Елена Юрская - Злые куклы Страница 64

— Ляль, тебе отрезать? — спросил он с набитым ртом. Оглянулся: жены рядом не было. Потому что она — умная. А он — дурак. Идиот! Надо же было книксены вокруг спящей дочери произвести, умилиться ее новым рисункам и изученной букве «а»… Вот же дурак… Чуть было не пропал аппетит, но Кирилл мужественно плюнул на все и стал ждать Лялю.

— Наелся? — спросила она ехидно.

— Угу. — Кирилл с сожалением посмотрел на молоко и понял, что его принимать он будет после.

— Пойдем в комнату, — предложила Ляля.

— Это намного лучше, чем на жаре, — радостно согласился он.

В помещении было так же жарко, но как-то сыровато. Кирилл привык здесь к жаре, к солнцу. А от сырости — все же тоска. Но — надо.

— Что это за ящики? — спросил Кирилл, хотя узнал сразу. Папаша Глебов в таких привозил продукты. — Что — отец? Приехал?

— Не отец, а праздник. Праздник будет… Большой, — сказала Ляля. — И повод ты тоже знаешь… Разводимся мы… Гитлер капут…

— Ну, мы же не поговорили, — промычал Кирилл, оглядывая все это богатство, которое можно было пропить и проесть совершенно по-другому. — Ну, подожди…

— Нет. — Она легко тряхнула волосами. — У нас была скучная свадьба… Мы даже целовались нехотя… А развод давай отметим по-человечески.

— Ты хочешь целоваться? — Кирилл приподнял бровь и попытался определиться со своими чувствами. Ничего внутри, кроме злости на богатую сучку, которой все позволено. Ведь он не валенок, не ботинок: поносили и вышвырнули. Так с ним нельзя…

— Ты знаешь, мне очень жаль, но я тебя уже не люблю. И ты мне не нужен. Папа прав. Я думала, что простая семья сделает меня простой и нормальной, но орлы не живут с воробьями и с кошками не живут. Каждой твари — по паре. Мы — слишком разные люди. Я не опростилась, ты — не поднялся. О чем мы будем говорить через год? О твоей гонорее? А через два — о сифилисе, а через пять — о футболе, а еще через десять — о том, как вы нажрались, тренируя кого-то? Так что давай весело…

— А если я не хочу? — прервал ее Кирилл.

— Праздника? Обойдемся без тебя. А если развода не хочешь, то тебя, как следует из вышеизложенного, никто не спрашивает. Принесут бумаги на дом. Так что предлагаю остаться друзьями. — Она протянула ему ладошку, которая раньше всегда умиляла. Маленькие смуглые пальцы, тонкие в «талии» как будто специально, чтобы кольца носить.

Кирилл дернул жену на себя и прижал к своему телу.

— А если вот так. — Он часто-часто задышал ей в шею, провел пальцами по груди и стал медленно расстегивать пуговицы халата. Она не шевелилась, дышала ровно. — А если вот так? — Он еще теснее прижал Лялю к себе…

Она мягко усмехнулась и прошептала:

— Я не отказываюсь время от времени, но это не повод, чтобы жить вместе.

— Ах так. — Кирилл оттолкнул от себя жену, вытащил из-под стола картонный ящик и, разорвав первую попавшуюся коробку, стал вытряхивать ее содержимое на пол — сыр, консервы, томатный сок… Томатный сок упал неудачно: грохнулся об пол и разбился, обдав Лялю и его самого теплыми алыми брызгами, похожими на кровь. — Небось польское дерьмо? — Кирилл уже не мог остановиться, он разбрасывал продукты, пинал их ногами, бросал что-то в Лялю, а она стояла и с тоскливым видом подсчитывала убытки.

— Мы все равно разведемся, — подытожила она.

— У нас ребенок, — заорал Кирилл, уже едва сдерживаясь. Никогда не думал, что будет вот так перед ней унижаться.

— Нет, милый, это заблуждение — ребенок у меня. А у тебя будет своя жизнь. Прости, но на алименты от меня и от папы ты не заработал. Придется освоить какую-нибудь профессию. Жаль, что у нас нельзя быть проституткой.

Он не сдержался, ударил Лялю по лицу. Несильно, просто хлестнул ладонью, а она заверещала, закричала и вдруг, как дикая тигрица, вцепилась ему в плечо. Когтями. Зубами… Стала рвать мясо. От боли у Кирилла помутился разум. От боли и от того, что она сказала, вгрызаясь в его гладкую матовую кожу.

— Это не твой ребенок, урод. Это не твой ребенок. Ты понимаешь, что у него другой отец? Другой, а ты даже ребенка сделать не можешь…

Убить… Это все, что сейчас можно было сделать. Убить и забыть… Перед глазами возникла белая пелена, потом красная, потом снова белая, руки судорожно сжимались, и совсем не хватало воздуха… Что-то лопнуло в голове, подбросило, понесло…

Он очнулся рядом с Афиной, которая, как на работу, приходила на сеновал. Сам-то Кирилл забредал туда не часто… Только если других вариантов не было. Но она преданно и молча ждала столько, сколько нужно. Он очнулся и посмотрел вокруг мертвыми глазами…

А ранним утром нашли Лялю… А его не нашли… Он был с Афиной… Долго-долго. Он искал свою рубашку с длинными рукавами, хотя потом все равно пришлось надеть спецовку поверх футболки. Никого не обыскивали, никого не допрашивали…

А двадцать лет Афина пользовала его потому, что знала страшную тайну… Никогда и ни в чем она не проявила этого знания в течение двадцати лет. Они были партнерами, они понимали друг друга с полуслова. Но что-то мешало Кириллу наплевать на Глебова и жениться на ней.

И мама — тоже была против. С тех пор она была категорически против Афины.

Двадцать лет она молчала, а потом вдруг засуетилась… Забеспокоилась… И в глазах засквозила жалость, недоумение, непонимание… Почти перед самой смертью Афина предложила Кириллу долю в деле. Но долю не паевую, а собственную… С правом выхода и все такое… Ей не нужно было вспоминать… Просто не нужно было…

Телефонный звонок вытащил Кирилла, Петрова и Наталью Ивановну из деревни Холодки. Если их, конечно, можно было оттуда вытащить. Они все вместе как-то дружно вздрогнули и настороженно посмотрели друг на друга.

— Я не виноват, — пробубнил Кирилл.

— Не надо снимать трубку, — приказала Наталья Ивановна.

— Да, конечно, — согласился Петров и, бодро схватившись за телефон, прокричал: — Милиция… Нет, не 02, а милиция, милиция бывает везде… У нас теперь, куда ни позвони, одна милиция… И не надо со мной препираться. Вы вообще-то кто? И кто вам нужен? Мы тут заняты.

— Что ты мелешь? — цыкнула Наташа.

— Не мешай, я с женой заигрываю, — хихикнул Петров. — Девушка, так куда вы звоните? Что?!! Когда?!! Говори все, что тебе сообщил Буцефал… Ладно. Кстати, а как ты меня нашла? А… — Он устало положил трубку на рычаг и тихо сказал: — Жанну сбила машина. Она еще жива… Но если выживет, то останется господней дурочкой.

— Свято место пусто не бывает, — процедила Наташа как-то удовлетворенно. — Так, значит, ты и ее… Успел?

— Сейчас здесь будет Глебов, — тихо сказал Кирилл.

— Все, — подтвердил Петров, — сейчас здесь будут все. Или я не знаю свою жену… Так что, бежим? — Кузьма Григорьевич решительно схватил Наталью за руку.

— А чего ты меня-то хватаешь? — удивилась она.

— А кого? Следующая и единственная теперь вы, Наталья Ивановна…

И времени не было, и памяти не было. Не было вообще ничего. Наконец-то она нашла себя… Наконец-то все другое перестало быть страшным. Море, шум, снова море, желто-серый песок, ветер, камыши… Она никогда не видела этой картинки. Она не знала, кто бродит по пляжу. Но она узнавала — тихо, медленно и радостно… Наверное, она не сделала ничего плохого… Наверное, такая жизнь — это лучше. Лучше… Лучше…

— Посмотрите на ею шею, ее же сначала душили, смотрите, а вот на теле следы — ее будто волокли… Не били, а именно волокли…

— Ага, а потом переехали машиной…

— Весьма вероятно.

— Вы водите машину, молодой человек? Нет? Странно… А вы ей вообще кто?

Жанна попыталась напрячься, сказать что-то важное, но человек у моря обернулся, и она узнала Лялю. Узнала, но решила не здороваться. Надо было сказать важное. Очень важное.

— Кто-то забрал халатик… — То ли стон, то ли хрип…

— Смотрите, она говорит.

— Ну и что. Она говорит только это. В себя не приходит… Хотя по времени уже пора.

— Молодой человек, а где вы были, когда это случилось?

— Меня зовут Вячеслав…

Да-да. Его звали Славиком. Славное тихое имя… Она помнила его. Она была с ним знакома. А Лялечка — нет. Бедная Лялечка… И бедная Афина. Она не любит загорать, она не увидит сына… Это глупо, ее тоже надо позвать. Обязательно… Или она без халатика не может…

— Кто-то забрал халатик.

— Боюсь, ничего другого она уже никогда говорить не будет. Будем оперировать, но шансы на успех ничтожны.

— Виктор Федорович Глебов очень заинтересован в этой женщине…

— Молодой человек, то есть Вячеслав, вы тоже должны быть заинтересованы, если она умрет, то вы… И если не придет в себя, то тоже вы. Кстати, а кто такой Глебов?

Дядя Витя. Папа Витя. Бедный, бедный Глебов. И Славик тоже бедный… Даша могла бы оставить записку ей лично. Даша, ты не права. Это был мой мальчик. Мой последний мальчик. Даша, хватит купаться… Хватит, ты утонешь… Скажи ей, Лялька… Она ведь больше не жена твоего мужа… И я не жена… Отпусти ее… Или давайте поиграем в карты… Ты не хочешь, потому что…