Нина Васина - Падчерица Синей Бороды Страница 62

— Сомневаюсь, что сдам.

Провожали меня на работу все служащие прачечной. Сначала я собрала свои вещи в рюкзак, а Королева его перерыла, вещи раскидала, способ их уложения раскритиковала. Потом Ириска собрала мои вещи в рюкзак, а Пенелопа выложила их оттуда и перещупала каждую тряпку. Чучуня ее действия поняла по-своему и стала интересоваться, куда она прицепит подслушивающие устройства. Я сразу же честно призналась, что потею, если сильно чего-то пугаюсь, а всякие приборы от этого портятся и даже бьют разрядом того, кто их носит.

— Потеешь? — скривился сын Ириски.

— Да, потею! А когда я сильно разозлюсь…

— Об этом уже все знают, — перебила Королева. — У тебя кровь из носа течет. Пенелопа, слышишь, она еще и потеет, хватит ей микрофоны цеплять.

— Я не цепляю ей микрофоны, я их ищу!

— Алиска, ты когда сильно пугаешься, у тебя мурашки по коже бегают? — заинтересовалась Чучуня.

— Да. Бегают! И очень писать потом хочется, а что?

— Отлично!

Чучуня обрадовалась и сообщила, что последний свой заказ выполняла в китайском бойцовском клубе, что кровищи после нелегальных боев бывает, как после хорошей перестрелки, что главный китаец сразу же оценил ее умение справляться с подобными неприятностями и знанием китайского языка, что…

— Чучуня! — хлопнула по столу ладонью Пенелопа. — Что ты хочешь сказать?!

— Электронный датчик на мурашки, — коротко отрапортовала Чучуня.

— Что это такое? — опешила Пенелопа.

— Ну вот, так всегда, сначала не дают все объяснить подробно, потом удивляются. Китаец подарил мне цепочку с электронным датчиком на мурашки. Вот!

Чучуня протягивает руку. На ее запястье тонкая цепочка белого металла.

— Я хотела предложить нацепить цепочку Алисе. И как только ее кто-нибудь напугает, она покроется мурашками, а мы услышим сигнал.

— Впервые слышу! — фыркает Пенелопа, внимательно рассмотрев застежку. — И как это работает?

— Как только появляются мурашки, срабатывает приемник. Пи-пи-пи! Он начинает пищать.

— А где этот приемник? — заинтересовалась я.

— В сумке валяется.

Ириска приносит сумку Чучуни, ее содержимое вываливают на стол.

Королева указательным пальцем откатывает в сторону помаду, духи, флаконы с растворителями, зажигалку, упаковку анальгина, о! Презерватив. Мы сначала смотрим друг на друга, потом — синхронно — на сына Ириски.

— Не отвлекайтесь, девочки, — Чучуня накрывает презерватив ладонью. — И хватит копаться в моей личной жизни. Приемник — это упаковка таблеток.

Осматриваем два ряда запаянных в пластик таблеток, по шесть в каждом.

— Ну? — я киваю на цепочку. — Изобрази!

И тут Чучуня заявила, что она столько всякого повидала в своей жизни, что разучилась пугаться. Она сказала, что у нее больше не срабатывает этот рефлекс, она не кричит, не падает в обморок и уж тем более не покрывается мурашками, даже когда ее в полвторого ночи на пустой улице со страшным ревом окружают на восьми мотоциклах накурившиеся роллеры и требуют раздеться догола.

— Так не бывает, — растерянно смотрит Пенелопа. — Все чего-то боятся!

— Бывает, — машу я рукой. — Я знаю такого мужчину.

— А какого черта ты тогда ее на себе таскаешь? — Раздраженно спрашивает Королева.

— Нравится она мне! Алиса, примерь.

— Но как же тогда проверить этот приборчик? — интересуется Ириска.

— Это очень просто, — отвечает ее сын. — Мы выставим Алису на улицу без одежды. Она покроется мурашкам не от страха, а от холода!

— Эй! — кричу я уже от двери, куда меня толкают Королева и Чучуня. — Если вы сейчас же не прекратите я разозлюсь! А когда я злюсь!..

— Ну на одну минуточку, ну пожалуйста, — просит Чучуня. — Мы должны быть уверены, что он работает, тебе же носить!

— Ну ладно, извращенки, я вам это припомню! Оказавшись на ступеньках, оглядываюсь. Вечереет. Зажигаются фонари. В кафе на той стороне площади наверняка все служащие уже заготавливают селедку, чистят ее и режут на мелкие кусочки… Холодно, однако. Поеживаюсь. У ступенек останавливается такси.

Выходит высокая женщина в длиннющей норковой шубе. Она эту шубу еле вытащила за собой из машины, а в правой руке у нее сверток. Голова не покрыта, пушистые волосы раздувает ветер. Достала очки, нацепила их и внимательно меня рассмотрела. Мне стало не по себе. Немного страшно — уж очень она похожа на волшебницу, — но навряд ли этот страх проявится потоотделением. И мурашек тоже не наблюдается. Сняла очки, читает надпись.

— Как тебя зовут? — спрашивает она вдруг.

— Алиса, — я начинаю пританцовывать.

— Что ты здесь делаешь?

— Жду, когда появятся мурашки, — зубы мои начали стучать.

— Алиса — а потом как?

— Ген-надьевна Ка-кат-т-тран.

— Вот как, — кивает женщина, снимает шубу и набрасывает мне на плечи. — Алиса Катран?

— Не над-д-до, — отказываюсь я, — так у меня никогда не будет мурашек.

— Ты единственный ребенок Кемира, признанный им официально, — заявляет женщина.

— Как эт-т-то? Я не его ребенок!

— Это уже не важно. Ты работаешь в прачечной? Отлично. Значит, это ты нашла письма в моем доме?

Молча киваю.

— Я не знала, что они кому-то понадобятся, и забрала с собой. А когда узнала, сразу вернула.

— Молодец. Где он?

— Кто?

— Где Кемир, ты знаешь?

— Нет, — опускаю голову пониже. — Возьмите шубу, замерзните. Вы пришли заплатить? Не надо. Я же ничего не искала, просто вернула, и все.

— И тем не менее я очень рада, что встретила тебя. Ты потрясающе хороша, я его понимаю. Поставить на карту жизнь ради хорошенькой девушки, это в его стиле. Ну что ж, тогда это — тебе.

Мне протягивают сверток. Что-то плоское, упакованное в плотную бумагу, сантиметров восемьдесят на шестьдесят.

— Иди в дом, простудишься!

Шуба ушла с моих плеч, женщина села в такси, прощай, волшебница! Я решила немедленно посмотреть, что мне всучили, и стала разрывать бумагу, а она все никак не давалась, еще мешала бечевка, но наконец бумага содрана, в моих руках оказалась картина в раме, я ее разворачиваю лицом к себе и застываю. Это портрет моего отчима в черно-красных тонах — красное у него лицо, как в отблесках пламени, а черные — мантия и шапочка магистра на голове. Какой там страх! На меня накатил настоящий ужас, подмышки тут же вспотели, я бросилась к двери, она распахнулась, Ириска хотела было набросить на меня теплую шаль, но уперлась в картину, которую я выставила перед собой как щит, чтобы лицо молодого корейца было подальше от меня, а Чучуня радостно кричала: “Работает!

Работает!” — и в ее руке еле слышно пищала упаковка анальгина.

В восемь тридцать утра за мной приехала “Волга”. Шофер учтиво взял рюкзак двумя пальцами за лямку, положил его на переднее сиденье, а мне открыл дверцу сзади.

— Проблемы? — поинтересовался он минут через двадцать, вероятно, заметив в зеркальце мою напряженную позу.

— Да как вам сказать… Я вообще-то нахожусь под следствием в данное время, но суд отложен до середины января.

— За что?

— Мне шьют непреднамеренное убийство. Подписка о невыезде.

— А что твои родители говорят об этом?

— Мама умерла, отчима убили. Но сейчас меня больше всего заботит не это. Понимаете, я совершенно не умею готовить коктейли.

— А ты когда-нибудь что-нибудь смешивала?

— Ну… Я люблю мартини с соком и немного водки туда. Еще шампанское с фантой, но чтобы было ровно пополам. Еще я делаю чай с лимоном и добавляю ликер “Крус”.

— А говоришь — не умеешь. Это очень просто. Мешай все подряд, что тебе покажется вкусным, пробуй почаще, добавляй, если потребуется чего-нибудь, а потом придумывай название.

— И все? А если… А если мне закажут, к примеру, ликер “Африка”?

— Скажешь, что сейчас “Африку” делают только в гей-клубах. Что на тусовке в “Какаду” хит недели коктейль “Синяя цапля”, а в “Кодле” предпочитают делать “Отвертку”. Никто ничего не спросит, выпьют и еще похвалят! Лишь бы вкусно было.

— А вы ремонтируетесь в “Кодле”? — осторожно интересуюсь я.

— Да. Пару раз заезжал по ремонту, там ребята неплохие, а позавчера смотрю — они рядом с мастерской открыли маленький бар. Их старший играет на саксофоне а девчонка — шизанутая такая там есть, видела? — напитки делает.

Говорят, у нее можно травку купить, но я таким не интересуюсь. Сколько тебе лет? — спрашивает он вдруг.

— Скоро шестнадцать.

— Когда?

— К лету, — осторожно отвечаю я.

— Что ты будешь делать в августе? Август… Август кажется мне далеким и недосягаемым, как другая галактика.

— Приглашаю тебя на подводную рыбалку, — без всяких эмоций в голосе заявляет шофер.

— А сколько вам лет?

— Сорок два.

— Женаты?

— Нет.

— Дети?

— Нет.

— Заметано!

— Приехали. Снаряжение и акваланги обеспечиваю я. — Шофер вышел, открыл передо мной дверцу. Дождался, когда я выйду, щелкнул каблуками и с легким кивком головы по-офицерски представился: