Людмила Бояджиева - Золотая рыбка Страница 64

— Пойди, Тими, загони свою тачку в гараж Тафтов. После налета этой саранчи её по винтикам соберать придется, — посоветовал отец.

Тимоти вышел на улицу и вскоре вернулся:

— Порядок.

— Но они не ушли! Ты даже не поговорил с Тафтами!

— С машиной ничего не будет. Я знаю волшебное слово.

И верно — покинул Тимоти поселок в ещё более сияющем авто. Следом, визжа от восторга, бежали мальчишки. Они помыли машину, но не смогли стереть ругательства, выковыренного гвоздем на правом крыле. Короткое слово появилось до того, как к мальчишкам явился Тимоти, человек, который умел покорять сердца.

Ему многое давалось слету, даже то, над чем другие бились всю жизнь. Самым главным даром Тимоти было умение найти подход к каждому и добиться своего без затраты особых усилий. В тридцать пять Бартон получил ранг супер-агента разведывательного отдела ЦРУ, в сорок имел несколько наград. К сорока пяти обзавелся собственным домом в Калифорнии — таком, о котором мечтал всегда. Женился, развелся, снова женился и так далее до пяти раз. У него были любящие женщины на всех континентах и, вероятно, куча ребятишек, кроме известных ему внебрачных, на содержание которых Тимоти отчислял приличные деньги.

Желаниям Бартона не было предела, и все они удовлетворялись. Конечно, он не мечтал о президентском кресле или королевской мантии, но имел все, что может возжелать человек, просматривающий самые эксклюзимные каталоги самых знаменитых фирм. Он приобретал яхты, редкие вещи, антиквариат, супер-современную технику и так же легко расставался с приобретенным, раздавая приятелям, брошенным женам и просто забывая. Работа Тимоти не оставляла времени для наслаждения сибаритским образом жизни.

Он не старел и не терял форму, блестяще справляясь с трудными заданиям. «Если это не сделает Бартон, это не сделает никто», — говорили в его ведомстве. Звезды благоволили к Тимоти. Однажды, стоя у кромки воды на побережье северного моря и думая о случайной удаче в успешно завершенном деле, Тимоти решил, что пора ставить толстую, очень толстую свечу своему святому заступнику. Он обращался к небесному тезке редко, но тот, видимо, не дремал и честно опекал любимчика. Бартон должен был получить погоны полковника и мог, наконец, позволить себе перейти в режим основательного стабильного существования и кабинетной работы на крупном руководящем посту. Один на пронизивающем ветру, устремив взор к низкому, придавленному свинцовыми тучами горизонту, он с легкой душой и чувством удовлетворения подводил итоги пройденного.

Что-то тяжелое ударило его в висок. Обнаружив под утро лежавшего без сознания человека, разносчик газет вызвал полицию. Вскоре был пойман злоумышленник, пытавшийся продать на блошином рынке сложнейшую подслушивающую технику, найденную у солидного джентльмена вместо туго набитого кошелька. Судьба все же не удержалась от ядовитой насмешки, подавая знак Тимоти: «Довольно, старина. Ты больше не состоишь под моим покровительством. Тебя может переехать велосипедом пьяный подросток или прибить упавший на темя цветочный горшок. Все как у всех — время поблажек истекло.»

Супер-агент, ставший жертвой бродяги, перенес две черепные операции и взял отставку. Потом, поселившись в полуразвалившемся доме, принадлежавшем некогда его родителям, и пересмотрев страница за страницей свою жизнь, Бартон понял, что хирурги не поставили ему на место какую-то важную часть мозга или через дыру в башке улетучилась бурная, глупая, суетливая энергия. Он стал другим человеком, решительно покончив с замашками прежнего Тимоти Бартона. Отделался от его друзей, женщин, барских привычек, от его неукротимого тщеславия, азарта борьбы и жажды риска. Немного помыкался с крупной суммой денег, явно мешавшей человеку, устремленному к воздержанию, и поместил капитал в разные благотворительные фонды, о которых никогда, ни до ни после того, больше не помышлял.

Бартон с головой ушел в другие игры. Мисс Копур — высокая, сухощавая крупнолицая дама, сильно смахивающая на переодетого мужчину, вела хозяйство. Раз в неделю она загружала холодильник и производила уборку в жилых комнатах. Довольно условную, поскольку к разбросанным книгам, бумагам, картам, дискетам и прочим предметам неизвестного даме назначения, хозяин прикасаться не разрешал. Кухня и скромный туалет с душем оставались территорией мисс Копур, на которой она отводила жаждущую порядка душу. Готовить ей не приходилось. Питался Бартон исключительно полуфабрикатами, которые сам подогревал в микроволновой печи. Как правило, это были соевые гамбургеры, картофель и сыр, а ещё суповые концентраты из овощей. От мяса Бартон отказался давно без всякой религиозной или прочей философской причины. Ему разонравился его вкус.

Соседи привыкли, что в доме за углом обитал отшельник и нелюдим молчаливый, неприветлевый и не очень опрятный старик. Одевался он в вельветовые мягкие пары, нечто среднее между пижамой и тренировочным костюмом, и в свитера, когда требовалось утеплиться. Причем, носил их до полной степени ветхости, после чего мисс Копур выбрасывала непригодную к реставрации вещь и привозила из магазина нечто подобное. Бартон самостоятельно стриг под ежик густые пегие от седины волосы и ежедневно брился, пользуясь после бритья одним и тем же очень дорогим и редким одеколоном. Упаковки с черными флаконами раз в полгода прибывали к нему из Токио со специальным курьером. Принимая дар обязанного ему жизнью парфюмера, Тимоти делал редкое исключение. Его бодрил запах «Итаки», оставшийся одной из немногих, весьма эфемерных, но важных связей с прошлым. От всех иных видов выражения благодарности спасенных им людей он отказался.

Бартон вставал в семь и ложился далеко за полночь. Иногда он засиживался над работой до самого утра. Нет, он не писал мемуары и не намеревался повторить литературный успех Флемминга. Тимоти придумывал самые неожиданные авантюры и лично осуществлял их. Здесь же, не выходя из комнаты. Иногда ему приходилось привлекать помощника или сколачивать надежную команду. В неё неизменно входил Вилли Уорк, лучший ученик Бартона, одним из немногих, кто удостоился привилегии посещать старика и работать с ним. Большинство бывших коллег забыли Бартона, считая неприятным сумасшедшим.

Они ошибались — как никогда расцвел в уединении дар Бартона выстраивать хитрые игровые комбинации, основанные на интуиции и огромной информации. Тимоти был одним из первых, кто оценил возможности хорошего компьютер с выходом в Интернет. Он владел многими хитростями компьюторной сети и кодом входа в банк данных своего бывшего ведомства. Этот код, с разрешения высшего начальства, получал для Тимоти Вилли. Взамен за услугу в разведотдел поступали блестяще разработанные планы оригинальных операций.

— Крафт — наше последнее дельце. Дай мне слово, — сказал Тимоти после того, как они с Вилли закончили обсуждение. — Доверься старику и на этот раз, сынок.

Вилли посетил Кливленд накануне поездки в Мюнхен. К Полине Ласточкиной Уорка послал Бартон: — Эта женщина поможет тебе не затягивать охоту. Пора ставить точку.

— Обещаю. Финишная лента уже у моего носа, Тимоти. — Вилли отхлебнул кофе, не удивляясь, как утонченный гурман Бартон может пить годами растворимое пойло. Ему даже понравился вкус — в нем было нечто чрезвычайно ценное — несуетливая, основательная заурядность.

— А я перехожу на вышивание. Мелкий рисунок, блестящие бусины, сложный узор. Игра в бисер. Естественно, выражаясь фигурально. Оставлю за собой сферу мелких авантюр и забавных мошенничеств.

— Ты можешь позволить себе эту роскошь, Тимоти… Хочется думать, что мы не проиграем последнюю крупную партию.

— Вопрос состоит в степени сложности решения задачи. А победа неизбежна. Можешь не сомневаться, человечество не вымрет от руки сатаны. Мне по секрету подбросил данные один святой. Зло обречено.

— Я рискую не только собой.

— Русская женщина — подарок судьбы. А может, посланница того самого святого, которому я все таки поставил килограммовую свечу.

— А что с ней будет потом?

— Тимоти пожал плечами, прикидывая варианты: — Потом она приедет сюда. Я не решался завести даже собаку, чтобы не привязаться и не брать на себя ответственность. Но девочка долго не загостится… Да есть ли на этом свете вообще что-нибудь постоянное? Кроме, конечно, моей приверженности одеколону» Итаки»…»

И вот она стояла на пороге дома Бартона, хмуро глядя на запущенного старика. За спиной гостьи лил дождь. Ее одежда промокла, вода стекала по прямым волосам, из-под которых смотрели полные тоски фиалковые глаза. Глобальный образ скорби.

— Я — Дина Валевски.

— Заходи, Полин. Рад.

Тимоти принес новую темно-коричневую вельветовую пару, шерстяные носки и теплое белье.

— Ступай в душ, переоденься, я пока приготовлю ужин.