Елена Басманова - Тайна черной жемчужины Страница 61

– Затем, что эту книгу привез из Москвы ваш покойный племянник Глеб Тугарин и именно из-за нее его и убили! Из-за черных жемчугов!

Библиотекарь побледнел. Он закусил губу, в его глазах мелькнул страх:

– Нет, как хотите, вы все придумали. Я ничего не помню. Если б я ее взял, она была бы у меня.

– Не сомневаюсь, что в вашем кабинете ее нет. – Мура обвела глазами книжные залежи. – Я думаю, что вы поступили хитрее. Вы купили яблоки и засыпали ими в бауле опасный фолиант. Таким образом, внесли его в библиотеку. И где-то, в одном из многочисленных книгохранилищ, и запрятали его. В какой-нибудь известный вам одному тайник. Чтобы никто не нашел... – Она помолчала, глаза ее расширились... – Может быть, вы и с приставной лестницы упали умышленно? – выдохнула она. – Чтобы была причина сослаться на провал в памяти.

– Это ваши фантазии, милая Мария Николаевна, – через силу улыбнулся библиотекарь. – Я действительно ничего такого не помню.

– Нет, дорогой Анемподист Феоктистович. У меня есть черная жемчужина, выпавшая из оклада «Анналов», ее подарил Глеб Васильевич моей сестре Брунгильде. Жемчужина находится в ларчике, на крышке которого написано: «Метель Тугарин».

– Это вполне возможно, и мы, Кайдаловы и Тугарины, – роды древние. Это я помню.

– Но вы не могли же забыть, что книга Ивана Великого Готского – книга из потерянной библиотеки Аристотеля, завещанной Метеле Тугарину!

– А вот этого я не помню, – хмуро возразил библиотекарь.

– Вы притворяетесь! – в отчаянии вскричала Мура. – Неужели надежда найти библиотеку Аристотеля навеки пропала? Вы должны знать, где она! Я не спрашиваю, почему вы таите ее от всех – Тому, вероятно, есть причины. О ней знал покойный Глеб Васильевич! Может быть, он и хотел продать одну из книг, «Посейдоновы анналы», чтобы поправить свое материальное положение. Это-то его и сгубило! На нее-то и позарились преступники – Рафик со своей сообщницей!

Мура готова была заплакать. Она никак не могла пробить броню недоверия библиотекаря.

– Насколько мне известно от Вирхова и из газетных сообщений, – мрачно сказал Кайдалов, – преступники охотились за кипарисовым ларцом с жемчужиной, они не знали, что покойный Глеб отослал их вашей сестре.

– Но господин Кайдалов, – всплеснула руками Мура, – как же вы не понимаете! Эту версию Карлу Ивановичу Вирхову подсказала я! Только затем, чтобы он не прознал про Ивана Великого Готского! А если б я ему заявила, что фолиант у вас? И книга попала бы в руки людей, которые признают только то, что не противоречит Карамзину и Ключевскому, что согласуется с официальной историей? И как они поступили бы с трудами Ивана Готского? Уничтожили бы вредную фальшивку?

А потом добрались бы и до библиотеки Аристотеля?

Библиотекарь опустился на кушетку и закрыл лицо руками.

– Вы рекомендуете мне нигде не упоминать имени Ивана Великого Готского. Хорошо. Но почему же вас не интересует другая древняя книга, которая была у Глеба Тугарина? Ее написал Андрей Ангел Дурацын...

Библиотекарь убрал руки от лица и выжидательно уставился на неугомонную профессорскую дочку.

– Не скажете, понимаю, – вздохнула Мура, – но я и сама догадалась. Скорее всего потому, что и у вас есть такая же... Я предполагаю, что события развивались так... Андрей Ангел Дурацын, сын Аристотеля, оставил рукопись о своем угасающем роде Метеле Тугарину. Потому что Метель Тугарин тоже занимался историей .. И друг Дурацына, видя, что наступают иные времена, не только спрятал надежно библиотеку Аристотеля, но тайно набрал и отпечатал в нескольких экземплярах рукопись... На бумаге, привезенной Аристотелем. Ее было уже мало... Метель Тугарин даже не успел сделать для каждого экземпляра переплет... Сколько детей было у Метели Тугарина?

– Пять, – непроизвольно вырвалось из уст не ожидавшего такого вопроса Кайдалова.

– Ну вот, – ласково сказала Мура, – значит, было пять экземпляров книги. Понимаю, что вы не скажете мне, сохранились ли они все. Надеюсь, что это так. Но один из пяти – у вас. Думаю, в этой книге с помощью какого-нибудь шифра указано и месторасположение тайника, в котором хранится библиотека Аристотеля. Ведь Глеб побывал там и извлек оттуда «Посейдоновы анналы» .

– Ни о чем таком Глеб мне не рассказывал, – мрачно сказал библиотекарь, пряча глаза. – Вы фантазируете.

Но терзаниям Кайдалова неожиданно пришел конец: дверь в комнату открылась и на пороге появились две колоритные фигуры. Уже знакомый Муре Владимир Васильевич Стасов подталкивал невысокого дородного человека в безупречном сером сюртуке, с седоватыми волосами, стриженными коротким бобриком. На холеном смугловатом лице гостя красовались небольшие усы и аккуратная седоватая бородка, немного смягчавшие монгольские черты.

– Позвольте, дорогие друзья, представить вам господина Бадмаева, – густым басом сказал Стасов. – Вот как наш пострадавший хворает, частичная потеря памяти барышень не касается. Он не забыл Марию Николаевну, дочь профессора химии Муромцева.

Растерянный библиотекарь вскочил с кушетки и воззрился на тибетского целителя. На экзотического врача во все глаза смотрела и Мура.

– Позвольте ручку, – галантно склонился перед Мурой Бадмаев, демонстрируя изящество движений; весь он излучал энергию и скрытую внутреннюю мощь. Он приложился узкими теплыми губами к руке девушки и стремительно выпрямился. – Хорошая молодежь у нас подрастает. Красивая, умная. Вот и у меня в аптеке работает Лизочка Юзбашева, славная помощница, хваткая, вдумчивая... Помогает мне и в моем кабинете на Литейном, 16. Если возникнет надобность, милости прошу, без церемоний.

Он протянул Муре и Кайдалову визитки и продолжил:

– Журналисты меня бранят. А напрасно. У меня вылечиваются даже те, кому европейская медицина помочь не может. И если где-нибудь прочитаете, что я деру с пациентов семь шкур, – не верьте, враки это. С одного миллионщика Манташева взял за визит 25 рублей, а с других меньше, много меньше. Рабочие и крестьяне исцеляются у меня за рубль.

Он выпучил узкие темные глаза и рассмеялся:

– Так что вы тут говорили об Аристотеле?

– Об Аристотеле можно и позже поговорить, – вступил Стасов, видя полнейшую растерянность своего сослуживца. – А вот что делать с частичной потерей памяти? Есть ли средства от подобных немочей? Вы, господин Бадмаев, кажется, упоминаете о них в вашем труде «Жудши»?

– Средств много. – Бадмаев внимательно разглядывал хмурого Кайдалова. – Есть, например, шижет, ледре, габырь... Все под номерочками. Можно начать со 179-го шижета... Один порошок я могу дать и сейчас. – Он достал из внутреннего кармана сюртука аккуратный пакетик и объяснил смущенному библиотекарю, как следует принимать лекарство. – Очень помогает. Но при соблюдении нравственной гигиены.

– Ну с этим у нас все в порядке, – заверил гостя Стасов. – Господин Кайдалов – достойнейший из достойных.

– Значит, и лечение пройдет успешно, – предположил Бадмаев. – Тибетская медицина учит, что и благосостояние, и расстройство человеческого организма зависят от трех основных причин: от неумения пользоваться своими страстями, от отсутствия истинной доброты, от незнакомства с врачебной наукой в частности и от незнания вообще. И все три причины связаны со степенью физического и умственного развития человека.

– Нет, нет, страсти исключены, и отсутствие доброты тоже, – хохотнул Стасов. – А с вашей врачебной наукой, слава богу, есть возможность познакомиться.

– А что означает «Жудши»? – робко спросила любознательная Мура.

– "Сердце Нектара, восьмиветвистые четыре основы специальной терапии". Записал учение Цо-Жед-шонну, а проповедовал его сам Будда Сакъя-Му-ни... – пояснил врачеватель.

– Но он жил еще до Аристотеля! – воскликнула Мура.

Стасов и Бадмаев рассмеялись.

– Видимо, мы помешали очень важному разговору на античные темы, – улыбнулся Стасов. – Приносим свои извинения и откланиваемся.

– Рад был знакомству. – Бадмаев с демонстративным восхищением окинул Муру взглядом. – Как жаль, что петербуржцы не хотят изучать «Жудши»! А ведь она учит, как жить долго-долго, оставаться здоровым и красивым, ощущать все радости жизни...

Мура покраснела – ей почудилось, что за этими словами скрыт какой-то другой, волнующий смысл.

Лицо Бадмаева сияло. Он сказал Кайдалову, что тот должен являться к нему, что в клинику на Поклонной ездить далековато, гораздо ближе кабинет на Литейном, 16, где он принимает по средам. Вместе со Стасовым тибетский целитель покинул келью книжника.

Мура перевела взгляд на Кайдалова. После минутного молчания она тихо заметила:

– Петр Александрович прав. Вам нужно жить долго-долго и быть здоровым. Чтобы сохранить то, что принадлежит истории человечества – библиотеку Аристотеля... Я не спрашиваю вас, вернуть ли вам черную жемчужину. Вы ее не возьмете. Потому что, взяв ее, вы подтвердите тем самым, что все сказанное мной – истинная правда. Поэтому книга Андрея Ангела Дурацына и черная жемчужина в кипарисовом ларце останутся у меня. Кто знает, как дальше сложится жизнь. Может быть, вам некому будет передать вашу тайну Библиотекарь вздохнул. Потом собрался с силами и ответил: