Елена Арсеньева - Имидж старой девы Страница 62

Да… джокер начинает и выигрывает!

От такой осведомленности (вернее, наглости) Шурик окончательно потерял голову.

– Да, мы ему заплатили! – выкрикнул он. – Заплатили пятнадцать тысяч баксов! А он принес пустую дискету. Потребовал еще пять… мы собрали, принесли. И взяли с собой ноутбук, чтобы проверить дискету на месте. Договорились, что сначала проверим ее, потом передадим деньги. Но Симанычев начал кочевряжиться. То отдаст дискету, то нет… Потом стал приставать… ну и получил из баллончика в морду! Кто ж знал, что он отбросит копыта?!

– К кому он стал приставать? – резко спросил Бергер. – К Малютину, что ли?

До Шурика наконец-то – наконец-то! – дошло, что молчание – золото. Он стиснул зубы так, что желваки заиграли на щеках.

И тут нарушил свое мертвое молчание Кирилл.

– Почему вы все время говорите – Малютин, Малютин? – спросил он. – Я не видел в парке Малютина. Я женщину какую-то видел. Мельком, правда, но…

«Красив, но глуп!» – вспомнил Бергер слова своей подруги об известном эстрадном певце. Все-таки Алина – умница и выражается порою – ну не в бровь, а в глаз!

– Кто эта женщина, Александр Васильевич? – снова ринулся он в наступление на Шурика, но все, все – время джокера кончилось. Шурик мигом учуял слабину противника и нашел в себе силы собрать-таки остатки самообладания!

– Ничего не знаю! – рявкнул он, и Финт отозвался агрессивным эхом. – Меня вы поймали, да. А больше я ни про кого ничего не скажу. И больше вы меня ни на чем не поймаете.

– Это верно, – кивнул Бергер, неприметно поглядев на часы.

Ага, бурная беседа длится менее четверти часа. То есть запас времени еще есть. Но терять его никак нельзя…

– Это верно, что мне ловить вас практически не на чем. Тот, кто поработал с компьютером Симанычева, – будь это некая дама или все же Виктор Сергеевич Малютин, – видимо, успели сообщить вам, что никакой информации там не осталось. Вы знаете также, что на работе у Симанычева компьютера не было. То есть вы считаете себя в полной безопасности…

Шурик оживал на глазах. Финт тоже успокоился, перестал рычать и тявкать.

– Да, пожалуй, доказать что-то я бессилен. Ну и ладно. Пусть с этим разбирается следователь Татьяна Пояркова. А другой следователь, как я подозреваю, будет разбираться с делом о попытке взрыва самолета.

– Да не было никакого взрыва! Никакой попытки не было! – фыркнул Шурик. – Шутка…

– Это вы так говорите, – любезно улыбнулся Бергер. – Вы, псевдоэпилептик. Но вы, к несчастью, не способны просчитывать последствия собственных шуток. А следовало бы подумать, кого теперь потянут и кто предстанет перед судом. Вы можете себе представить, кто станет разбираться с этим делом о диверсии? Отнюдь не милиция! Не районная прокуратура и даже не городская. Слетятся вороны такого высокого полета, что вас с Малютиным расклюют на части за эти шуточки. А если еще пришьется обвинение в преднамеренном убийстве… Докажите, что ваша сообщница случайно побрызгала на Симанычева этой перцовкой! Докажите, что она не знала, что у бедолаги аллергия на нее!

– Господи… – простонал Шурик, снова впадая в шоковое состояние. – Чего вы от меня хотите?

– Я? – пожал плечами Бергер. – Я в данном случае действую как лицо неофициальное. Можно сказать, частное. Мне необходима неофициальная информация о том, чем вас достал Симанычев. Вы, должно быть, не в курсе, что против него было заведено уголовное дело – о вымогательстве с использованием служебного положения…

Тут Бергер помолчал, давая возможность Шурику освоиться с информацией. Если он сделает выводы, что Бергер работает именно в этом направлении, – это его личное дело, пусть что хочет, то и думает.

Он заговорил снова:

– Обещаю: если я буду убежден, что ваши проблемы не имеют отношения к тому, другому делу о взятках, если уверюсь, что Симанычева не убили, я ни слова не сообщу о вас официальному следствию. Но вам с Малютиным придется возместить вот этому парню весь нанесенный ему ущерб. Как моральный, так и материальный.

Ему удалось взглядом пресечь попытку Кирилла вмешаться.

– Это пожалуйста… – пробормотал Шурик. – Мы все возместим… А в каком размере?

Итак, разговор перешел на деловые рельсы!

– Торг, мне кажется, здесь неуместен, – пожал плечами Бергер. – Да вы рассказывайте, рассказывайте!

Катерина Дворецкая,

19 октября 200… года, Париж

Ну и зря я бежала, между прочим. У входа в метро Бертрана нет. Люди спускаются и поднимаются, мелькают фигуры. Недвижимы только двое – продавец жареных каштанов и какой-то пидермон в попугайно-пестрой одежде. То озираюсь по сторонам в поисках Бертрана, то разглядываю своих соседей от нечего делать.

Каштаны продает маленький тощенький араб с унылым выражением носатого лица. Сует свою жаровню всем проходящим мимо, но никто и смотреть не хочет на обугленные до черноты, многажды разогретые каштаны. Между прочим, ничего в них особенного нет, кроме экзоти́к: как же, жареные каштаны в Париже… Чепуха все это. Наши семечки, подсолнечные и особенно тыквенные, в сто раз вкусней, хоть и мусора от них в сто раз больше.

Пидермон нетерпеливо переминается с ноги на ногу, и солнышко играет на носках его ярко-желтых, просто-таки клоунских ботинок. Волосы его торчат от геля, как множество рожек у молоденького чертика. Кстати, сам-то этот ошибка природы с первой молодостью давно простился! Ему бы не стоило этак вот выпендриваться. Как писал Пушкин, «мне не к лицу и не по летам». В смысле, ему не к лицу. Пидермону.

А вот интересно, мальчик он или девочка? Вчера-то, наблюдая на пляс Пигаль уже упоминавшуюся парочку, я определила «половую принадлежность» с одного взгляда. А сейчас что-то затрудняюсь. С одной стороны, жуткая прическа, кошмарный прикид, нарумяненные щеки и даже вроде бы подкрашенные губы. С другой – спортивная, худощавая фигура, вообще несомненная мужественность в осанке, а главное – эти глаза, которые отчего-то так и мечут в меня дерзкие искры. Может, он бисексуал?

Ловлю очередной убийственный взгляд – и вдруг осознаю, что уже видела эти лукавые зеленоватые глаза.

Иисусе! Да ведь это никакой не бисексуал! Это Бертран!

Поняв, что узнан, он подмигивает, а потом показывает глазами вниз, на лестницу, ведущую в метро, и начинает спускаться, чуть качнув головой. Понимаю это как сигнал не приближаться к нему, что и делаю. Таким образом, мы держимся на расстоянии друг от друга, до тех пор пока не оказываемся в вагоне. Тут мы садимся на сиденье, повернутое спинкой к прочим пассажирам, и можем наконец-то переглянуться как надо.

Странная штука – физическое влечение… Вроде бы перед тобой совсем не тот человек, которого ты любишь, да и одет как пугало огородное, а с тобой что-то такое происходит, тебя словно бы токи какие-то пронзают…

Ладно, не будем об этом.

Первым делом, как известно, самолеты.

– Куда мы едем? – спрашиваю я, убедившись, что сиденье сзади пусто и нас никто не может подслушать.

– На Блошиный рынок.

– Зачем? – изумляюсь я. – В таком виде?!

И тут же догадываюсь, зачем. Стрессы всегда благотворно сказывались на моих умственных способностях. А ведь последнее время у меня одни сплошные стрессы.

– Ты хочешь побывать в той лавочке? У «пирата»? Где я столкнулась с Фюре? Думаешь, он там оказался не случайно?

– Какая уж тут случайность? – пожимает плечами Бертран. – Фюре выискивал из банка данных СА «Кураж» сведения об определенных видах антиквариата. На Марше-о-Вернэзон продают антиквариат. Я почти убежден, что Фюре влез в банк данных не по собственной инициативе. Слишком мелкая сошка, клерк, не больше. Думаю, его просто купили. Кому-то нужны были определенные сведения. Кому?.. Почему не человеку, в лавке которого ты его видела? Не «пирату»? Ведь он и в самом деле не какой-нибудь там законопослушный, мирный собиратель древностей. Это и впрямь сущий пират, разбойник с большой дороги! Зовут его Пьер Куси, и полиция давно на него зубы точит. Подозревали, что он свою лавочку пополняет весьма неформальным способом. Вообще, ты знаешь, откуда берется товар на Блошином рынке? Его поставляют бродячие скупщики старья. Так что между товаром и покупателем находится несколько промежуточных ступеней – посредников.

Эти скупщики – первая ступень! – ездят по распродажам, предлагают услуги оценщиков тем, кто получил наследство в виде горы старого мусора и не знает, что с ним делать… Ведь антиквариат – это не только позолоченные подсвечники из баронского замка или мебель работы известных мастеров. Это просто старинные вещи. Именно за прикосновение к этим свидетелям времени коллекционеры, да и просто люди, которые любят старину, старинный стиль, готовы платить немалые, порою бешеные деньги! Так вот, скупщики наведываются в далекие деревни, маленькие городки, одинокие шато и просят продать все, что людям не нужно, надоело, сломалось. Иногда и не гнушаются стащить то, что плохо лежит. На Пьера Куси работает несколько таких «летучих отрядов», но это капля в море. Самый лучший товар в самом большом количестве ему поставляют цыгане. Как правило, это откровенные бандиты и грабители. В Бургундии в августе повязали шайку некоего Гийома. Кстати сказать, это случилось в деревне Мулен-он-Тоннеруа благодаря каким-то твоим соотечественникам, русским, однако подробности мне толком неизвестны.