Наталья Никольская - Последняя жертва Страница 6

— А когда умерла мать Маргариты?

— Семь лет назад от рака.

— И с тех пор Маргарита жила одна?

— Одна. Может, у нее и были какие-нибудь временные связи, но мне об этом ничего не известно. Правда, один раз я встретился у нее с одним парнем, который, кстати, у меня тоже доверия не вызвал.

— Она представила вам его?

— Его звали Виталием, они познакомились в кафе…

— И чем же он вам не понравился? — полюбопытствовала Валандра, покончив с кофе и закурив.

— Вертлявый какой-то, подвижный чрезмерно и болтал без умолку. Но не дурак, — авторитетно заявил Лев Земович.

— Маргарита часто посещала кафе?

— Нет, не думаю — она была занятым, серьезным человеком. Но отдохнуть-то никому не возбраняется.

— А ваша дочь не собиралась уехать, например, в Израиль?

— Да нет, — неуверенно пожал плечами Трауберг, — ей и здесь жилось неплохо. Я регулярно снабжал ее деньгами, у нее были хорошие перспективы, работа ей нравилась…

— Ясно, — Вершинина глубоко затянулась. — А где еще бывала Маргарита?

— В библиотеках, в кино она не ходила — у нее дома была собрана отличная фильмотека.

— А чем Маргарита интересовалась кроме работы?

— Книгами, музыкой. Она посещала консерваторию, филармонию, старалась не пропустить ни одного концерта классической музыки. Ходила в театр, но не так часто, как на концерты.

— Вы не задавали Маргарите вопрос: почему она все еще не замужем?

— Задавал, даже пробовал знакомить с сыновьями своих друзей.

Вершинина подумала о тех же усилиях, предпринимаемых Мещеряковым.

— Она сознательно не выходила замуж?

— Маргарита говорила, что рутина семейной жизни — не для нее. Мне кажется, ее вполне устраивали свободные отношения. Хотя, кто знает, может быть позднее… Да какое это имеет теперь значение?

— В квартире ничего не пропало?

— Пропала крупная сумма денег. — Трауберг поморщился как от зубной боли. — Три тысячи пятьсот долларов.

— Вы так уверенно называете сумму…

— Эти деньги дал Маргарите я. Она собиралась поехать летом в Англию.

— К своему давнему приятелю?

— Может, и так. Хотя она говорила, что Англия — не единственная страна, которую она хочет посетить. Шенгенская виза стоит двести долларов, остальные деньги нужны были непосредственно на то, чтобы оплатить дорогу, проживание и всякие приятные мелочи.

— Кто-нибудь кроме вас и Маргариты знал об этом?

— Нет. В этом я абсолютно уверен. Хотя… может быть, она с кем-то поделилась… И все-таки — это не в ее характере. Но я не пойму, вы же сказали, что преступление — дело рук маньяка… Разве маньяки крадут деньги? — он вопросительно воззрился на Вершинину.

— Значит, крадут, если деньги исчезли. Маньяки тоже разные бывают… Лев Земович, — решила сменить она тему, — я конечно, понимаю, что вы не были посвящены во все подробности взрослой жизни вашей дочери, но все-таки попытайтесь вспомнить, может быть, Маргарита еще говорила вам о каких-нибудь друзьях и знакомых? Сыновья ваших друзей, например. Вы точно знаете, что она ни с кем из них не захотела встречаться?

Глава третья

Через полчаса после того, как за Траубергом закрылась дверь кабинета, Вершинина по внутреннему телефону пригласила в кабинет Толкушкина и Маркелова и в очередной раз пожалела, что Алискер попал в больницу: обычно она ставила перед ним задачу, а он уже распределял обязанности между сотрудниками. Теперь же приходилось все им разжевывать самой.

Она уже собиралась передать обязанности Мамедова кому-то из оставшейся пятерки, но потом, мысленно перебрав их всех, решила, что лучше справится с этим сама. «Действительно, как без руки», — подумала она, закуривая очередную сигарету: диалог с Траубергом отнял много сил.

— Так вот, ребята, — начала она без особых предисловий, когда Вадим с Валерой устроились в креслах рядом с ее столом, — наша задача — найти убийцу Маргариты Трауберг. Так как вы видели место убийства собственными глазами, вы и начнете. Если понадобится помощь — подключим остальных.

— Это же маньяк, Валентина Андреевна, — лицо Маркелова стало серьезным, — его милиция уже почти полгода ищет.

— Ты хочешь сказать, что его невозможно найти? — Вершинина слегка наклонила голову, глядя ему в глаза.

— Не то чтобы нельзя, — неуверенно произнес Маркелов, но потом решил обратить свое сомнение в шутку, — но наверное, это сделать будет не просто.

— Никто и не говорит, что это будет просто, — улыбнулась Вершинина, — но мы ведь не ждем манны небесной. Будем работать — никуда он от нас не денется. Начнем с определения круга ее знакомых, соседей, сослуживцев. Кстати, работала она в лицее на улице Мальцева. Я думаю, этим займется Маркелов. А ты, — она перевела взгляд на Толкушкина, — сходи к Траубергу, возьми фотографию дочери и проверь ближайшие к ее дому кафе, может, кто из обслуги узнает ее.

Вершинина протянула Валере визитную карточку Льва Земовича.

— Шансы, конечно, невелики, — продолжила она, — но сейчас мы и такую возможность не можем сбрасывать со счетов. Если кто-то ее опознает, выясни, с кем ее там видели.

— Да уж, задачка, — Валера взял визитку и почесал затылок. На столе требовательно зазвонил внутренний телефон.

— Слушаю, Михаил Анатольевич, — при подчиненных она всегда обращалась к шефу по имени-отчеству.

— Валентина, — голос Мещерякова звучал намного мягче, чем во время утренней проповеди, — поднимись ко мне, будь добра.

— Хорошо, сейчас буду.

Она опустила трубку и посмотрела на Толкушкина с Маркеловым.

— Вопросы есть?

— Вроде, нет, — за обоих ответил Вадим.

— Тогда — вперед, — скомандовала Валандра, поднимаясь, — меня шеф вызывает. Если будут какие заминки, сразу звоните мне. Или сюда, или в машину, или на сотовый. Удачи вам.

— Спасибо, — они вышли.

Вершинина поправила перед зеркалом прическу и направилась к Мещерякову. Он сидел за столом, на котором стояла початая бутылка «Дербента», крохотное блюдце с тонко нарезанными дольками лимона и два пузатых бокала, один из которых был пустым.

— Дегустируешь? — с улыбкой спросила Вершинина.

Она прошла по мягкому ковру и села в кресло, изящным движением закинув ногу на ногу.

— Ага, — кивнул Мещеряков, — неплохой коньяк. Давай по маленькой, — он плеснул из бутылки в порожний бокал и придвинул его Вершининой.

— Ты что, для этого меня пригласил?

Сперва она хотела отказаться, но потом, решив, что глоток коньяка ей не помешает, взяла бокал в руки.

— Не только, — ответил Мещеряков, — давай за успешное расследование…

— Какое расследование? — сделала удивленное лицо Вершинина.

— Я видел, как от тебя выходил этот рыжий еврей, — объяснил Мещеряков.

— Черт бы тебя побрал, Миша, — усмехнулась Валандра, — я уж подумала было, что ты в моем кабинете установил скрытую камеру.

Довольный Мещеряков выпил коньяк и положил на язык дольку лимона.

— Ну, рассказывай.

— Да пока, собственно, нечего рассказывать, — она тоже сделала глоток из своего бокала, — только договор заключили.

— И сколько же ты с него срубила? — в первую очередь Мещерякова интересовала финансовая сторона дела.

— Пять тысяч, плюс накладные расходы. Двадцать процентов аванс, — сухо отчиталась Вершинина.

— Молодец, Валентина, — он плеснул себе еще коньяка, — можешь ведь, если захочешь.

Она не поддалась его веселому настроению и сделала еще глоток из бокала.

— Собственно, я сама собиралась к тебе зайти.

— Да, а что такое?

— У тебя ведь есть приятели в прокуратуре…

— Есть, ну и что?

— Маргарита Львовна, предположительно, погибла от руки маньяка. Ты читал, наверное, об этом у нас все газеты писали. Похоже, что это его пятое убийство.

— Вот в чем дело, — присвистнул Мещеряков, несколько ошарашенный этим заявлением, — ну, а при чем здесь прокуратура? Ты что, хочешь ознакомиться с материалами дела? — Он отрицательно покачал головой. — Ничего не получится.

— Да не нужны мне материалы, — Вершинина досадливо поморщилась, — можешь ты мне хотя бы фотографии достать?

— Фотографии жертв?

Она кивнула.

— Ну это-то еще можно попробовать, — неуверенно произнес Мещеряков.

— Так попробуй, Миша, — она твердо посмотрела ему в глаза, — и чем скорее, тем лучше.

— Скорее, скорее, — недовольно пробурчал шеф, но потянулся к телефонному аппарату.

Пока он пытался дозвониться, Вершинина встала и с бокалом, на дне которого еще плескались остатки коньяка, подошла к окну. Солнце светило вовсю, как бы наверстывая упущенное время. Тополиный пух, подгоняемый порывами ветра, создавал иллюзию снегопада. Каким-то непостижимым образом пух проникал даже сквозь плотно закрытые окна и одинокими снежинками кружил по кабинету, носимый потоком свежего воздуха из кондиционера.