Андрей Воробьев - Дело диких апостолов Страница 61

— Вообще-то, это не моя собака, — ответил Нертов. — Но ты права, чутье у нее отменное, в первую очередь на разную дрянь. Какое счастье…

— Что я к ней не отношусь! — воскликнула Аня и залилась искренним смехом. — Милая моя собачка, как я рада, что ты обо мне самого лучшего мнения.

— Пора закрыть дверь, — произнес Нертов. — Кстати, на площадке, мы и Маша кое с кем разобрались.

— Я даже догадываюсь с кем, — сказала Аня и улыбка стекла с ее лица. — Видимо, с тем подонком, который сперва звонил в дверь, а когда я отключила звонок, начал в нее стучать.

— Почему же ты не вызвала милицию?

— Кто-то перерезал телефонный провод. Наверное, этот же мерзавец. Честно говоря, я боялась, что он подожжет входную дверь.

— Не бойся. Теперь здесь будет жить Маша.

Между тем, собака возобновила обход квартиры. Могло показаться, будто она предвидит, что ей предстоит здесь поселиться. Мэй перебегала из комнаты в комнату, время от времени возбужденно сопя. Потом раздались протестующие крики деда.

— Алеша, убери ее. Убери скорее, не то она лекарства опрокинет.

Нертов поспешил в комнату. Мэй Квин уже полюбила всех обитателей квартиры: теперь она добралась до Николая Григорьевича, пытаясь засвидетельствовать свое почтение. Тот отталкивал ее, но слабо, опасаясь, как бы собака и вправду не опрокинула табуретку с лекарствами.

— Сидеть! — рявкнул Нертов. Маша отстала от Николая Григорьевича, после чего села посередине комнаты. Ее язык был высунут, будто она на полной скорости промчалась по Невскому от Адмиралтейства до Лавры.

— Алеша, что это за порода? — спросил старик. — Для доберман-пинчера слишком крупная.

Нертов недавно спросил у Ани: сколько же лет дед лежит на своей кровати, не выходя из дома? Та ответила: уже двенадцать лет. Конечно же, он уже не гулял по улицам в те времена, когда их буквально заполонили ротвейлеры, впрочем, в подавляющем большинстве, не такие чистопородные, как Мэй. По словам Ани, с большинством реалий окружающего мира Николай Григорьевич знакомится исключительно по радио и по ТВ. О том, много ли потерял из-за этого дед, Нертов решил подумать на досуге.

— Это ротвейлер, — сказал он.

— Ясно. Я сперва подумал — бультерьер. О них часто говорят. А это значит ротвейлер. — Вот какие бобики сейчас в моде.

— Очень хорошая служебная порода. Они умеют и задерживать, и вынюхивать, — Алексей попытался разрекламировать Машу, но дед перебил его.

— Все равно, лучшая служебная порода — немецкая овчарка. Она умна, неприхотлива. А главное — суровая. Никогда не будет жрать из чужих рук.

Подумав, Нертов решил не спорить с дедом. Был вечер, он устал и впереди оставалось еще немало дел.

Во время прошлого визита, Нертов успел приобрести и доставить в осажденную квартиру почти половину содержимого полок местного магазина, поэтому с едой проблем не было. Дед уже спал, Аня и Алексей, только что поужинали и сидели за столом, допивая чай. Неподалеку, возле окна дремала Маша. Теперь у нее здесь было постоянное место.

Свое место появилось и у Алексея, который решил здесь переночевать. Было уже поздно, на починку телефона ушло немало времени. К тому же, Нертов поймал себя на том, что просто не хочет уезжать из этого уютного дома.

Девушка постелила ему в своей комнате. Естественно, не без непродолжительной джентельменской борьбы. Нертов заявлял, что раскладушку можно раскинуть и в комнате деда, Аня же объясняла ему, как Николай Григорьевич кашляет и, даже шепотом пыталась это изобразить. Наконец, Алексей сдался. Борьба и вправду была непродолжительной.

— С завтрашнего дня, — сказал Нертов, — я начинаю комплексную борьбу. — Вообще-то, надо было раньше, но я замотался. — Прежде всего, обновлю некоторые ментовские знакомства. Когда в следующий раз поймаем очередного заср…, извини, поганца, то ему придется прокатиться в ближайшее отделение. Стоит и решить проблему со звонками. Конечно, до самого Игоря Дмитриевича мы не доберемся. Он прав, его проще обесчестить, чем расколоть или дойти до него по всем ниточкам. Но если удастся обрубить несколько щупалец, он может и отступить.

— Не будем пока гадать, — ответила Аня. — Леша, расскажи лучше, чем ты сейчас занимаешься.

— Мои проблемы — не самая лучшая закуска к чаю, — невесело ответил Нертов, — но если хочешь прочесть ненаписанный детектив, тогда слушай.

В последнюю минуту Алексей призадумался. Он поймал себя на мысли, что собирается заниматься тем, чем заниматься не очень-то и любил: рассказывать постороннему человеку о своих рабочих проблемах. Но раз уже замахнулся следовало как-то выкручиваться.

К тому же, ему все больше и больше казалось: Аня человек не посторонний. Уже не посторонний. Ведь если подумать, за последние годы ему приходилось иметь дело с девушками, правильнее сказать, с женщинами, которых если и надо было защищать, то только от самих себя. Эти дамы постоянно позволяли себе роскошь чувствовать себя дурами и поступать как дуры, даже не задумываясь о последствиях и о том, кто же будет расхлебывать результаты их глупостей, пусть даже и рискуя жизнью.

У этой девушки не было денег и родителей — «шишек». В этой жизни она напоминала лодочницу, которая отчаянно выгребает, оказавшись неподалеку от воронки водоворота. Как вела бы себя Аня, если за последние два дня рядом не оказалось бы его, Нертова? Об этом было страшно даже подумать. Но все равно, Алексей был уверен, что она не отступила бы и держалась до последнего. Пока, над жизнью Николая Григорьевича не нависла бы действительная опасность…

Нертов думал и продолжал рассказывать, опуская большинство имен и события, связанные с оружием, но, за то, щедро приукрашивая повествование криминальными байками, коих предостаточно известно любому бывшему сотруднику правоохранительных органов, хотя бы раз выпивавшему в компании коллег. В результате из всего рассказа, пожалуй, достоверным оказался лишь кусок, связанный с Софьей Сергеевной и ее фондом, ну, может, еще незначительные подробности. Тем не менее, договорил Алексей минут через двадцать. За это время Аня успела еще раз поставить чайник.

— Ой, как интересно, — воскликнула она, когда Нертов замолчал. — Почти как в кино. Или, как в газетах.

— С тобой сейчас тоже происходит, как в газетах, — мрачно сказал Алексей.

— Не говори, — согласилась Аня. — Особенно интересно насчет Софьи Сергеевны. У меня ощущение, что это напоминает происшествие со Старовойтовой. Только там, вроде бы, все было чисто. А тут, очевидно, деньги. Да и помощник ее не «голубой», сколько бы на это не намекали. У меня подружка в Кировском районе живет, так когда там была думская кампания, он во время встречи ее расцеловал, чуть не изнасиловал.

— Если речь не идет о наличке, то эта история очень неясная, — не вступая в споры произнес Нертов, — одно могу сказать точно: там стреляли не в Елену. Как и во всех остальных случаях. Даже смешно получается. У человека, который обратился ко мне за помощью, даже волосинки с головы не упало, не считая синяка, который она заполучила при невыясненных обстоятельствах. За то, люди, которые никуда не звонили, не обращались, умирают один за другим.

— Если хочешь совсем играть в детектив, — улыбаясь сказала Аня, — давай представим, что госпожа Азартова всех убирает сама. Это как у Агаты Кристи: убийца специально пригласил Пуаро, чтобы пустить его по ложному следу. А сам начал готовить новое злодеяние.

— Милая моя Агата, — улыбнулся Неров, — учти следующий нюанс. Тот злодей, как подобает английскому джентельмену, делал все своими руками. А здесь работает профессиональный наемник. Про которого я почти ничего не знаю.

— Разве что, он смелый парень, умеющий обращаться со взрывчаткой, — заметила Аня.

Нертов замолчал, вспомнив эпизод из начала своей карьеры телохранителя, когда он так и не смог защитить своего клиента от бомбы.

— Взрывчатка меня насторожила, — после некоторой паузы заметил Нертов. — Видишь ли, бомба при грамотном исполнении — более безопасный способ убийства, чем банальный одноразовый ТТ. Безопасный, разумеется, для киллера. Но — трудный. Это же не минное поле, где на каждого врага закопано по десятку мин. Всегда есть риск промахнуться: сама же читала, сколько раз в машинах находили бомбы. Нетрудно догадаться, тот, кто обнаружил такой будильник, если его просто не хотели напугать, будет себя вести осторожней. Поэтому взрывают не так и часто. И услуги такого специалиста стоят дорого. Но для дилетантов взрывчатка — смерть. Знаешь, что у бомбистов-народовольцев более девяносто процентов их изделий оказались бракованными? И сколько их самих без рук-ног осталось? — Не счесть. Кстати, даже слово «халтура» тогда появилось, по имени самого злостного неудачника. Впрочем, это другая история… А говоря о сегодняшней: если, хотя на минутку представить, что ты права, тогда придется ответить на вопрос: откуда у нашей дамы такие деньги. Не говоря уже о такой мелочи, как мотивация.