Светлана Бестужева - Одинокая волчица Страница 61

- Пошли, - покладисто согласился Андрей. - А о чем вы там вообще шептались?

- О своем, о девичьем, - удовлетворила я его любопытство. - Я вот подумала, что критиковать милицию сейчас модно, как никогда, этим только ленивый не занимается...

- Чем объяснишь? - заинтересовался Андрей новым поворотом разговора.

- Во-первых, тем, что безопасно: участковому некогда тратить время на защиту в суде своих "чести и достоинства", постовым милиционерам это вряд ли придет в голову, а оперативно-розыскным сотрудникам и следователям и без того хватает контактов с судами. Так что - гуляй, не хочу.

- Резонно. Но ты не прыгала от восторга, когда тебя заподозрили...

- Ладно, проехали, - отмахнулась я. - Между прочим, существует разумный принцип: "Критикуя, предлагай, предлагая - делай". Хочу посмотреть на какого-нибудь "критика" после того, как он хотя бы неделю походит в милицейской форме и будет выполнять все обязанности стражей порядка.

- Вставь эти свои размышлизмы в интервью, - посоветовал Андрей. Очень оригинально, милиционеры тебя на руках носить будут.

- А что, неправильно? - завелась я. - Мы же не требуем от медиков, чтобы никто из их пациентов не болел и не умирал, поскольку "для этого тут врачи и поставлены". Преступления - та же патология, они существуют в любом обществе, вне зависимости от уровня его развития и разница заключается лишь в их количестве и, если угодно, "уровне безнаказанности".

Андрей вытащил из кармана блокнот и ручку и сделал внимательное выражение лица.

- Как-как? Повторите, пожалуйста, для прессы. По буквам, если можно. Уровень - чего? Безнаказанности?

- Да ну тебя, - отмахнулась я. - Вечный балаган.

- У тебя научился, - невозмутимо отпарировал мой друг. - Так что нечего на зеркало пенять. Но в принципе мыслишь правильно. Только пафоса многовато. После отстоя пены придется требовать долива. Дело ещё в том, что в цивилизованном обществе к сотрудникам правоохранительных органов относятся с должным уважением, а в обществе... ну, не слишком цивилизованном так, как мы имеем несчастье наблюдать. И требовать после этого, чтобы к нам относились с уважением и где-то даже с нежностью, по меньшей мере наивно. Что сеем - то и жнем. Ладно, пошли. И закрой как следует сумку, уведут кошелек, будешь переживать, как в прошлый раз.

Что правда, то правда, кошелек у меня "уводят" где-то раз в квартал. Потому что думаю я на улице - да и в магазинах, если уж на то пошло, - о чем угодно, только не о карманниках. Верно говорят: когда глупый человек идет за покупками, весь базар радуется. А уж жулики так просто ликуют.

От всех напастей, правда, не застрахуешься. Кодовые замки, стальные двери и домофоны - штука, конечно, совершенно замечательная. Только давным-давно подмечено, что любые запоры эффективны прежде всего против честных людей. С теми же, кто плевать хотел на эти самые средства безопасности, и кражу, разбой, жульничество и прочие "увлекательные" мероприятия считают естественным способом заработать деньги, бороться собственными силами довольно сложно. Если вообще реально.

Нет, как хорошо все-таки быть миллионером! Или миллионершей - ещё лучше. Нанял охрану, и живи - радуйся. Никаких проблем, никаких походов на рынок с зажатым в руке кошельком, никаких неприятностей. Не в деньгах, вестимо, счастье, а в их количестве. Преступление - прямое следствие нищеты, ей-богу!

- Кто у нас завтра будет? - спросил Андрей, когда мы, навьюченные сумками и пакетами, отправились домой. - Я что-то запамятовал.

- Склероз вообще-то мой диагноз, - поддела я его. - А оказывается и ты им пользуешься.

- С кем поведешься, от того и лечишься, - шутя отбил подачу Андрей. В принципе, все болезни так или иначе заразны...

- Скрупулезно подмечено, - хмыкнула я. - Ладно, освежу твою память. Павел с Милочкой. Галка без Тарасова, он в командировке. Алина с кавалером, каким - не знаю, она их меняет чаще, чем я посудные полотенца...

- Раз в полгода, что ли? - с невинным видом осведомился Андрей.

- Примерно, - уклонилась я от дальнейшей пикировки. - Вроде бы никого не забыла. Вместе с нами семеро.

- Хоть посмотрю на эту твою Алину в нормальных условиях, - сказал Андрей. - А то только слышу о ней, а видел один раз на больничной койке в бинтах. Чем она там занимается, на кофейной гуще гадает?

- На картах Таро, - поправила я. - И не гадает, а занимается психоанализом. Почувствуй разницу.

- Не могу, - искренне признался Андрей. - Не чувствую никакой разницы. Что в лоб, что по лбу. А ты без чего-то эдакого существовать не можешь? С нормальными людьми тебе общаться скучно. Тебе обязательно нужно что-то нетрадиционное. Не преступник, так хотя бы жертва преступления под мистическим соусом...

Мы свалили покупки в холодильник и без сил распластались в креслах. В конце апреля природа очередной раз сошла с ума и выдала почти августовскую жару. По закону свинства, на майские праздники следовало ожидать морозов, причем синоптики этого оптимистического прогноза отнюдь не опровергали, а прямо-таки с садистским удовольствием подчеркивали. Несчастная Россия, даже погода в ней живет по своим собственным законам!

- Во сколько съезд гостей? - вяло поинтересовался Андрей.

- Званы к шести, - так же вяло отозвалась я. - К семи, надо полагать, соберутся. Слушай, будь другом, налей чего-нибудь попить.

Андрей со стоном поднялся и спросил для порядка:

- А что мне за это будет?

- Благодарность в приказе, - для порядка же ответила я. - И почетное право мыть посуду после ужина.

Вот уж последнее Андрею точно не грозило ни при какой погоде. Посуду мыть он не любит патологически и время от времени предлагает мне купить набор разовых тарелок и стаканов. На это, в свою очередь, не соглашаюсь я, потому что терпеть не могу все связанное с дешевыми забегаловками и очень люблю красиво сервированный стол.

Так что посуду всегда мою я, хотя на моего друга периодически накатывает другой бзик и он начинает настойчиво агитировать за покупку посудомоечной машины. Мне же мысль всадить в это дело около пятисот долларов кажется смешной и абсурдной: за подобную сумму я все вручную помою. Что и делаю.

Андрей принес с кухни два стакана холодного пива. Но не успели мы сделать по глотку, как зазвонил телефон. Разумеется, не к добру, потому что требовался Андрей, а ему, в основном, звонили по служебным делам. Мягко говоря, неприятным.

- Завтра исключается, - твердо сказал он, внимательно выслушав собеседника на том конце провода. - Во-первых, я выходной. Во-вторых, завтра вся страна гуляет, так что работать будет просто невозможно. И в-третьих, у жены день рождения.

Я только подняла брови. "Жена" - это было что-то новенькое, во всяком случае, в лексиконе моего друга.

- Деньги лишними не бывают, но завтрашний день, повторяю, исключается. С послезавтрашнего утра - ради Бога, все, что угодно. Да. Нет, Павлу звонить бесполезно, он скажет все то же самое. Спасибо. И вам не болеть.

Андрей положил трубку, взял свой стакан и с наслаждением сделал огромный глоток.

- Начальство просило тебя поздравить с днем рождения, - объявил он, закуривая сигарету.

- Так речь шла обо мне? - сделала я большие глаза. - А я-то ломаю голову, кого ты имеешь в виду.

- Да не придуривайся ты, - беззлобно отмахнулся Андрей. - Хочешь, пойдем и поставим эти самые штампы в паспорте. Будем супругами в законе. А то все только собираемся.

- Пойдем и поставим, - покладисто согласилась я. - Праздники кончатся и пойдем. Страна, между прочим, гуляет не только завтра, а дней десять подряд. Прикинь: с первого по четвертое, а потом с восьмого по десятое. В перерыве только-только опохмелиться успеет.

- И то правда. Угораздило же тебя родиться первого мая! Одним праздником в жизни меньше.

- И ещё всю жизнь маяться, если верить приметам. Слушай, давай пойдем жениться в следующем месяце. А то маяться придется уже на пару.

- Логично. А теперь давай-ка на кухню. Ты будешь шеф-поваром, а я кухонным мужиком. Иначе завтра ничего не успеем.

Забегая вперед, скажу, что до загса мы и в этот раз не дошли. Текучка заела. А главное, мое вечное везение - попадать в ситуации, от которых получается только головная боль и нервотрепка. Даже без какой-то моральной компенсации за все заморочки.

Глава вторая

- Дикая чушь! - воскликнул он и с раздражением отбросил от себя книгу, за чтением которой он пытался уйти от одолевавших его назойливых, невеселых мыслей. И тут же задохнулся от приступа невероятной слабости: теперь любые эмоции были для него слишком большой роскошью.

На балконе роскошного загородного дома в кресле сидел старый человек. Все окружающие уважительно величали его Боссом, а за глаза окрестили Попугаем: за маленький рост, щуплое телосложение, крючковатый нос, больше похожий на клюв, и манеру держать голову немного набок. Только взгляд у этого Попугая был скорее орлиным - пронзительный и жесткий.