Владимир Орешкин - Нино, одинокий бегун Страница 6

Стащил с плеча передатчик, положил под голову. Что-то еще должно быть? Что?.. Я потерял бластер и нож... Вскинулся в темноте, вскочил на ноги, шаря по себе руками. Ни бластера, ни ножа. Я забыл о них, а они утонули в реке, вывалились из-за пояса и утонули.

Я не совсем представлял, зачем могут понадобиться эти опасные предметы, но их потеря расстроила окончательно. Сел, прислонился к невидимому стволу и заплакал.

Тихие слезы бессилия и обиды на несправедливость, царящую в мире, вымывали остатки детства и надежд, которые еще жили во мне. Было холодно, хотелось есть, никому на свете я не был нужен, ни один человек не мог просто так, обыкновенно, поговорить со мной, кругом была враждебная ночь, из темноты неслись полные опасностей звуки и шорохи, я не мог за себя постоять, жалкие попытки спастись ни к чему не приведут. Еще день-два, и я сойду с ума - я не знаю, что делать, чем питаться, куда идти!

Утро, вырвавшее из зябкого состояния, лишь издалека похожего на сон, не принесло успокоения. Над рекой клубился белый, похожий на облако туман. Я свернулся калачиком, обхватил себя руками, пытаясь согреться, - ничего не получалось.

Пришлось встать и бегать по берегу - минут через пять стало тепло, но усталость сковывала движения. Вдобавок голод с новой силой накинулся на меня, я стал оглядываться, надеясь, что где-то рядом некто оставил на земле что-нибудь вкусное, корочку хлеба или термос с горячим супом, но не нашел ничего.

Я был в отчаянье. Между тем солнце забиралось выше, туман исчез и стало видно далеко-далеко. Кругом поднимались поросшие лесом горы. Сколько я ни всматривался, нигде не заметил ни единого следа человека. На берегу отпечатались многочисленные следы каких-то животных. Любое из них, если столкнусь с глазу на глаз, может напасть на меня и устроить себе отличный обед. Нечем обороняться. Да и зачем? Я - чужой, законы, по которым жил, не играли среди равнодушных лугов и деревьев никакой роли. Я не царь природы, как целые годы внушали в школе, не венец творения, а несчастный, жалкий, страдающий от голода человечишко, которому считанные дни осталось жить на свете.

Мне снова стало жалко себя. Я вытащил чудом уцелевшие в кармане пакетики с кофе и долго смотрел на них. Даже кофе не могу себе сделать, мне не в чем развести его. Я не найду ни стакана, ни маленькой кофейной чашки наподобие тех, какие были у нас дома, ни вообще какой-нибудь посуды, куда я смог бы налить воду.

Красивенькие пакетики с кофе доконали меня окончательно. Я кинулся к дереву, под которым оставил передатчик, схватил его и с интересом посмотрел на белую колонку кнопок... Там, перед смертью, меня накормят, позволят выспаться, дадут теплое одеяло и оставят на несколько часов в покое. Потом уж будь что будет!

Не торопясь, словно гурман перед любимым блюдом, я разглядывал передатчик - да, я слаб, признаюсь в этом, я не создан для борьбы, - и правильно, что не получил коэффициент. Такие, как я, недостойны его... Сдаюсь!

Код я запомнил. Три нуля, двенадцать, двенадцать. Без промедления включился голос. Он был сух и деловит:

- Слушаю вас.

- Говорит Нино Мискевич...

- Как вы себя чувствуете? - спросил, не дослушав, голос.

- Замечательно. Заберите меня отсюда.

- В левом углу панели кнопка с буквой "п", видите?

- Да.

- Нажмите и пальцем поверните по часовой стрелке, она вращается... Сделали?

- Да.

- У вас имеются просьбы?

- Да, я хочу есть.

- Хорошо. Не отходите далеко от передатчика.

Ждать пришлось недолго. Минут пять. Неожиданно совсем рядом, над рекой, показался аэролёт, уверенно обогнул невысокую скалу и приземлился метрах в десяти от меня.

Дверцы распахнулись, с двух сторон на землю спрыгнули мужчины. Они подбежали ко мне, я сжался, ожидая, что начнут меня бить, но первый молча обнял меня за талию и сильной рукой подтолкнул к аэролёту. Другой оглядел поляну, подобрал передатчик и вернулся.

- У вас ещё были какие-нибудь предметы?

- Были, - ответил я, - но они утонули. Бластер и нож.

- Далеко отсюда?

- Не знаю. Я плыл целый день.

Больше меня ни о чем не спрашивали. Дверцы захлопнулись, аэролёт с места ринулся вверх.

Я откинул голову на сиденье и закрыл глаза. Было тепло и дремотно.

Сознание погружалось в усталую лень. Было всё равно, что случится дальше, - я устал. И в то же время какая-то новая, неизвестная доселе часть сознания приглядывалась ко мне, оценивая. Я понимал: во мне родилась печаль. Я словно бы стал взрослей уверенных в себе людей, сидящих рядом. Взрослее и мудрей их.

Последние недели я молчал. У меня была комната, маленькая, но уютная. Не хотелось выходить из неё. Три раза в день, утром, в два тридцать, и вечером в семь часов, нужно спускаться на первый этаж в столовую.

Меня особенно не беспокоили - я пользовался этим, чтобы оставаться одному.

Единственное, что интересовало, когда попал сюда, не считают ли меня убийцей. Но спутники, летевшие вместе со мной по грозовому фронту, оказались живы... Так мне сказали в ответ на вопрос.

Здесь еще шесть моих сверстников. Никто из них не понравился мне.

Через два дня - мне выделили комнату и, казалось, забыли, что я существую, - нас собрали в зале на первом этаже - в доме множество зальчиков, кабинетов, мастерских, лабораторий - и прочитали лекцию. Нам объяснили, кто мы такие, что из себя представляем и для чего здесь находимся.

Оказалось, что каждый год во время испытаний, проходящих на планетах Заселенного мира, появляется несколько человек, не получивших квалификационного балла. В принципе такого быть не должно, поскольку каждый человек, даже самый глупый, самый ленивый, может выполнять какую-нибудь работу. Ошибка машины исключена.

Таким образом, появление людей, лишенных квалификации, стало одной из нерешённых загадок, над которой несколько веков бьются ученые. По этому поводу существуют несколько гипотез, ни одна из которых не была достаточно убедительно доказана.

Каждая из них имеет право на существование. Центр подготовки, где мы находимся, создан как раз для того, чтобы выяснить, что же мы из себя представляем.

Среди тысяч миллиардов выпускников этого года семи не был проставлен балл. Все мы здесь, в этом Центре. Для нас главной администрацией Заселённых земель делается исключение. После полугода занятий и экспериментов, призванных приблизить разрешение неизвестного, мы возвращаемся к обычной жизни. За это время мы должны определить профессию, к которой почувствуем склонность и которой решим посвятить себя. В нескольких километрах от Центра есть поселок, где живут и успешно работают люда, не получившие квалификационного балла. У нас будет туда несколько экскурсий, мы сами увидим, чем они занимаются. К сожалению, отныне и навсегда мы будем лишены связи с внешним миром. Некоторым образом нам до конца дней своих предстоит жить в узком кругу себе подобных, нам запрещено также заводить семьи... Это обусловлено тем, что никто не знает, к каким последствиям может привести появление кого-нибудь из нас в обычном мире, где живут обычные люди... Мы должны научиться чему-нибудь, потому что в противном случае рискуем не пройти испытаний комиссии - оказывается, есть еще какая-то комиссия, - и она откажет нам в праве на жизнь.

Лекция звучала ультимативно, она походила на холодный приказ, облечённый в форму информации. Я оглядывался на ребят, с которыми отныне предстояло жить, их глаза горели желанием приносить пользу обществу и хоть как-нибудь исправить досадную нелепость, допущенную машиной.

Самым любопытным в новой школе являлось то, что здесь не было ничего обязательного. Каждый волен заниматься, чем хочет.

Ребята не понравились мне - они были до приторности старательны, рвались что-то делать: кто пропадал в химических лабораториях, часами переливая из склянки какую-то гадость, кто не вылезал из небольшой обсерватории, обследуя давно изученные звёздные миры над головой, кто непрерывно пел, подыгрывая себе на синтезаторе звуков. Один занялся кулинарией, ежедневно на обед мы имели возможность пробовать необыкновенные блюда, которые то были пересолены, то горчили, то были невозможно кислы... Каждый нашёл занятие по вкусу... Кроме меня.

Коллективчик подобрался разношерстный, только двое были с Земли, я и Джим Рентой. Остальные пятеро насобирались из разных мест. Худенький коротышка Лерекс прилетел с планеты со странным названием Репозагон - я никогда и не слышал о такой, несмотря на познания в географии. Остальные жили ближе, так что могли разыскать свои звездочки в довольно мощный телескоп Центра. Они были усердные ребята, энтузиазм в них так и кипел. Они сначала сторонились друг друга, потом подружились, приняли в компанию и меня - товарища по несчастью.

Но уж очень активно старались они найти себе ремесло по вкусу, это раздражало...

Я сидел в комнате, ничего не хотелось делать.

Правда, однажды я усовершенствовал её, пришел в кабинет к администратору школы и попросил оборудовать в комнате камин.