Юрий Гаврюченков - Пожиратели гашиша Страница 62

Допускать кровопролитие в собственном доме не входило в его планы. Миротворческие усилия пресвитера увенчались успехом. Я с независимым видом уселся на место, а Басурман с видимой неохотой, но все же убрал тесак и уставился на начальство, ожидая дальнейших распоряжений.

- Никаких драк, - возмущенно крикнул Готтенскнехт, - хватит нам трупов. Делать будем так: Зоровавель и вы, Илья, отправляетесь вместе в лес и там перегружаете тело брата в "судзуки". Дальше мы будем заниматься им сами. Вы больше в наши дела не вмешиваетесь, если сами того не хотите.

- Разумно, - согласился я.

- Идите же, - сказал пресвитер.

Зоровавель поднялся и направился к дверям.

- Приятно было познакомиться, госопода, - произнес я на манер Эррары и вышел, полный желания никогда больше тамлиеров ни видеть, ни слышать.

- Куда двинемся? - спросил Зоровавель, когда мы садились в лифт.

- На Выборг надо, - прикинул я. - По Московской трассе мы леса нескоро увидим, на Колтушском шоссе тоже.

- Через Ольгино поедем?

- А может, лучше на Каменку махнуть? - сообразил я. - По "пьяной" дороге?

- Ты ее знаешь?

- Да уж не заблудимся. - Лифт остановился, и мы вышли во двор.

Не знаю, почему так получается, но каждый труп, по-моему, разлагается по-разному. Может быть, я предвзято к этому отношусь, но в машине, пока она стояла закрытой, возник некий характерный душок, от которого я постарался избавиться, врубив на полную мощность вентилятор. Путешествовать с мертвецом на заднем сиденье вдруг стало невыносимо противно.

По безлюдной дороге в объезд поста ГАИ мы забирались в лесную глухомань, пока крошечные колесики микроавтобуса не стали буксовать в раскисшей от дождя земле. Мы остановились борт к борту, я откинул сиденье, и мы перетащили тяжеленное, точно каменное, тело. Удивительно, как меняется человек после смерти. Я вспомнил, как мы со Славой прятали трупы арабов. Не приведи Господь пережить такое еще раз: таскать на себе людей, превратившихся в больших кукол, страшно неудобных для переноски из-за своей ватной мягкости.

Я вспомнил мертвого Петровича. Казалось бы, вот он - друг, но это уже не друг, это его тело, а самого друга нет.

- Погоди, - Зоровавель огляделся, - чего по два раза ездить...

Он подошел к куче валежника и внимательно изучил ее.

- Годится, - заключил он. - Кто его здесь найдет?

Он подогнал автобус к куче, мы расчистили площадку, положили туда скрюченного Истребителя и завалили горой веток. Достойное место выбрали тамплиеры для своего товарища. Брата! Впрочем, "братанов" в окрестностях немало лежит: город живет своей бурной жизнью. А место здесь и в самом деле дикое. Если труп проваляется до снега, то раньше весны его точно не найдут, а весной он будет похож черт знает на что. Не исключено, что барсуки и лисы помогут - говорят, они в последнее* время тут здорово расплодились. Еще бы, на таком корму!

Зоровавель залез в кабину, а я пошел к "Ниве".

Опуская сиденье, я заметил лежащий на полу меч.

- Эй, - крикнул я, достав железяку. Зоровавель притормозил рядом. Куда его?

- Сам решай, - пожал плечами тамлиер. - Оставь себе, если хочешь. Мне-то он не нужен. Пока!

- Счастливо, - пробормотал я вслед газанувшему "судзуки".

Похожий на малолитражку микроавтобус резво заскакал промеж берез.

"Вот так братство! - подумал я, устраиваясь на водительском сиденье. Отслужил свое - и добро пожаловать на корм для животных. Никаких тебе почестей. К черту такой Крестовый поход! Чтобы не простудиться, я закрыл окошко и включил отопление. В салоне уже ничем не пахло.

Доктор Амнон Шилух прибыл сразу же после того, как Готтенскнехт сообщил ему о находке "Книги Жизни". К этому моменту вернулся Зоровавель, доложивший о захоронении трупа. Преcвитеру было жаль преданного слугу, первым вступившего в Петербургский Дом ОНТ, но сей славный тамплиер отдал жизнь за священное дело спасения белой расы и получил достойное место на небе.

Готтенскнехт решил, что увековечит намять о нем, поместив его имя на стене церемониального зала замка Верфенштайн наряду с другими, заслужившими вечный почет членами Ордена.

Когда появился профессор Шилух, Готтенскнехт отправил тамплиеров вниз "поохранять" парадное, дабы не мешать руководителям вести деловую беседу. Пресвитер хотел выторговать максимально возможное вознаграждение. Разумеется, об участии израильской разведки им упомянуто в отчете руководству ОНТ не будет, так что проведение рискованной операции, стоившей жизни одному из братьев, станет заслугой исключительно Фридриха Готтенскнехта, сумевшего вернуть древний манускрипт в Святую землю. Акция наверняка привлечет новых братьев, настоящих арийцев, которые приедут из Германии, чтобы вступить в ряды Санкт-Петербургского Дома и основать в России настоящую колонию тамплиеров. Она привлечет под свои знамена множество неофитов из местных жителей, и недалек будет тот день, когда победоносная армия рыцарей снова пойдет на восток, сокрушая лавины азиатов. Честолюбивые мечты пресвитера прервал резюга звонок в дверь.

- Преподобный, к вам доктор Шилух, - оповестил Зоровавель, и Готтенекнехт предложил тамплиерам спуститься вниз.

Борз наблюдал за подъездом из окна машины, припаркованной за детской площадкой. Рядом на сиденье теснились двое сирийцев, а спереди находились Касем Хашими и водитель. Вторая машина пряталась с другой стороны двора, отсюда ее не было видно.

После того как Тахоев сообщил о местонахождении "защитников угнетенных коммерсантов", за квартирой тамплиеров было выставлено наблюдение. Хашими разыскал жену Катырбекова и повозил ее с собой, пока она не опознала в одном из бойцов убийцу Искандера Надировича, что подтвердило причастность ОНТ к смерти аль-Мазбуди, и было решено поставить крест на деятельности этой команды.

Инициатива Борза, вызвавшегося поучаствовать в деле, не вызвала у Касема подозрений. Свой товар набад врач получить явно не сможет, ибо Хашими, которому, конечно же, было хорошо известно о всех делах своего шефа, давно продал тканевые материалы, а деньги с чистой совестью положил в карман.

Пусть вайнах успокоит душу, выплеснув злость на истинных виновников неудачи.

Касем внимательно изучал троицу, тусовавшуюся у крыльца. Убийца Катырбекова выделялся мускулатурой и ростом. Хашишин, разглядывая его в бинокль, от ярости скрипнул зубами: вот такие, как он, попирают землю Палестины, убивая правоверных мусульман! Брат Касема сражался в боевой группе "Хезболлах", деньги для которой делались здесь, в странах Европы, продажей опиума, доставлявшегося с афганской территории по маршруту бывшего Великого шелкового пути. Опиум был смыслом жизни Касема, даже сейчас он чувствовал во рту его горечь.

Борз с презрением наблюдал, как стекленеют под действием наркотика глаза находящихся в салбне сирийцев. Перед боем арабы насосались гашиша и становились все более невменяемыми. Теперь они готовы были идти в атаку, невзирая на боль и увечья, до последнего дыхания резать противника и умереть вместе с ним. Одурманенные, они будут лезть напролом, круша все и вся, пока их не свалит с ног крепкий сон. Управлять такими бойцами невозможно, но этот факт, похоже, тут никого не смущает. В древности небольшие отряды хашишинов захватывали хорошо укрепленные города, ибо ничто не могло их остановить. Однако эта давняя тактика не оправдывала себя сейчас, когда требовалось уничтожить всего пятерых. В свете этого Тахоеву все меньше нравилась сия затея, и он решил потихоньку смотать. Заметив, что один из тамплиеров коренастый, похожий на грузина - пошел прочь от парадного, Тахоев толкнул наружу дверцу "фольксвагена" и шепнул Касему: - Я за ним.

- Иди, - кивнул Хашими. Он насторожился, потому что еще один тамплиер оседлал мотоцикл и начал выезжать со двора. - Атакуем! - крикнул он в микрофон рации и повернулся к сидящим " сзади: - Вы тоже идите, а я поеду за ним!

Федаи поспешно выбрались из кабины и побежали к микроавтобусу, у которого топтался последний враг. Водитель машины арабов вырулил вслед за мотоциклистом. Бойня началась.

Зоровавель услышал шум мотора и едва успел отойти за капот "судзуки", как мимо него проскользнул громоздкий бампер джипа, тут же затормозившего. "Сбить пытались?" - мелькнуло в голове. Краем глаза он увидел бегущих через двор "черных" с ножами в руках. Дверцы джипа раскрылись, и оттуда стали выбираться арабы.

"За Катырбекова", - смекнул Лазарь и, пыхтя, рванул вдоль дома, чтобы выскочить на проезжую часть, куда, как он надеялся, киллеры не попрутся.

С его весом бегать было нелегко, но он сумел выложиться и стал набирать скорость, когда в ногу кольнуло что-то острое и вмиг сделало ее тяжелой и твердой, как полено. Зоровавель споткнулся и понял, что теперь ему никуда не убежать. Он перенес вес на здоровую ногу и первым хуком сбил подскочившего араба, но двое других обошли его сзади и заработали ножами. Каждый нанес не менее пяти ударов, прежде чем Лазарь навсегда рухнул на землю.