Мария Жукова-Гладкова - Одна женщина и много мужчин Страница 62

Я вылупилась на капитана.

– Да, да, Саша. Сейчас во мне появился азарт, которого не было в молодости. Провернуть хитрую сделку. Пройти по лезвию бритвы. В молодости не рисковал, а теперь рискую. Хочется острых ощущений. – Капитан подмигнул мне, а потом заговорил серьезно: – Я не наркокурьер, Саша, но когда у Геры – с «Гертруды» – появилась идейка… Мы все вместе стали разрабатывать схему… Перегружали, считали…

Константин Алексеевич подробно рассказал мне о том, как закрутились колеса.

«Гертруда» стояла в Пусане – портовом городе на юго-востоке Республики Корея, в Корейском проливе, и загружала трюмы. Как мне уже было известно, первый помощник капитана «Гертруды» владеет корейским языком. Он случайно подслушал разговор в одном из баров Пусана. Корейцы даже не могли предположить, что этот моряк, прибывший то ли из Европы, то ли из Америки, пьющий за соседним столиком в практически пустом кабаке, знает их язык – и все они не кажутся ему на одно лицо. Конечно, он и вида не подал, что понял, о чем идет речь. Сопоставив услышанное с имеющейся у него информацией о грузе, который предстояло забрать «Гертруде», он пришел к определенным выводам, посвятил в дело капитана, поскольку в одиночку было бы не справиться. Но то ли те корейцы сами знали не все, то ли их планы изменились…

Моряки не могли устоять, да и с какой стати? На их судне корейцы собираются перевозить груз наркотиков – и ничего не отстегивают капитану и команде. Безобразие. А если вдруг какая-то информация просочится и судно арестуют (как произошло с «Фортуной»)? Кто понесет убытки? Судоходная компания. С какой, собственно говоря, стати? Да мало ли кого может заинтересовать этот груз – в связи с чем у капитана и команды возникнут неприятности. И это еще мягко сказано. Судьба питерского грузополучателя волновала моряков мало – но если бы вдруг пострадали ни в чем не повинные люди (наши, европейцы) из-за каких-то корейцев (Константин Алексеевич до сих пор не знал, кому предназначался груз наркотиков), то бравые моряки были бы возмущены до глубины души. То, что они не стали бы ничего по этому поводу делать и подставлять свои задницы, – вопрос другой.

Георгий со своим первым помощником прикинул возможные варианты действий. Константин Алексеевич в то время стоял в Иокогаме – прыжок воробья от Пусана. Связались с ним, выяснили, что из портов захода по пути следования у них практически совпадает планируемое стояночное время в Амстердаме. Вспомнили постоянно проживающего в Амстердаме Евгения Рубина, племянника Семена Григорьевича, с которым уже приходилось иметь дело. Прикинули, не слишком ли со многими придется делиться и стоит ли игра свеч – о точном размере груза они не знали, первый помощник услышал лишь, что партия «большая». Но ведь большая – понятие растяжимое. Далее поняли, что все-таки придется связываться с Сеней. Тот загорелся мгновенно и просто открытым текстом заявил, что у него есть канал сбыта. (Тут у меня полезли глаза на лоб, но я усилием воли удержалась от лишних реплик.) Опять прикинули…

В общем, партия телевизоров, которые шли в «Балттайм» на «Гертруде», приземлилась в Амстердаме у Евгения. В «Балттайм» пошла одна из двух наших, к нам же – оставшаяся. Это было согласовано с Семеном Григорьевичем и делалось с его одобрения. Мне хотелось непечатно высказаться, но я опять сдержалась.

Я поинтересовалась корейцем, сопровождавшим балттаймовский груз на «Гертруде».

Для него самоубийство было единственным выходом. Уж я-то, как востоковед, должна, по мнению капитана, знать их нравы. Кореец отлично понимал, что ждет его на родине после провала. Я тоже понимала. Бедный кореец! А Константин Алексеевич продолжал в красках расписывать свои переживания:

– Вы понимаете, Саша, какой был азарт? Риск!

Я не понимала, но молчала.

– Потом нас арестовали в Гётеборге. И – фиг тебе, Интерпол! Ничегошеньки-то вы не найдете! Кто капнул? Корейцы? Пожалуй, больше некому. Саша, вы не представляете, как мне было приятно, когда два шведа извинялись передо мной «за доставленные неудобства»!

Да у меня все внутри пело!

Капитан расхохотался, плеснул в наши стаканы виски, добавил немного содовой, чокнулся со мной, выпил, утер бороду и снова усмехнулся.

– Вот ради той минуты, когда у этих шведов ничего не получилось и они вынуждены были извиняться передо мной, можно было перетерпеть все неудобства. Понимаете? Ради собственного удовлетворения. Это словно идти по лезвию бритвы – найдут, и все. Или ничего у них не получится? И это великолепное ощущение – что ты умнее, ты хитрее, изворотливее… – Капитан снова подмигнул мне. – Я теперь гоняюсь не за деньгами. Я уже говорил. Деньги у меня есть. За ощущениями. Самоудовлетворением. Может, чем-то еще… Понимаете?

Я поняла одно: дыма без огня не бывает. А Константин Алексеевич в самом деле оказался умнее – или хитрее – Интерпола. Но ведь всю правду я все равно никогда не узнаю, не так ли? Я решила не ломать голову.

Мы с Константином Алексеевичем тепло распрощались, не исключая, что когда-нибудь наши пути пересекутся вновь, и я отправилась в гости к Сениному племяннику, несколько последних лет проживающему в Амстердаме.

Он тоже уже ждал меня.

– Здравствуйте, Александра Валерьевна! – приветствовал меня с порога невысокий кругленький мужчина, здорово похожий на Сеню, но пока без лысины и лет на двадцать моложе. – Проходите, проходите. Расскажите, как дела в Северной столице, как чувствует себя Семен Григорьевич? Это все ваши вещички? Вы где-нибудь остановились? Может, у нас заночуете? У нас много места. А для коллеги Семена Григорьевича всегда найдется комнатка. Давайте плащик возьму. Вон тапочки.

Евгений тараторил без умолку, мне долго не удавалось вставить ни слова. Останавливаться у него я не собиралась, даже если бы и планировала провести ночь в Амстердаме, но у меня созрел совсем другой план… С Евгением я должна была только уточнить несколько моментов, не подлежащих обсуждению по телефону.

– Ох, вы не представляете, Александра Валерьевна, что это были за дни, – схватился Женя за голову, вспоминая. – Ох, что тут было-то, что делалось! В жизни не думал, что придется телевизоры разбирать… Но вот пришлось ведь. Но ничего, быстро освоил это дело. Несложно. Винтики отвинтил, крышку снял… Быстро наловчился. И все зря! Все зря! Самое обидное! А работу-то я какую провел! Транспорт заказать! Привезти, отвезти! А тут у меня… Носили-то сами! Хорошо, хоть не тяжелые они. Корея! Это наши-то, советские, помните, какие были? Надорвались бы тогда. А эти ничего. Эти и самим носить можно. Но все равно… Чайку? Или чего покрепче? У меня такой ликерчик есть вкусненький. Не желаете? Местный, очень рекомендую.

Евгений причмокнул губами и покатился к бару, извлек оттуда пузатую литровую бутылку, приготовил маленькие стопочки, порезал лимон.

– Попробуйте, Александра Валерьевна. Очень приятственная вещь. Очень! Я люблю иногда – и среди дня, и поближе к вечерочку… Перед сном насладиться рюмочкой…

Евгений разлил по стопкам тягучую жидкость кофейного цвета. Ликер в самом деле оказался очень приятным, но я поняла, что много его не выпьешь – густой и сладкий, он казался очень сытным. Евгений продолжал болтать без умолку.

– А где стояли телевизоры, пока находились в Амстердаме? – вклинилась я, прерывая поток болтовни. – Все время здесь, в вашем доме?

– Да, конечно, – удивленно ответил Евгений. – Не снимать же склад специально? Зачем лишние траты? А лишние глаза и уши? – Евгений хихикнул – ну просто как Сеня. – Гараж большой. Туда и поставили. Если бы еще один контейнер был, тогда бы, конечно, пришлось оставлять его на улице. А эти поместились. И моряки у меня тут проживали. Все мы тут дружненько работали, пили, ели… Только супруга моя возмущалась. Но жены ведь всегда сердятся? Всегда им все не так, правда? И убирать, конечно, ей пришлось. Сейчас она на работе. Она у меня каждый день работает. Я-то человек творческий. Вы понимаете, то густо, а то совсем пусто. Но у меня не так давно выставка была, с полгода назад. Друзья помогли устроить. Кое-что удалось продать. Потом еще. Почти ничего не осталось. Но пойдемте покажу, что есть. Надо дальше работать. А тут отвлекся на эти телевизоры. Впрочем, все равно вдохновения не было. Вот теперь жду…

Мне хотелось заметить, что если ждать вдохновения, то можно прождать всю жизнь и ничего не сделать, но я сдержалась: творческие люди – народ весьма специфический и очень обидчивый. Как я поняла, Евгений обычно ждет вдохновения, сидя в кресле в домашних тапочках и потягивая тягучий сладкий ликер, в то время как его более практичная супруга работает, занимаясь добыванием средств на пропитание семьи.

В общем, ничего интересного для себя я не узнала и решила, что, наверное, зря потратила время на поездку к Сениному племяннику. Вот только ликерчику вкусного попробовала. Информация о том, что компания разбирала корейские телевизоры в доме Евгения, в общем-то, ничего мне не дала. Бывший протезист показался мне человеком не от мира сего, и если бы он и нашел наркотики в одном из телевизоров, то, наверное, не знал бы, как их продать. Если только не стал бы использовать сам – не исключено, что он уже балуется травкой или чем-то подобным. Наконец мне удалось с ним распрощаться, и я отправилась в аэропорт.