Камилла Лэкберг - Ледяная принцесса Страница 62

В первую очередь он занялся заметками, которые сделал вчера во время и после встречи с Яном. Патрик не нашел никаких новых деталей, которые пробудили бы его интерес, но он все же не потратил время зря. Для расследования не менее важно составить мнение о людях, которые были или могли быть замешаны. «Раскрытие убийства — это раскрытие людей», — часто говорил один из его преподавателей в школе полиции, и это крепко засело в голове Патрика. Кроме того, он считал, что хорошо разбирается в людях, и, разговаривая со свидетелем или подозреваемым, всегда сначала старался отодвинуть голые факты на какое-то время и сосредоточиться на самом человеке. Свои ощущения от Яна Патрик не мог назвать позитивными. Ненадежный, скользкий, одолеваемый страстями — эти определения всплывали у него в мозгу, когда он пытался подытожить свои впечатления. Абсолютно ясно, что он скрывал больше, чем говорил. В очередной раз Патрик потянул к себе высокую стопку бумаг с документами о семье Лоренс. По-прежнему он не видел никакой конкретной связи между ними и двумя убийствами. Что же касается звонков Андерса, то Патрик ничего не мог доказать и противопоставить объяснениям Яна. Патрик раскрыл папку с делом о смерти супругов Нурин. Что-то в голосе Яна, когда тот рассказывал о трагедии, насторожило Патрика, было там что-то, что резануло ухо и прозвучало фальшиво. Его осенила идея. Патрик поднял телефонную трубку и набрал номер, который помнил наизусть.

— Привет, Вики. Как твои дела?

Персона на другом конце линии заверила его, что все идет хорошо. После обмена вежливыми фразами Патрик наконец смог приступить к делу:

— Послушай, ты не могла бы оказать мне услугу? Я тут разыскиваю одного парнишку, который, должно быть, попал к вам в социалку около тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года. Десять лет. Его тогда звали Ян Нурин. Как ты считаешь, у вас что-нибудь осталось по этому делу? О'кей, трубку не вешаю, жду.

Патрик нетерпеливо барабанил пальцами по столу, пока Вики Линдт из социальной службы просматривала компьютерные файлы. Через какое-то время Патрик опять услышал в трубке ее голос:

— Тебе нужны сведения? Как из пушки. Ты знаешь, кто занимался этим делом? Сив Перссон.

— Здорово, я знаю Сив. У тебя есть ее телефон?

Патрик записал номер на стикере и положил трубку, после того как пообещал Вики пригласить ее как-нибудь пообедать. Патрик набрал номер и тут же услышал бодрый голос. Выяснилось, что Сив очень хорошо помнит дело Яна Нурина и ничуть не возражает против того, чтобы Патрик сейчас подошел.

Патрик рванул куртку с вешалки, но перестарался и умудрился завалить всю вешалку. Для того чтобы ущерб вышел максимальным, перед тем как с грохотом свалиться на пол, вешалка с потрясающей точностью снесла со стены картину и цветочный горшок с книжной полки. От горшка шума было не меньше. Оставив все это до лучших времен, он понесся по коридору, на ходу натягивая на себя куртку. На него удивленно пялились из каждой двери; Патрик кивал и бежал дальше, провожаемый любопытными взглядами.

Социальная служба находилась не более чем в паре сотен метров от полицейского участка. Патрику пришлось пробираться через глубокий снег, засыпавший дорогу к магазину. В конце дороги возле танумсхедского загса он повернул налево и еще немного прошел вперед. Контора располагалась в том же здании, что и Управление коммунальных служб. Патрик поднялся по лестнице наверх. Он тепло поздоровался с секретаршей, в гимназии он учился с ней в одном классе, и вошел в кабинет Сив. Сив Перссон поздоровалась с ним, сидя за своим столом. Их дороги пересекались много раз за годы работы Патрика в полиции, и они уважали друг друга как грамотных профессионалов, хотя и не всегда сходились во мнении насчет наилучшего подхода к тому или иному делу. Кроме того, Патрик считал Сив прекрасным человеком и восхищался ею: обычно социальному работнику со временем становится трудно видеть в людях только хорошее, но Сив, несмотря на все коллизии, с которыми ей пришлось столкнуться за годы работы, ухитрилась сохранить свой непоколебимый позитивный взгляд на человеческую природу. Патрик, со своей стороны, хотя и был неисправимым оптимистом, склонялся скорее к противоположной точке зрения.

— Привет, Патрик. Ты сумел пробраться сюда через все эти сугробы.

Патрик инстинктивно отметил, что ее голос прозвучал неестественно оживленно.

— Да, хотя, по-хорошему, мне бы очень пригодился снегоход.

Она подняла очки, висевшие у нее на шнурке на шее, и водрузила их на кончик носа. Сив любила яркие цвета, и сегодня ее очки в красной оправе гармонировали с красным платьем. Сколько знал ее Патрик, она всегда носила одну и ту же прическу: рыжие с медным отливом волосы сзади коротко пострижены до затылка, спереди челка до самых бровей. И оттого, что она вся была такая яркая, Патрик почувствовал себя бодрее, едва взглянув на нее.

— Ты сказал, что хочешь посмотреть одно из моих старых дел, про Яна Нурина?

По-прежнему заметно форсированная интонация. За то время, пока Патрик шел сюда, Сив уже нашла материал, и перед ней на столе лежала толстая папка.

— Да, как ты видишь, на этого малого у нас довольно большое досье. Его родители были наркоманами, и если бы они не погибли при несчастном случае, то нам рано или поздно пришлось бы вмешаться. Мальчик был предоставлен самому себе, и о нем никто не заботился. Он ходил в школу в грязной, рваной одежде. Одноклассники насмехались над ним, потому что от него плохо пахло. Обычно ему приходилось ночевать в старом сарае, и потом он шел в школу в той же одежде, в которой спал. — Сив посмотрела на Патрика поверх оправы очков. — Надеюсь, ты не собираешься злоупотребить моим доверием и не забудешь потом прислать мне письменный запрос на данные о Яне по всей форме?

Патрик только кивнул. Он знал, как важно следовать правилам. Но иногда в расследовании для большей эффективности требовалась срочность, и тогда бюрократические формальности откладывались на потом. У него с Сив установились с давних времен хорошо налаженные рабочие отношения, и Патрик знал, что она просто обязана задать этот вопрос.

— А почему вы не вмешались раньше? Как вышло, что все это продолжалось так долго? Ведь все знали, что с Яном плохо обращаются с самого рождения, а когда умерли его родители, ему было уже десять лет.

Сив глубоко вздохнула:

— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. И поверь мне, я задавала себе тот же вопрос много раз. Но я начала работать здесь не более чем за месяц до этого пожара. И не забывай: тогда были другие времена. Редко когда государство могло вмешаться и лишить родителей права воспитывать своего ребенка так, как они хотели. Существовало много поборников так называемого свободного воспитания, жертвами которого чаще всего становились такие дети, как Ян. Кроме того, никто не замечал у него никаких следов физически плохого обращения: синяков, царапин, каких-либо травм. Может, это прозвучит грубо, но если бы Яна побили и он попал в больницу, в итоге его положение бы улучшилось — тогда мы, по крайней мере, стали бы приглядывать за ситуацией в его семье. А без следов грубого обращения речь могла идти только о том, что за ним всего лишь плохо смотрят.

Произнося эту фразу, Сив особо подчеркнула слова «всего лишь». Против своей воли Патрик почувствовал некоторое сочувствие к маленькому Яну. Как, черт возьми, может стать нормальным человеком ребенок, который растет в подобной обстановке?

— Но ты еще не слышал самого худшего. Мы, конечно, не нашли никаких доказательств, но я почти уверена в том, что его родители позволяли желающим попользоваться Яном за деньги или наркоту.

У Патрика отвисла челюсть. Все оказалось много хуже и омерзительнее, чем он мог себе представить.

— Сегодня мы могли бы сказать, что у Яна имелись все те характерные признаки, которые проявляются у детей, подвергшихся сексуальному надругательству. Помимо всего прочего, у него были большие проблемы с дисциплиной в школе. Я уже сказала, что другие дети глумились над ним, но они его также и боялись.

Сив открыла папку и перелистала несколько страниц, пока не нашла нужную.

— Так, вот здесь. Во втором классе он принес с собой в школу нож, которым угрожал самому злому насмешнику. Ян даже порезал ему лицо. Но школьная администрация предпочла замять это дело, и, насколько я понимаю, Ян остался безнаказанным. Было еще несколько похожих случаев, когда Ян проявлял агрессивность в отношении своих одноклассников, но инцидент с ножом был наихудшим. Также неоднократно отмечалось, что он недопустимо вел себя в отношении девочек. У такого маленького мальчика оказались гипертрофированные проявления сексуальности. Но все это осталось без последствий, ни один из рапортов ни к чему не привел. Просто-напросто не знали, что делать, как поступить с ребенком, который так относится к окружающим его людям. Сегодня, конечно, все было бы по-другому, эти знаки не остались бы без внимания, и обязательно что-то изменилось бы. Но ты, должно быть, помнишь начало семидесятых — совсем другой мир.