Александр Бондарь - На развалинах Старой Крепости Страница 6

Только один Сергей смотрел на убитого. Смотрел он не потому, что опять же никто не знает - возможно завтра и он будет вот также валяться на тротуаре. Сергей смотрел на убитого, думая, что рядом с вот этим застреленным чеченцем сам себе он теперь кажется в сто, в тысячу раз более живым - таким живым, каким он никогда не был в своей мирной, довоенной жизни. А ещё думал он, что, всё-таки, удивительная вещь - время, отдельно от человека, от его восприятия, времени не существует, а уже внутри тебя, со временем происходят порою самые удивительные превращения. И одна минута вот этого, вот, сегодняшнего вечера кажется больше, значительнее, чем многие недели и месяцы, прожитые суетливо, бестолково, бессмысленно.

...Сергей, очнувшись, открыл глаза. Вокруг было тихо - настолько тихо, что он слышал отсюда, как переговариваются между собой волны у городского причала. Часы на руке у Сергея показывали без десяти минут четыре.

Проснувшись, Натка увидела Алику.

Алика стояла, с любопытством её разглядывая.

- Я тебя узнаю. Это ты с нами в вагоне ехала.

А потом, улыбнувшись, представилась:

- Я - Алика. А тебя как зовут?

Улыбалась Алика так, как, наверное, умела улыбаться только одна она, и больше никто не умел. Столько искренности и человеческого обаяния открывалось в её улыбке, что не проникнуться симпатией к этой девушке было нельзя. Натка улыбнулась в ответ.

- А меня Натка, - ответила она. А потом спросила: - Вы с папой вместе приехали? А... мама твоя не приехала?

- Мамы нет, - ответила Алика.

И Натка уже пожалела о том, что задала этот неосторожный вопрос.

- Мамы нет, - повторила Алика, и Натке показалось, что, подозревая её в чем-то, девочка вдруг посмотрела на неё недоверчиво и почти враждебно.

- Алика, - быстро сказала Натка, вставая с кровати и показывая на море, - видишь, какой корабль большой.

Она и сама уже поняла, что сказала глупость, но исправляться было поздно.

- Это сторожевое судно, - ответила Алика. - Я его видела ещё вчера.

- Почему сторожевое? Может, обыкновенное?

- Это сторожевое. Не спорь. Так мне папа сказал, а он лучше знает.

Сразу после обеда, Амьер с Толькой, никем не замеченные, скрылись потихоньку из лагеря.

Добравшись по глухой тропке до развалин маленькой крепости, они вытащили клубок тонкой верёвки и огарок стеариновой свечки. Раздвигая заросли густой душистой полыни, они пробрались к небольшой чёрной дыре у подножия дряхлой башенки.

Ярко жгло полуденное солнце, и от этого пахнувшее сыростью отверстие казалось ещё более чёрным и загадочным.

- А прикинь, если у нас верёвки не хватит - тогда как? - спросил Амьер, привязывая свечку к концу длинной палки. - А что, если вдруг под ногами обрыв? Я, знаешь, Толька, где-то читал такое, что вот идёшь... идёшь подземным ходом, вдруг - раз, и летишь ты в пропасть. А внизу, в этой пропасти, разные гадюки... змеи... А в Сочи - вообще много змей. Ты надписи видел?

- Какие ещё змеи? - переспросил Толька, поглядывая на сырую чёрную дыру. - И чё это ты, Амьер, всегда какую-нибудь хреновину придумаешь? То тебе порошком натереться, то тебе змеи. Ты лучше бы свечку покрепче привязал, а то слетит свечка, вот тебе и будут змеи.

- А представь, Толька, - обматывая свечку, задумчиво продолжал Амьер, а что, если мы спустимся, вдруг обвалится башня и останемся мы с тобой запертыми в подземных ходах? Я где-то тоже такое читал. Сначала они свечи поели, потом ботинки, потом ремни, а потом, кажется, и друг друга сожрали. Очень интересная книжка.

- И чё это ты разный бред читаешь? - совсем уже унылым голосом спросил Толька и опять покосился на чёрную дыру.

- Лезем! - оборвал его Амьер. - Мало ли что я болтаю! Это я просто так тебя подкалываю.

Он зажёг свечу и осторожно спустил ноги на покатый каменистый вход.

Толька, держа в руках клубок с разматывающейся верёвкой, полез вслед за ним.

Потихоньку ощупывая каждый камешек, они прошли метров пять. Здесь ход круто сворачивал направо. Оглянувшись ещё раз на просвет, они решительно повернули вправо. Но, к своему разочарованию, они очутились в небольшом затхлом подвальчике, заваленном мусором и щебнем. Никакого подземного хода не было.

- Тоже, блин крепость! - рассердился Толька. - А всё, Амьер, ты. Полезем, блин, полезем. Ну, вот тебе и полезли. Идём лучше назад, а то я ногой в какую-то херню вступил.

Они выбрались из погреба и, цепляясь за уступы, залезли на поросшую кустами башенку. Отсюда было видно море - огромное и пустынное.

Опустившись на траву, мальчишки притихли и, щурясь от солнца, долго лежали молча.

- Толька! - спросил вдруг Амьер, и, как всегда, когда он придумывал что-нибудь очередное, глаза его ярко блеснули. - А прикинь, Толька, если бы налетели американские бомбардировщики, надвинулись их танки, пушки, высадился бы американский десант и разбили бы они российскую армию, и сделали бы всех русских рабами? Мы бы с тобой тогда - что?

- Ещё чего! - равнодушно ответил Толька, который уже привык к странным фантазиям своего товарища.

- И разбили бы они российскую армию, - упрямо и дерзко продолжал Амьер, - поубивали бы всех патриотов, изнасиловали бы и потом продали бы в бордель всех русских девушек, разграбили бы

всё то, что после этих ваших демократов осталось - тогда бы мы с тобой что?.. А?

- Ещё чего! - уже с раздражением повторил Толька, потому что даже он, привыкший к выдумкам Амьера, нашёл эти слова очень уж оскорбительными и невероятными. - Так бы наши им и поддались! Ты думаешь, наша армия уже и воевать не умеет? Да мы этих америкашек гнилых... Пусть только сунутся!.. У нас у самих есть и танки, и ракеты, и самолёты, и всё что надо есть. Даже и ядерное оружие есть пока... Дурак ты, Амьер. И сам ты всё это знаешь, знаешь - и подкалываешь...

Толька вытер лицо и, презрительно фыркнув, отодвинулся от Амьера.

- Ну и отлично! Допустим, знаю, - спокойнее продолжал Амьер. - Ну, а если бы? Тогда бы мы с тобой чего сделали? А?..

- Тогда бы и придумали, - вздохнул Толька.

- Что там придумывать? - быстро заговорил Амьер, глаза у которого энергично и зло заблестели. - Ушли бы мы с тобой в горы, в лес. Собрали бы отряд, и всю жизнь, до самой смерти, нападали бы мы на американцев, мочили бы этих козлов и не изменили, не сдались бы никогда. Никогда! - повторил он, прищуривая блестящие чёрные глаза.

Это становилось уже более интересным. Толька приподнялся на локтях и повернулся к Амьеру.

- Так бы всю жизнь одни и прожили в лесу? - спросил он, подвигаясь поближе.

- Зачем одни? Иногда бы переодевались и пробирались бы потихоньку в город. Встречались бы с патриотами. Ведь всех патриотов они всё равно не поубивают... Кто же тогда работать будет? Демократы, что ли, будут работать?.. Там одни гомики, пьянь и наркоши - какой от них америкосам толк?.. Я бы на месте американцев их бы вообще сразу в расход пустил... Вот. Ну а потом во время восстания бросились бы мы к городу, грохнули бы бомбами в американских солдат, в их штаб, в ворота тюрьмы, во дворцы к американским миллионерам, в офисы к мэрам и губернаторам - американским наместникам. Так им! Мочи этих гомосеков!

- Что-то уж больно много взрывать придётся! - засомневался Толька, приподнимаясь и потягиваясь. - Так, наверно, от России одни воронки останутся...

- И отлично, - ответил Амьер. - Так и надо. Если не умеют свободу ценить...

- Тише, Амьер! - зашипел вдруг Толька и стиснул локоть товарища. Смотри, кто это?

Из-за кустов вышли несколько незнакомых людей кавказской наружности. Они почти не переговаривались, только иногда - мало и тихо, на каком-то непонятном для мальчишек языке.

В руках эти незнакомые люди держали какие-то крупных размеров свёртки и большие сумки, наполненные чем-то тяжёлым. По-видимому, кавказцы очень торопились. Они постояли немного, внимательно оглядываясь. Потом, уверенно раздвигая кустарники, один за другим исчезали в чёрной дыре, из которой ещё только совсем недавно выбрались мальчишки.

Не позже чем через десять-пятнадцать минут кавказцы вылезли обратно и поспешно скрылись в кустах.

Озадаченные мальчишки молча переглянулись, потихоньку соскользнули вниз и, осторожно пригибаясь, выскочили на тропку, которая вела по направлению к лагерю.

- Ты случайно не знаешь, где мой папа? - спросила Алика, когда они с Наткой вечером ложились спать. И добавила очень серьёзным, взрослым голосом: - Я переживаю всё время: боюсь, чтобы с ним не случилась беда.

- Нет, - ответила Натка. - Я твоего папу сегодня не видела.

Алика помолчала, подумала, повертелась под одеялом и неожиданно спросила:

- А у тебя, Натка, когда-нибудь случалась беда?

- Нет, не случалась, - не совсем уверенно ответила Натка. - А у тебя, Алика?

- У меня? - Алика запнулась. - А у меня один раз очень, очень большая случилась. Только я тебе про неё потом расскажу.

"У неё умерла мать", - почему-то подумала Натка, и, чтобы переменить тему, спросила, какие фильмы любит смотреть Алика.