Лидия Ульянова - Размах крыльев ангела Страница 66

«Мил-человек» затормозил, остановился и вежливо ответил:

– Здравствуйте, Николай Степанович. Рад видеть вас. Приехали?..

– Да уж явился не запылился, – продолжал гнуть свою линию Степаныч ерническим, въедливым голоском.

Но не его сегодня был день, не его. Степаныч вдруг осекся, задумался ненадолго, внимательно вгляделся в собеседника.

– А ты кто ж такой будешь? – спросил он удивленно, нормально спросил.

– Михаил я, Михаил Коллер. Вы, надеюсь, слышали про меня? Я вот вас сразу узнал, по фотографии.

– Слыхал, слыхал. То-то я гляжу, голос какой-то незнакомый… Ты уж прости, друг, обознался я. Вижу-то теперь ни к черту, вот ни за что ни про что обругал человека. Решил, что из наших один охламон. Ты от Маши?

– От Маши, только ее дома нет.

Степаныч напрягся: вспомнил Машин рассказ, что вдруг зачастил к ней друг детства, приходит в ее отсутствие, а предупредить забывает.

– Так ты б позвонил. Позвонил бы, прежде чем ехать, – вежливо намекнул Степаныч, сам без звонка заявившийся.

– Я звонил, – с досадой ответил Коллер. – Я звонил, а у нее телефон выключен.

– А что, срочность какая? – не сдавался упрямый Степаныч, и все Мишкины заслуги-выслуги-манеры, респектабельность вся были ему совершенно нипочем. Фиолетовы были.

– Эх, срочность… – Миша простецки почесал в голове, – да есть срочность. К Машке жена моя приходила, как выяснилось. Непонятно чего наговорила ей. А Маша, она ведь такая, неизвестно что подумает. Вот я объясниться приехал поскорее, а ее нет.

– Объясниться, говоришь? Объясниться – это хорошо. Только, раз нет ее, давай-ка прежде мы с тобой объяснимся. Поговорим давай. А то что-то мне не нравится, как тут ситуация складывается.

– Что-то случилось? Что-то с Машей? – по-деловому уточнил Михаил Коллер. – Она мне ничего не рассказывала…

– Она не рассказывала? Ну, она не рассказывала, так я расскажу. – Степаныч не был уверен, что этому парню можно доверять, оттого и в голосе его снова прорезались противные нотки. Но, с другой стороны, самому здесь Степанычу было явно не справиться. Ладно, начнем разговор издалека, а там видно будет. – Разговор это небыстрый, так что пойдем-ка на улицу, мил-человек, прогуляемся.

Ну не его был день, не Степаныча, хоть ты тресни. Разговор пошел не так, как загадывалось. Навроде и узнал, что хотел, и договорился «о полной консолидации усилий»—это были паренька этого слова, Михал Юрича, – а боязно. Обведет вокруг пальца – и ищи его, свищи. Что потом кому докажешь? Эвон какой, в очках, важный весь, слова в простоте не скажет. Ан ничего не попишешь, вдвоем-то сподручнее.

– Ты вот что, Мишаня, – резюмировал Степаныч, – ты делай все как договорились и Марии ничего не говори. Не нужно ей знать. А то будет только слезы лить да причитать.

– Хорошо, Николай Степаныч, – отвечал Михаил Юрьевич, ничуть не смутившись в ответ на «Мишаню», хотя его так давным-давно никто не называл, – ну а вы на рожон не лезьте, не торопитесь. Разберемся.

– Ты поезжай, поезжай. А я домой пойду, может быть, и Машка уже вернулась. Не нужно, чтобы она нас с тобой вместе видела. И человеку своему я позвоню, позвоню, подстрахуюсь.

Последнее добавил для пущей убедительности, чтобы этот, очкастый, не подумал, что Степаныч лыком шит. Не на таковского напал.

Мария была уже дома. Лежа на диване, рассеянно листала какой-то бесплатный глянцевый каталог с одеждой. Листала и будто бы ничего не видела, ничего не замечала. Ее вообще в последнее время ничего не радовало, а тут и Вадим уехал, и Степаныч зачудил. Она после работы к нему в больницу поехала, а там какой-то великовозрастный недоумок, сосед по палате, сообщил ей, что Степаныч давно домой ушел. Уйти-то он ушел, только до дома не добрался. И телефон у Марии как на зло разрядился, позвонить не могла. А пока до дома добралась, так и звонить передумала: что толку звонить, не маленький же, знает, что делает. Может быть, у него свои дела какие-то, а она влезет. Лежала и думала о том, что все кругом что-то от нее скрывают, все норовят обмануть, недоговорить, словно она враг. Ох, скорее бы Вадик вернулся.

– Ну что, Мария, примешь гостя? – ввалился в квартиру Степаныч. – Не боись, я ненадолго, помыться вот отпустили, переночевать. А утром я как штык на койке должен находиться.

– Да знаю я, я к тебе заезжала сегодня. Мне сказали, что ты давно ушел. Где был?

Мария спросила как бы между прочим, словно это совершенно ее не интересовало.

– Да где был, по городу гулял. Вышел на Невском и прошелся по городу.

– Ну и как?

– Да ты знаешь, странно как-то, вроде бы все так, а не так. Многое изменилось, почти все…

– Ладно, не грусти. Есть хочешь? Конечно, хочешь. Только я ничего не готовила, не ждала никого. Хочешь, я тебе сейчас омлет сделаю с мясом и овощами?

– Вот я сейчас и посмотрю, какая ты хозяйственная, когда никого не ждешь. В холодильнике-то поди шаром покати? Мышь сдохла в холодильнике? А твой-то где?

Маша пожала плечами:

– Нету. В командировку убыл с инспекцией по Северо-Западу. Его теперь как вновь прибывшего будут по всем помойкам гонять и все дыры им затыкать. Ладно, ничего, переживем, может быть, к ним в контору кто-нибудь еще новенький придет, тогда Вадим станет сразу стареньким и все от него отстанут. Будет в кабинете сидеть и бумажки перебирать.

– Жаль, я думал, что ты меня с ним познакомишь.

– Разумеется, познакомлю. Уверена, что вы друг другу понравитесь. Он, кстати, тоже жалел, что с тобой не увидится.

– Лады, Маша, другим разом познакомимся. Только что там жалеть, я птица невелика.

О встрече с Михаилом Коллером Степаныч не обмолвился ни словом.

Глава 13. Несостоявшееся знакомство

Вадим вернулся мрачный, усталый, неразговорчивый. Делал вид, что все хорошо, но Маша же видела. Как это трудно, видать, ездить по зонам, общаться с уголовниками, а еще и водку нужно пить. Маша крутилась у плиты, готовила самые-самые вкусности, без устали кормила и обхаживала.

– Ты ешь, Вадь, ешь. Это грибы лошковские, Степаныч привез. Вкуснотища, скажи? А хочешь, я тебе чайку заварю, как ты любишь, покрепче? И «Лесоповал» поставить тебе? Давай вместе послушаем.

– Завари, Маш, – безучастно отвечал Вадим. Выдавливая из себя интерес, спрашивал:—Как там Степаныч твой поживает? Лечится?

– Да, лечится. Я к нему почти каждый день езжу, а он ругается. Нечего, говорит, время попусту тратить. А позавчера он сам приезжал, его помыться отпустили, а то у них на отделении что-то ремонтируют и воду горячую отключили.

– А что, у нас разве из больницы выпускают? – удивился Вадим.

– Так это же не тюрьма, – рассмеялась Маша. – На усмотрение лечащего врача. Степаныча отпустили, он же еще пока дооперационный. У него операция завтра. Кстати, давай к нему завтра съездим после операции?

– Поедем, конечно. Маруся, а как я с ним знакомиться буду, если он после операции ничего не видит?

– Ха! – Маша с радостью увела себя от ненужных мыслей. – Весь фокус в том, что, оказывается, операции на глазах по очереди делают. Сначала на одном глазу, а потом на другом. Это специально, чтобы человек мог сам себя обслуживать и что-то видеть.

– Ладно, тогда хорошо. Только давай после обеда поедем, а то мне с утра на службе показаться не мешало бы. Да и пускай человек после операции в себя придет. Ему, наверно, что-то купить нужно по случаю знакомства? Ты скажи, я куплю. Только я не знаю, что после операции ему можно?

– Может быть, ты и прав. Как всегда. А куплю я сама, ничего особенного не нужно, что-нибудь легкое, диетическое. Вот выпишется, тогда по-нормальному дома и отметим ваше знакомство. На тебе твой чай.

Назавтра они вдвоем, как и договаривались, поехали в больницу. Вадим заметно волновался перед предстоящим знакомством, даже несколько раз спросил Машу, нормально ли он выглядит. Маша подбадривала, дважды поправила ему воротник рубашки, пригладила непокорно торчащие волосы. Надо бы его в приличную парикмахерскую отправить, чтобы подстригли аккуратно.

Маша предварительно позвонила Степанычу, чтобы предупредить о предстоящем знакомстве, но Степаныч трубку не брал.

– Вадя, он трубку не берет, может быть, не поедем? – с сомнением спросила она по дороге. – Вдруг он после операции в себя не пришел.

– Нет уж, давай поедем. Он, наверно, после операции спит, а пока мы едем, уже и проснется. Всячески. А то вдруг меня опять куда-нибудь зашлют, тогда снова не познакомлюсь с твоим Степанычем. Должен же я твоих родных знать. Мне еще надо познакомиться с другом детства твоим. А то ты как будто меня скрываешь.

– Что ты ерунду городишь? – Эта шутка как-то неприятно резанула Машин слух, кольнула в сердце. Еще подумает, что Мария стыдится: Вадик уже один раз обмолвился, что она девочка городская, воспитанная, тонкая, а нашла себе толстокожего солдафона. – От кого я тебя скрываю? Вот еще выдумал!

Да, с другом детства познакомить не мешало бы. Это ведь так положено, любимого мужчину нужно когда-то представить родственникам. А если у Маши нет родственников? Только Степаныч и Мишка самые близкие. Но доля правды в словах Вадима была, маленькая такая долька: с Мишкой Маша не хотела его знакомить как раз по этой причине. Она живо представляла себе, как Михал Юрич начнет Вадика рассматривать, обо всем расспрашивать, морщить лоб и тоскливо переводить на Машу взгляд: не могла себе получше выбрать. Мишка весь успешный-благополучный, весь такой холеный и самодовольный, а Вадик будет себя чувствовать не в своей тарелке. И вроде бы сама для себя придумала оправдание, что это не она, а Мишка так подумает, а ей вообще все равно, но…