — попытаться выйти на вербовщика в военкоматах, хотя и это не очень просто. Можно попробовать попасть во французский Иностранный легион — взять туристическую путевку в славный французский город Лион и там предложить свои услуги. Можно попытаться самостоятельно добраться к месту боевых действий.

— То, что человек сам предлагает свои услуги, как-то сказывается на оплате?

— Нет. Здесь проблема в другом. Белому человеку сложно оказаться в той же Африке. Белых наемников там ненавидят, и смерть прийти может от кого угодно — от старика с луком и отравленными стрелами, от десятилетнего ребенка с калашом. А если такой фраер все же добрался и его взяли — платят как всем. Но шансов попасть именно к нужным людям практически никаких. К тому же там не очень любят брать тех, кто сам слишком уж рвется воевать, — романтически настроенные юноши, садисты и дебилы никому не нужны. Война — это очень серьезная, грязная работа. Ты сам это знаешь. В ней мало места романтике и удовлетворению каких-то прихотей.

— Короче говоря, жизнь тебя покатала…

— Еще как.

— Вернешься?..

— Да ни в жисть! Манал я этих ниггеров и их «благословенную» Африку. Что самое паршивое было, так это местный гнус. От него нет спасу. Никакие спреи не помогают. Особенно когда сидишь в засаде, где даже шевельнуться лишний раз нельзя. Эти мелкие твари вплоть до мошонки добираются. Вот это муки, я тебе доложу.

— Работу уже присмотрел?

— Рано. Я при деньгах, так что спешить мне некуда. Пооботрусь немного на гражданке, глядишь, найду что-нибудь приличное.

— И то верно.

— А знаешь, вышел у меня в Африке один интересный случай… Ты веришь в мистику?

Вопрос застал меня врасплох. Мало того, он снова воскресил в памяти и убиенную птичку Африкана, и тучи воронья над Круглой горой, и самосвал, который едва не сделал из меня одесский форшмак. Я невольно вздрогнул и, кажется, побледнел. Пеха заметил мое состояние и встревожился:

— Ты чего?

— А… — Я вяло отмахнулся. — День выдался суматошный. Моя тачка едва не попала в аварию.

— Это бывает. Машин стало на улице — как грязи. Я пока добрался сюда на такси, больше часа в пробке кантовался. То ли дело африканская саванна — простор! Едешь куда хочешь, и никакая сволочь тебя не остановит, чтобы влепить штраф за превышение скорости. — Тут Пеха снова хохотнул. — Ну разве что из-за кустов, автоматной очередью…

— Так что там у тебя в Африке стряслось? — спросил я, чтобы быстрее сменить неприятную для меня тему.

— Однажды нам пришлось освобождать одну деревню от таких же «гусей», как мы. Меня послали разведать обстановку, и я нечаянно наткнулся на место, где производилась экзекуция жителей деревни. Отвратительное зрелище! Я, конечно, привык к крови, но то, что мне довелось увидеть, буквально перевернуло мою душу. За деревней находилась небольшая рощица, и мои, так сказать, «коллеги» из вражеского лагеря развлекались, отрубая неграм голову старинным (видимо, фамильным) ятаганом. По разговорам я понял, что это янки, а поэтому долго не размышлял. Они как раз хотели сделать секир-башка белобородому древнему старику с удивительно светлой для негров кожей. Я дал очередь и завалил троих, а один оказался ну очень шустрым и спрятался за корневищем. Уж не знаю, что меня толкнуло на этот подвиг, но я не стал устраивать с ним перестрелку (некогда было менять пустой рожок), а рванул вперед, как на буфет, и мы схватились с янкесом врукопашную.

Пеха налил себе колы и жадно выпил бокал до дна. А затем продолжил свой рассказ: