Петр Акимов - Плата за страх Страница 60

Вот уж точно: помяни черта, и он тут как тут.

Рывком открылся люк, но свет, хлынувший из него, тут же заслонила Зина Рыкалова:

— Эй, девоськи! Соскусились?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Федька Некрасов, который с удовольствием отзывался на кличку Фред, видом мелок для своих тринадцати — щупловат и невысок, голова огурцом, глазенки маленькие. Но его всерьез, по-взрослому, донимали две большие обиды и одна крупная забота.

Первая обида была за маму.

Почему бабу, которая за деньги позволяет мужикам делать с ней все, что угодно, и ведет себя как половая тряпка, называют приличными словами? Путаной, жрицей любви, гулящей, проституткой. Не все эти слова, конечно, в отстой. Но их по телевизору говорят. Значит, приличные. А вот его мама не из-за денег, а просто от любви к этому делу мужиков меняет, как хочет, и крутит ими для блага семейства. Но для нее у людей мало-мальски приличного слова нет! Слова, которыми ее называют соседи, не для телевизора. Заодно, разумеется, и детей маминых, включая Фреда, тоже с упоминанием грязных слов кличут. «Шлюхин ублюдок» — это еще самое ласковое. За что?! Фред у сверстников в гостях бывал и отчетливо видел: так, как мама, немногие родители смогли жизнь наладить.

У каждого из Некрасовых своя комната, каждый живет, как ему больше нравится. У Вовчика — мотоцикл, «Ямаха», у Фреда — компьютер, у Зины — шкатулка с кольцами и серьгами. Никто не в обиде. Изредка только мама с Зинкой цапаются из-за того, что сеструха перед чужими гостями в комбинашке разгуливает. Но и тогда мама сердится не всерьез: «Понимаю, что коготки почесать охота. Да только — на своих их чеши! А то мне-то уже недолго осталось». Короче, живет семейство Некрасовых чумово: весело и комфортно. Оно само по себе, а остальные — сволочи, обругивающие маму, — сами по себе.

Вторая обида Фреда — за себя самого.

Ему уже 13, а он еще ничего важного за свою жизнь не совершил.

А время-то идет! Всего год до 14-ти остался.

Тогда по закону будет почти полная ответственность, и на шару уже не порезвишься. Это ему Вовчик, как из зоны пришел, конкретно объяснил:

— Завидую я тебе, Фредди. Знал бы я в твои годы, какие есть возможности! Я б еще до четырнадцати озолотился бы! Ты ж кого хошь можешь зарезать, а тебя и пальцем не тронь. Лафа!

— Кончай Федьку с толку сбивать, — прикрикнула на старшего сына мама, а потом спокойно, как только она умеет, объяснила среднему: — Вовчик — здоровенный и красивый, ему мозги не нужны. Он и так себе бабу с деньгами найдет. А ты маленький да неказистый получился. Ты должен быть умным. Все замечай, все запоминай, но думай — сам… При чем тут возраст? Не в нем счастье. Убить или украсть любой дурак может. Но чтобы не залететь, чтобы репутацию себе не испортить — тут, сынок, голова нужна. И образование. Тогда за тебя другие будут воровать. А если надо, другие и убьют, кого захочешь.

Фред маму слушается. Она все всегда честно объясняет. Мама по жизни — тот камертон, по которому весь прочий мир сверяют: если все говорят «плохо», но мама прощает, значит — все врут и на самом деле нормально. А если она похвалит, то какая разница, что другие базарят? Люди-то лживые и подлые. У мамы вон сколько детей, а они о ней что? Как помочь, так никто, а как гадости — все. Не любят чужие Некрасовых. Бабы про маму гадости болтают, а сами боятся, что ихние мужья к ней убегут. Стоит маме на мужика посмотреть да улыбнуться ему — и он за ней хоть на карачках поползет. А мужики в их дворе — те на Вовчика злятся. За то, что он ихних баб да девок дрючит почем зря, и они к нему в очередь стоять готовы. Но мужики бздят его кулаков, поэтому чешут языками.

Как мама сказала, «другие» убьют, так Фред сразу про бомбу придумал. Объяснил соседскому Ильке, что ему сейчас, если кого-то подорвет, ничего не сделают. Одиннадцать же всего. А Федька ему за взрыв двести баксов пообещал. Все так и вышло: Ильке ничего не было, только попугали да химикаты отобрали. Про Федьку никто не узнал. Жаль только, что тетка, которая у мамы «уже в печенках сидит», жива осталась. Зато ее новенькая тачка полетела выше фонарного столба, здоровски! Мама его за бомбу отругала — он лажанулся, базара нет, — но несильно. Некогда было. Она сразу помчалась адвоката предупредить. Фред ей признался, что отдал Ильке визитку, которую имели при себе все Некрасовы.

Соседи Некрасовых называют безотцовщиной. Опять врут зазря. У них отцов аж трое. Каждый не только конкретно о своем ребенке типа печется, но и всему семейству помогает, в натуре. Да еще почти всегда есть очередной претендент, который старается понравиться и на подарки не скупится. Таких мужиков, чтоб, побаловавшись, от мамы даром сбегали, не было. Вот и Витькин батя нанял для них адвоката, чтобы всегда отмазывал. Витька — это младший, пятилетний братишка. Ему с папашей повезло больше всех — и богатый, и нежадный, и живой, и в Москве. Зинин папка сейчас в Америке, Вовчиков отец в порядке, но где-то на Севере нефть тырит, а вот Федькиного отца убили. Он в позапрошлом году ореховским стрелку назначил, но не учел, что их мытищинские поддержат. Поймал пулю. В газете писали: «собачья смерть». Суки позорные. Он хороший был мужик. Тоже нежадный.

В общем, от бомбы Фред кайфа не словил. Как-то оно не так, если не сам. Будто смотришь, как другой трахается. А Фреду самому охота своим возрастом воспользоваться, пока можно. Ибо он четко просек: если за что-то не наказывают, значит — можно. И хотелось Фреду именно убить. Чтоб не жалеть потом, как Вовчик, об упущенной безнаказанной возможности. Трупешник — это круто, это не тачку увести. Так и случилось, что запавшие ему в душу слова старшего брата свербили Фреда, как заноза: ему уже скоро 14, а он еще даже никого не убил.

Хотя бы разок — пока можно.

А крупная забота, одолевающая Фреда, — о будущем Зинки. Сеструха — правильная телка, красивая и с понятием. Но невезучая. Слишком добрая. Не получается у нее, как у мамы. Всю дорогу мужики Зинулю обманывают. Она ради них — все, а они поматросят, да в кусты. Поэтому Фред за ней всегда присматривает. Чтобы в обиду не давать. Мало ли сексуальных маньяков развелось? Вон сколько извращенцев по телику показывают, которые на молодое мясцо падки!

Вот так и переплелись в нем обида с заботой: надо так кого-то замочить, чтобы Зинуле хорошую жизнь обеспечить. Чтобы могла она ни за кем не бегать, нигде ни на кого не горбатиться, а жить по своему хотению.

Как мама. Которая не потому никогда замужем не была, что не находилось желающих. Просто не встречалось ей мужика, которому она бы хотела служить за просто так.

Но мама все знает и умеет, а Зинуля сама свою жизнь не устроит. Глуповата. Ни получать деньги не умеет, ни копить. В людях не разбирается. Она на Фреда больше, чем мама, бочку катила за тот взрыв, а того не поняла, что брат природным чутьем звереныша уловил: если не убрать ту здоровенную Кузнечиху, она еще и не так Некрасовым нагадит.

Поэтому, когда мама, Вовчик и Зинуля начали большое дело, на миллионы долларов, готовить, а Фреду назначили только дома сидеть и за Витькой смотреть, он промолчал. Он-то понял свой шанс, но объявлять не стал. Все равно не поверят.

Когда мама в Австрию за деньгами уехала, Фред два дня вытерпел, а потом Витьку накормил и поехал в Ивантеевку: за Зинулей присмотреть. Там Фред осторожненько — с забора на сарай, с сарая на пристроечку, с пристроечки на чердак — пролез да послушал. Сразу понял: эта самая Кузнечиха со своим хахалем-коротышкой и его дружками Вовчика и Зинулю повязали. Он слушал, как брательника и сеструху колют, но что сделать надо, придумать не мог. Просто ждал и ждал.

Почти сутки без воды и жратвы просидел Фред на раскаляющемся днем чердаке, но дождался, когда дружки коротышки забрали Вовчика и уехали. Потом Кузнечихе позвонили, и она со своим хахалем куда-то отправилась. Вот тогда только Фред спустился, освободил Зинулю и напился вволю воды. Дальше все просто: узнав от сестренки телефон Витькиного папаши, Фред позвонил из автомата. Дядя Олег мигом все понял и примчался на серебристом «мерсе» в сопровождении набитого ментами и качками джипа. У дяди Олега все схвачено: у него и милиция своя, и какие хочешь спецы всегда под рукой. Но новости у Гаврилова были хреновые: маму и еще одного гонца за границей сцапали. Что-то шлюха Тамарка, из-за которой дядя Олег не смог жениться на маме, опять нагадила. Она с бумагами нахимичила, поэтому маму сунули в австрийскую тюрягу.

Где та Австрия, Фред представлял смутно, но точно знал: в ихней тюряге — как в санатории. Значит, мама в порядке. Но деньжата получить не удалось, и Кузнечиха со своим коротышкой зацапали какого-то Бутицкого, который знает, что Гаврилов во главе дела. А как без Гаврилова маму, Вовчика и Зинулю отмазать?

— Но у вас же, дядя Олег, милиция своя. Чего страшного, если он вас заложит? — спросил Фред на всякий случай.