Александр Горохов - Приговоренный к власти Страница 62

— Помню, Сергей Павлович, помню, это пуля, мне предназначенная, если я что-нибудь совершу негодяйское.

— Вот она тебя и дождалась! Мы еще раз будем гуманными, так что теперь выбирай, что тебе слаще, пулю получить или я тебя в «черный компьютер» заряжу?

О «черном компьютере» Лешка слышал. Якобы все ненадежные работники, мелкие и крупные жулики, проворовавшиеся и проштрафившиеся на работе в фирмах, заносились в каком-то бюро в компьютер, и за небольшую плату сведения об этой публике мог получить любой фирмач. Лешка не очень верил в существование такой системы.

— Пулю, Сергей Павлович! — завопил Бестаев. — Лучше пулю, лучше смерть и покаяние!

— Правильный выбор, сучий потрох! — одобрил Феоктистов. — Иначе, недоносок, тебе нигде во всей России и странах СНГ даже мусор убирать не доверят.

Феоктистов демонстративно загнал пулю в барабан револьвера, взвел курок и заорал:

— Ложись плашмя, ноги шире, руки шире! Смерть твоя пришла!

Бестаев беспрекословно распластался на полу.

Лешка дернулся — не убивать же действительно собрался Феоктистов своего зама в собственном кабинете? Потом и труп убирать — воз мороки.

Но Феоктистов властно отодвинул Лешку в сторону, наклонился и приставил дуло револьвера к затылку Бестаева.

— Может, помолиться имеешь желание, сучий потрох?

— Отмолю грехи перед лицом Боженьки, — проплакал в пол Бестаев, и все тело его сотрясалось от рыданий, как желе.

Быстрым и почти неуловимым движением Феоктистов дернул револьвером, прозвучал легкий, едва слышимый хлопок выстрела, и пуля пробила левую кисть руки Бестаева между безымянным пальцем и мизинцем.

Бестаев чуть вскрикнул, но остался лежать неподвижным.

Феоктистов стремительно вышел в соседнюю комнату, вернулся оттуда с полотенцем в руках и кинул его на голову казненного.

— Полы мне своей поганой кровью не пачкай! Вставай. Теперь каяться будешь.

Бестаев тяжело поднялся, схватил полотенце и намотал его на кровоточащую руку. Если и было в нем заметно какое-то облегчение, то весьма незначительное.

Феоктистов уже поставил посреди кабинета видеокамеру, укрепленную на треноге, перед видеокамерой — стул и строго взглянул на Бестаева.

— Садись и кайся, шкура. В кассете пятнадцать минут. Чтобы все рассказал, чтобы все свои подлости навеки зафиксировал на видеопленку! Блудливыми глазами своими прямо в объектив смотри! Чтоб всегда помнил об этом, а я в любой момент твою поганую рожу тебе на экране покажу, и свои подлые слова ты услышишь.

— Знаю, знаю, Сергей Павлович, — снова залился слезами завхоз, прижимая к груди умотанную полотенцем руку.

— А потом пойдешь к врачу, и, что ты там ему врать будешь про пулевое ранение, меня не интересует, но чтоб на наш банк и тени подозрения не пало, ясно?

— Ясно, ясно, есть у меня свой врач, Сергей Павлович. Но что ж говорить, вы уже все знаете?

— Все говори. Ты не знаешь, что я еще про твои подвиги знаю. Утаишь что-нибудь, будет повтор казни. Начинай, включаю камеру.

Бестаев поднял голову, уперся мокрыми глазами в объектив камеры и начал:

— Я, Бестаев Борис Олегович, даю показания в своем предательстве. В ноябре прошлого года…

— Пойдем позавтракаем, — кивнул Феоктистов Лешке. — Ему в одиночестве легче будет в своих мерзостях сознаваться, а я их вечером вместо музыки послушаю.

Они прошли в маленькую комнатку при кухне, Феоктистов крикнул бабе Мане, чтоб организовала немного перекусить, и оба уселись к столику, покрытому кипенно-чистой белой скатертью.

— Так ты Бестаева увольнять не будешь? — спросил Лешка.

— А зачем? — искренне удивился Феоктистов. — Где я еще такого хорошего завхоза найду? А он куда денется? У него, кобеля неукротимого, две семьи, и в каждой по двое ребят. Уволишь, так он по миру пойдет, а еще того хуже, топор возьмет и на большую дорогу разбойничать подастся, приличных людей убивать начнет. А потом, Алексей Дмитриевич, подумайте сами. Найму я другого завхоза, так он еще неизвестно какой фортель мне преподнесет. Банк взорвет, секретаршу изнасилует. А этого я навылет знаю, я его первым виновником заподозрил в утечке информации, но хотелось посмотреть, как ты в ситуации сработаешь. Хорошо сработал.

— Не думайте, что моя работа соскочит вам по дешевке, — буркнул Лешка, скрывая польщенность. — Мне надо заплатить моему агенту, хотя бы тысяч пятьдесят.

— Это твоему Скорпиону? Конечно, заплатим. Сто тысяч, за понесенные побои от Семенова. Мы можем его привлекать при нужде на почасовую оплату за такую деятельность?

— Нет. Он староват и глуповат. Вчера ему наш Семенов по горбу шарахнул, а завтра по нашей милости и от собственного усердия он и вообще наскочит так, что ему голову проломят. Нет.

— Жаль. Такой человек нам нужен. Мне бы хотелось, к примеру, иметь информацию, как моя бывшая жена поживает и как себя ведет.

— В мои обязанности такая слежка не входит, — сердито заметил Лешка. — Кстати, Сергей Павлович, вы не забыли, что со следующего вторника я в заслуженном трехдневном отпуске?

— Не только не забыл, а уже договорился насчет места твоего отдыха с Ланой. Номер люкс, камердинер, бассейн и теннисный корт ждут вас, господа. Желаю радостно и счастливо провести время.

В столовую непринужденно вкатился Бестаев — рука замотана в чистое махровое полотенце, лицо радостное и ясное, причесан и остро пахнет заграничным одеколоном. И голос — бодренький, с нотками веселья.

— Сергей Павлович, я так думаю, что мы на чердаке можем не кабинет для главбуха устроить, а хороший курительный зал для отдыха! Ну что у нас служащие в коридорах дымят, несолидно для приличной фирмы!

— Правильная мысль, — так же, как ни в чем не бывало, словно полчаса назад ничего не случилось, ответил Феоктистов. — Сделай лучше курительную, а главбуху мы другую комнату найдем.

Бестаев вприпрыжку побежал воплощать в жизнь новую идею, а Феоктистов крикнул ему в спину:

— Ты к врачу-то хоть сходил бы, балда? Заражение ведь схватишь!

— Сейчас поставлю людям трудовую задачу и пойду лечиться! — бестрепетно ответил Бестаев.

Лешка посмотрел ему вслед и сказал со вздохом:

— Живем по какому-то закону джунглей… Дикари мы, да и только.

Агент Скорпион принял заслуженный гонорар без колебаний и без ложной застенчивости. Взял конверт с деньгами и аккуратно уместил его во внутренний карман своего мундирчика. Синяк под левым глазом (увлекся вчера все-таки Семенов) придавал ему смешной вид. Он оглянулся — в тенистом дворе никого не было — и сурово произнес:

— Готов продолжать работу, товарищ Ястреб.

— Повременим, — ответил Лешка и, заметив испуг в неподбитом глазу своего агента, тут же поправился: — Продолжайте просто работать с телефоном. Наша связь прежняя.

— Я понял, — успокоился агент 001.

И только когда Лешка подходил к своему дому, он вспомнил, что ему сегодня, по его планам, с утра было положено не всякими дурными делами заниматься, а кувыркаться в постели Ларисы! Под ее верблюжьим одеялом, а лучше без одеяла, поскольку прямо напротив кровати у нее висело на стене громадное зеркало! Работа явно мешала личной жизни, а уж тем более любви, которая, как заметили классики, сродни воинской службе, и нерадивым на ней не место.

Так оно и оказалось. Лешка открывал двери своей квартиры, а в комнате заливался телефон — раздраженно и настойчиво. Лариса продолжала ждать визита и требовательно желала осведомиться, почему он откладывается.

Он не хотел поднимать трубку, уже не собирался ехать к ней ни сегодня, ни завтра, но не знал, как бы повежливей и тактичней отказаться, поскольку никаких оправданий Лариса в таких святых случаях не принимала.

Но телефон помолчал минут пять и снова залился. Лешка поднял трубку, решив сообщить, что сломал ногу и в данный момент, закованный в пудовый гипс, лежит на кровати, а потому к любовным утехам решительно не годен.

— Алексей Ковригин? — спросил незнакомый женский голос.

— Да.

— Здравствуйте. Это говорит жена артиста Рокотова Татьяна Васильевна.

— Здравствуйте, — подивился Лешка.

— Алексей Дмитриевич, дело в том, что Михаил Михайлович захворал, но очень хочет вас видеть. Насколько я понимаю, у него к вам крайне серьезное дело. Вы не могли бы приехать?

— Конечно. Когда можно?

— Сейчас, если вы свободны. Мы живем на Танеева.

— Я помню. Назовите только номер квартиры.

Она сказала номер квартиры и номер кода во входных дверях и еще раз заверила, что Рокотов его очень ждет.

Лешка положил трубку и подумал, что историческое побоище в Каменске не прошло даром для здоровья старого актера, что самое безобразное — если вспыхнула семейная драма из-за растраченных артистом долларов, и теперь Лешке придется поддерживать лживую версию о том, как и почему были расшвырены эти деньги, накопленные на шубу жене к зиме или на свадьбу внучке.