Василий Казаринов - Тень жары Страница 61

–  В детстве я очень хорошо играла в футбол,  – пояснила Варвара.

Мне стало не по себе. В самом деле она рассказывала, что в детские годы увлекалась футболом, играла во дворе с мальчишками, и у нее был "мертвый", неберущийся удар.

Словом, она ногой заехала молодому человеку в пах. Чтобы наверняка избавить его от дальнейших хлопот, связанных с половой жизнью, она проделала эту процедуру еще дважды; пришла домой, посмотрелась в зеркало, выпила полбутылки водки, а остаток ночи поила мужа валокордином.

–  Он теперь может устраиваться евнухом в гарем, это точно,  – подвела итог Варвара, и тяжело вздохнула:  – Сейчас бабе иначе не прожить... Иначе тебя кругом будут иметь все кому ни лень: на работе, в ЖЭКе в магазине, в парикмахерской. Они,  – Варвара наполнила это "они" каким-то всеобщим, космическим содержанием,  – они начинают с тобой считаться исключительно в одном случае. Если им хорошенько заехать по яйцам. Ладно, проехали это... Что там у тебя вкусного?

Я открыла общую тетрадку и принялась за чтение бесконечной саги "Родные и близкие". Значит, познакомились Миша и Оля, заключили счастливый брак; Миша был в прошлом боксер, располагал отдельными, апартаментами, набитыми всяким заграничным барахлом; Оля была девочка девятнадцати лет без определенных занятий...

–  Мокрощелка,  – прозорливо оценила Варвара.

Возможно... Словом, стали они жить-поживать, потом родился у них сынок; Оля стала веселиться с приятелями – Миша стал возражать; и супружеская жизнь дала трещину. Оля решила с ней покончить: договорилась с приятелями, сели они как-то все вместе выпивать, Миша зачем-то в холодильник полез – тут его топором и огрели, затем придушили и снесли в ванную.

–  Омовение перед положением в гроб?  – спросила Варвара.

Нет, чтобы кровь стекла. Оля потом уселась смотреть "видик", а с утра Мишу выкинули на свалку.

–  Дальше!  – сосредоточенно скомандовала Варвара.

Две подружки из Подмосковья сидели на живописном берегу речки, попивали винцо; повздорили немного – одна другую взяла да и утопила.

–  И что тут "вкусного"?  – хмуро поинтересовалась Варвара.

–  Название речки. Очень красивое, говорящее прямо-таки.

– Ну?

–  Эта речка называлась – Моча.

–  Отменно!  – кивнула Варвара.

–  Дальше. Жили-были на одной лестничной площадке – молодой человек и молодая женщина. Сосед выпил вечером и направился к соседке в гости; заткнул ей рот кляпом, раздел и привязал ремнями к стулу.

–  Банально,  – поморщилась Варвара.  – Хотя... Как это он ее употребил – на стуле?

Вовсе нет, у него и в мыслях не было лишить соседку чести. Он ее просто – обглодал.

–  Что-что?

То, что слышала: обглодал... Начал ее кусать, отрывать куски мяса. Он так соседку объел, что ее едва в реанимации откачали... Потом вот еще... Молодая мамаша двадцати трех лет так извелась от плача девятимесячного ребенка, что взяла да и проткнула его кухонным ножом; потом легла спать, и говорят, хорошо выспалась... Налей-ка, Варя, сейчас мы переходим к роковой теме лесбийской любви...

–  Я за это пить не буду! – вспыхнула Варвара.  – Ненавижу педиков и лесбиянок!

Можно и не пить, а просто понаблюдать за развитием сюжета; собрались четыре девочки на квартире и стали друг дружке доставлять всякие удовольствия; потом кто-то кого-то приревновал; обиженная в лучших чувствах завалила разлучницу на пол и до смерти истыкала ножом.

–  Ненавижу педиков и лесбиянок,  – опять подтвердила прочность своих рабоче-крестьянских моральных устоев Варвара.

Можно и про нормальных: вот в Орехово-Борисово внук собрал приятелей, сели выпивать, мальчик отключился; а тут его бабушка пришла, принялась молодых людей укорять, что спаивают ее внучка, – ребята ее и покрошили на мелкие куски...

–  Фигурально, так сказать, выражаясь?  – сухо осведомилась Варвара.

Ну, отчего же–в прямом смысле слова: иначе бабушку нельзя было бы упаковать в ящик из-под телевизора, а по частям она как раз уместилась. Ящик отнесли на балкон. Самое интересное, что юноша вспомнил про бабушку только через четыре месяца. Или вот еще сюжет из семейной жизни. Жила-была семейка: он, она, двое детей; к папе с мамой часто любители винца захаживали; сидели как-то большой компанией на кухне, папа позволил себе что-то нелюбезное в адрес мамы произнести – ну и мама со товарищи папу, как свинью, ножом прикололи...

–  Дальше!

Постой, это еще не все... То ли у них закуска кончилась, то ли просто охота к нестандартным ощущениям пришла, – словом, папу тут же освежевали, вынули у него сердце и зажарили на сковородке; дети, понятное дело, при сем присутствовали.

–  Ё-мое!  – густо прогудела Варвара; наверное, ее окраинная закалка дала трещину.  – Перерыв!  – она вышла из-за стола, достала из мойки пару стограммовых граненых стаканчиков и початую бутылку водки. – В самом деле – не город у нас, а Огненная Земля.

Под водочку с селедкой я не спеша прочла фрагменты другой саги – "Лучше быть бедным и живым, чем богатым и мертвым". Действовали в ней так называемые "новые русские" – точнее сказать, они не столько действовали, сколько выполняли роль мишеней. Генерального директора взорвали в машине вместе со всем семейством. Директора товарищества с ограниченной ответственностью расстреляли из автоматов возле казино. Директора совместного предприятия разорвали на куски гранатой. Какую-то предпринимательницу двое суток насиловали и пытали электрическим током, а потом утопили в колодце. Директора крупного концерна грохнули прямо на выходе из ресторана...

–  Кто таков?  – вяло поинтересовалась Варвара.

Я назвала фамилию.

Варвара присвистнула: человек очень заметный, такие без охраны шагу не ступают; даже когда они в постели с любовницей, кто-то из ребят держит свечку – тем более в кабаке...

Я перечитала свои записки.

–  В этом эпизоде много неясного... Он выходил из дверей ресторана и ни с того ни с сего опрокинулся. Никто ничего не мог понять, звука выстрела не было слышно; шел себе человек, шел и вдруг свалился, как подкошенный. Потом, правда, установили, что выстрел все-таки был – неизвестно откуда. И – что характерно – одиночный. Странно: в джунглях Огненной Земли киллеры предпочитают палить длинными очередями, чтоб наверняка... Есть еще один сюжет, просто очаровательный, – вспомнила я, закусывая ледяную, ломящую зубы водку хлебной корочкой, – по нашей с тобой специальности.

–  А кто мы с тобой по специальности?  – угрюмо спросила Варвара; дав мне прикурить, она добавила:  – Мы с тобой по специальности полное дерьмо.

Сославшись на "служебную надобность", – десятый час, надо телек посмотреть, информационную программу! – она удалилась в комнату.

Я докурила сигарету и последовала за ней, уселась в мягкое кожаное кресло. Шел репортаж с какой-то глубокомысленной заседаловки. Сначала возник в кадре наш всенародно любимый президент – на совершенно брежневский манер он мучительно пережевывал какой-то суконный текст, не отрываясь от бумажки. Затем камера медленно прошлась по лицам граждан заседающих.

–  Господи!  – выкрикнула я, вглядываясь в знакомые черты: высокий упорный лоб, опрятная борода, седые виски, упрямо поджатые губы, насупленный взгляд...

Да, он вел у нас спецсеминар по Салтыкову-Щедрину, да, это он; до нас долетали слухи, что у него всю жизнь были неприятности, веки вечные он пребывал, как бы Трифонов выразился, в состоянии затира, затирали его; я прекрасно помню его изящные, тонкие (явно с двойным дном) пассажи относительно теории и практики социалистического реализма, саркастические шпильки в адрес "живых классиков" и литературных генералов... Впрочем, в последние годы он часто мелькал – на телеэкране, в прессе, на всяких говорильнях.

Значит, пробился, наконец, в генералы – и не только литературные, но и во всамделишные. –  У господ шестидесятников расстройство желудка,  – прокомментировала Варвара.  – Не у всех, конечно...  – она кивнула на экран,  – но у этих точно. Опасно хавать власть в таких количествах. Можно жидко обосраться...  – она грустно взглянула на меня.  – Ты что с Луны свалилась? Он же член президентского совета.

Мы долго молчали.

–  Как ему не совестно?  – тихо сказала я.

Варвара со стоном выбралась из кресла, где очень уютно сидела, поджав ноги и укутавшись пледом; подошла, указательным пальцем приподняла мне подбородок и долго изучала мое (должно быть, крайне растерянное) лицо.

–  Тебя надо лечить!  – серьезно заметила она.

В прихожей, помогая мне надеть куртку – я никак не попадала в рукава; то ли алкоголь сказывался, то ли впечатление от телерепортажа – она вспомнила: а что за сюжет по специальности?

Занятный сюжет: ребятишки, ученики одной из столичных школ, пытались пристрелить свою учительницу. Это была учительница литературы. Она сидела у себя, дома перед зеркалом, когда шарахнул выстрел: стреляли через окно. Ей хватило ума моментально грохнуться на пол – это ее и спасло.