Анна Данилова - Девушка по вызову Страница 62

– Вы были знакомы с моей мамой?

– Был. И на фотографиях я видел не тебя, а ее… Поэтому-то и попросил Сергея сделать мне копии… Но твоя мать была такая же сумасшедшая, как ты… Она тоже бросила меня, как ты бросила Орлова… Так что это у тебя наследственное…

– Значит, та замужняя женщина, о которой мне рассказывала Анна, – и есть моя мама?

– Значит…

– Но у мамы не было детей, кроме меня…

– Я знаю.

– Вы любили ее?

– Я-то любил, а она – нет. Так обычно и бывает. И хотя нельзя так говорить о… Словом, твоя мать любила своего мужа, а меня использовала только в качестве… Не знаю, как тебе и сказать… Ей был нужен ребенок, а твой отец, Эмма, был бесплодным. Вот она и приехала в Москву, чтобы… Трудный разговор получается… Мы и до этого были с ней знакомы, встречались несколько раз у общих приятелей, у которых она останавливалась, когда приезжала в Москву в командировку. Но однажды вечером, когда я провожал ее после театра и предложил ей поехать ко мне, она не отказалась… Понимаешь, это сейчас может показаться тебе чем-то обычным, но надо знать твою маму… Наталия обращалась со мной, как со щенком, унижала как могла и получала от этого огромное удовольствие… Я знал, что у нее есть муж, которого она любит и которому, даже если захочет, не сможет изменить. У нее были свои принципы. И вдруг она соглашается поехать поздним вечером ко мне… Я просто обезумел от счастья… Она была так хороша, так соблазнительна… Ты не поверишь, но она прожила у меня целую неделю! Ей даже не приходило в голову позвонить своим знакомым и сообщить, что она жива и здорова… Мы практически не выходили из дома… Она даже не появлялась в министерстве, куда должна была отвезти какие-то бумаги… И тогда я купил для нее справку, что она была больна, чтобы ей в конечном счете отметили командировку, и все такое… Мы стали любовниками. О большем счастье я не мог и мечтать… Она уехала и обещала написать, потому что мне она писать строго-настрого запретила… Но написала она только спустя год… и сообщила, что ребенок, который родился у нее от меня, умер…

– И вы поверили?

– Разумеется, нет. Я поехал к ней, разыскал ее, умолял выйти за меня замуж… И тогда она мне призналась, что просто использовала меня, чтобы забеременеть и родить ребенка.

– Но она не могла так поступить.

– Значит, могла.

– А вы знали, что ее ребенок жив?

– Откуда? Я же не был у нее дома… Она скрывала твое существование до последнего…

– А почему вам не пришло в голову, что она, любя вас, не смогла бросить своего мужа из-за чувства ответственности перед ним?

– Все может быть… Но я ведь приезжал в ваш город не один раз… Мы встречались с ней в гостинице, и когда однажды я задал ей вопрос, не попытается ли она использовать меня еще раз, то получил пощечину… Мне кажется, что твоя мать сломала мне тогда челюсть, я словно до сих пор чувствую эту боль и слышу удар…

– Значит, вы с ней продолжали встречаться?

– Да я просто не мог не видеть ее… Иногда она приезжала ко мне, но на день-два, не больше… Последний раз я видел ее восемнадцать лет назад здесь, в Москве, на ювелирной выставке… Нас пригласили туда случайно, и там же я поссорился с ней окончательно… К нам подошла одна пара и спросила, как поживает ее дочка… И тогда я все понял. И уже не смог ей простить того, что она скрыла от меня существование МОЕГО ребенка… Она была странная… совсем как ты сейчас…

– Я думаю, что она вас любила, но держала на поводке, чтобы вы не смогли разрушить ее семейную жизнь… Возможно, будь вы порешительнее, все могло бы сложиться иначе…

– На поводке? Да, пожалуй, ты права…

– А можно мне еще раз посмотреть фотографии?

И когда Эмма снова начала ворошить их, то, отыскав черно-белый снимок с сидящей на скамейке женщиной в белом платье, поняла, что это не она, не Эмма, а ее мама.

– Вы мой отец?

– Похоже, что так…

– И вы знали это еще три года назад?

– Пожалуй, нет… Ведь я даже не знал твоей фамилии…

Послышался резкий звонок в дверь.

– Это Прозоров, – подскочила словно ужаленная Эмма и с ужасом посмотрела на Ядова. Он по-прежнему, несмотря на услышанное, оставался для нее просто Ядовым. – Умоляю, не открывайте ему… Я не хочу сцен… Я лучше потом все объясню ему…

– А не делаешь ли ты снова глупость, Эмма?

– Нет… Я сейчас слишком взволнованна, чтобы объясняться с ним…

– Но ты можешь сказать ему правду…

– Какую правду?

– Но ведь он приехал сюда за тобой, обуреваемый ревностью… Он ревнует тебя ко мне, как ты не понимаешь… Вот и скажем ему, что я – твой отец…

– Но у меня это не укладывается в голове… А он просто рассмеется мне в лицо… Он примет это даже не за шутку, а за оскорбление… Я знаю его, он может поколотить тебя…

Она замолчала: она впервые назвала Ядова на «ты».

– Так ты не откроешь?

– Как скажешь. Я всегда слушался женщин…

Прозоров звонил почти полчаса, а потом послышался звук работающего лифта, и все стихло.

– Какой сегодня безумный день… – Эмма взяла в руки гитару. – Давай попоем, что ли… Мама мне пела столько песен… Может, ты знаешь и эти?..

Но петь Эмма не смогла, она разрыдалась в объятиях Ядова, а когда успокоилась, он отнес ее в спальню и уложил в постель. Потом вернулся в гостиную и подсел к телефону:

– Аня? Мне нужно срочно тебя увидеть… Ты не представляешь себе, как много мне нужно тебе рассказать… Ты помнишь Леру Прозорову? Так вот, она сегодня привезла ко мне кого бы ты думала?.. Ни за что не угадаешь… Она решила выступить в роли свахи и привезла мне… Эмму! Так что все произошло быстрее, чем я думал… Да, конечно… я ей все рассказал… Как отнеслась? Она, бедняжка, наплакалась и уснула… Если бы ты только знала, как я счастлив… Аня, я еду за тобой… И вообще, может, хватит сложностей? Сколько мне еще терпеть и ждать, когда ты соизволишь переехать ко мне? Какие, к черту, сборы? Возьми помаду, пижаму и… достаточно! Все, жди… я еду…

– Берта, это я… Я понимаю, что ты волновалась, но скоро я тебе все объясню… Мы сейчас же покидаем гостиницу и переезжаем в другое место…

– Всю ночь звонил Прозоров, – испуганным голосом проговорила Берта, и чувствовалось, что она встревожена и переживает за Эмму. – Он сказал, что приедет утром и увезет нас в какое-то Крылатское…

– Тогда слушай меня внимательно… Возьми Сережу… Вы уже позавтракали?

– Нет еще, сидим, едим кашу…

– Так вот, после завтрака одевайтесь и спускайтесь вниз, разыщите там книжный киоск и ждите меня где-нибудь поблизости… А я уже еду. Не соглашайся ехать с Прозоровым, тяни время…

– Эмма, но что случилось?

– Я потом все объясню…

Она положила трубку и посмотрела на Анну.

– Ну что, поехали?

– Эмма, да не волнуйся ты так… Прозоров умный мужик, он все поймет… Объяснишь ему, что ты хочешь погостить у своего отца…

– Да он же мне не поверит!

– Это уже его проблемы… Я понимаю, конечно, тебе жаль его, но иногда надо уметь принять решение… Не повторяй ошибки своей матери… да и мои тоже… Ты только посмотри, сколько времени потеряно и тобой, и мной… Мы живем по каким-то выдуманным правилам, а правила-то одни для всех. Если люди любят друг друга, они должны быть вместе…

– А ты уверена, что Ядов найдет Сережу?

– Думаю, что да…

– Но где же он может быть?

– Честно?

– Ну конечно…

– Я думаю, что он весь вечер караулил тебя в холле твоей гостиницы, а когда понял, что ты уже не придешь, снял там номер…

– Но почему же он, зная, где я остановилась, не подошел ко мне? Почему?

– Потому что он такой же, как Ядов, только в сто раз хуже… Мужчин иногда надо БРАТЬ, разве тебя не учили этому?

В холле гостиницы было многолюдно и шумно.

– Я сказала Берте, чтобы она ждала меня возле книжного киоска… – Но не успела Эмма договорить, как почувствовала, как кто-то сильно схватил ее за руку. Она повернулась и увидела искаженное гримасой боли и злости лицо Прозорова. Он был бледен, глаза его сузились, а губы посерели.

– Где ты была? – услышала она его тихий и ка-кой-то незнакомый ей голос. – Где ты была? Где шлялась всю ночь?

И вдруг у нее перед глазами все поплыло: она увидела в толпе людей приближающегося к ней Ядова. Рядом с ним шел человек с бледным сосредоточенным лицом и совершенно седыми волнистыми волосами. Он искал кого-то взглядом. Наконец их глаза встретились.

– Сережа! – Она, с силой выдернув руку из мощной лапы Прозорова и ничего не слыша и не видя, кроме Орлова, бросилась к нему. – Сереженька!

Он обнял ее и чуть не задушил в объятиях. Когда он отпустил ее, вокруг них уже образовалась толпа, которая молча наблюдала, как высокий сутулый человек с трудом сдерживал рвущегося из его рук мужчину:

– Прозоров, успокойся… да приди же ты в себя…

– Я убью ее… Кто этот человек, почему он обнимает ее? Да пусти же ты меня!

Эмма, находящаяся в состоянии, близком к обмороку, вцепилась побелевшими пальцами в руку Орлова.