Валерий Карышев - Бандитские жены Страница 67

Но расслабляться нельзя. Другая мысль пришла мне в голову: почему, когда раньше я приходил, ничего подобного не случалось? А тут, как специально, — видеокамера с собакой, оперативники после окончания беседы неожиданно появились… Что это значит? Может быть, они уже имеют оперативную информацию, что Георгий «заряжен» — имеет при себе наркотики, которые он мог принести из камеры? Не случайно же они появились именно сегодня! Мне нужно думать о своей собственной безопасности. И тут я увидел знакомого адвоката, выходящего из кабинета. Я быстро подошел к нему. Оперативник остался стоять сзади.

Практически сразу я обратился к нему:

— Тут такая проблема может возникнуть… Ты знаешь мой домашний телефон?

— Да, у меня есть ваш телефон, — ответил он.

— Если я не позвоню тебе через два часа, я очень прошу тебя — сообщи таким-то, что меня задержали.

Мой коллега сделал большие глаза:

— С чего ты это решил?

— Да вот, видишь, — и я кивнул в сторону оперативника. — То, что произошло недавно с нашим коллегой, — я намекнул на Андрея Чивилева, — может произойти и со мной. Я ничего никому не приносил, но очень странно, что сегодня проявляется большой интерес к моей персоне.

Коллега сказал:

— Не волнуйся, если что — я готов быть твоим адвокатом.

— Спасибо, конечно, за доверие, — улыбнулся я, — но мне такой чести как-то не хочется.

Мы пожали друг другу руки, и я пошел дальше. К тому времени у оперативника зашипела рация, и он поднес ее к уху. Нам оставалось до выхода несколько ступенек.

Я протягиваю алюминиевый жетончик, чтобы получить свой пропуск, а оперативник слушает рацию, по которой ему что-то говорят. Ну, думаю, сейчас мне скажут — стоп! Наконец женщина, сидевшая на входе, выдала мне мое адвокатское удостоверение взамен жетончика, нажала на кнопку, и автоматическая дверь стала медленно открываться.

Я вышел из изолятора. Но чтобы выйти на улицу, нужно было пройти еще несколько ступенек вниз по лестнице… Я иду, а оперативник продолжает идти за мной. Странно, теперь я опять заволновался. Как же так? Если он сейчас получил информацию, что все чисто, то зачем он меня сопровождает? А может, меня арестуют на улице и повезут на Шаболовку или на Лубянку? Я почему-то сразу вспомнил улыбку и недобрый взгляд «переводчика» — фээсбэшника, с которым встречался несколько дней назад, его список моих клиентов. Может, какая-то провокация?

Наконец я вышел на улицу. Перед каменным забором, который отделял следственный изолятор Бутырку и двор, примыкающий к нему, стоял еще один оперативник, тоже в камуфляже и тоже с рацией. И когда я стал спускаться, он вопросительно взглянул на меня и перевел взгляд на сопровождающего меня оперативника. Но тот сделал отрицательный жест.

— Чистый, — коротко сказал он.

Все! Я глубоко вздохнул. Слава Богу! Не случилось того, что могло случиться!

Целый вечер я находился во взбудораженном состоянии. Зачем я ищу себе головную боль?! Зачем я беру эти сигареты, эти записки?! Хотя, с другой стороны, во всем цивилизованном мире люди имеют возможность общаться со своими близкими по телефону. Я это видел в кинофильмах, которые часто показывают у нас. Даже факсы из тюрем можно посылать! У нас же до сих пор в тюрьмах строгости сталинского времени — никаких контактов! Хотя какие могут быть контакты с женщиной, которую он любит! Они же не подельники, в конце концов! Все почти так делают. Но, с другой стороны, если бы они что-то хотели сделать в отношении меня, то сделали бы.

Но тут я заблуждался. Все было впереди…

Сначала произошло трагикомическое событие. Прошло две недели, как я не получал никаких известий от Майи. Она куда-то исчезла. Для меня это было очень странным. Может быть, думаю, в Тбилиси уехала, может, решила отдохнуть… Появится.

Примерно через две с половиной недели она позвонила и попросила о срочной встрече. Но почему-то попросила приехать к ней домой, назвав адрес.

Я приехал. Войдя в квартиру, которую снимала Майя, я обратил внимание, что она была очень чистой. Небольшая, с евроремонтом, очень аккуратная.

На небольшой кухне, которая была оборудована современной бытовой техникой, я заметил коляску с погремушками.

— Что, можно вас поздравить? — спросил я.

— Да, у Георгия родилась девочка. Поэтому я и не звонила вам. Только вчера из роддома выписалась, — сказал Майя.

Она выглядела очень счастливой.

— Я прошу вас пойти завтра к нему и передать мою записку, а также фотографию его дочери. — И она вытащила из столика пачку цветных фотографий, на которых была изображена новорожденная девочка. Она стала отбирать фотографии для Георгия. Но я сказал, что существует тюремная традиция, по которой фотографии в камеру лучше не передавать.

— Почему? — удивилась Майя.

— Я не знаю. Может быть, я просто покажу ему фотографии и унесу их обратно?

— Хорошо. Георгий сам знает, как лучше сделать, — сказала Майя. — Это его дело. Он сможет поступить правильно.

Я взял записку, фотографии и вышел.

Приближался Новый год. Это был последний рабочий день, когда работали следственные изоляторы, так как дальше наступали праздники, и изоляторы закрывались для посещения на полторы недели.

Я ехал в изолятор с радостным чувством, так как знал, что сейчас принесу Георгию радостную весть о рождении дочери.

Я заполнил необходимые карточки, поднялся на второй этаж. Но когда я получил карточку обратно, я заметил, что номер камеры, где сидел Георгий, был перечеркнут. Георгий сидел на «спецу», где находился спецконтингент — особо выдающиеся личности криминального мира. Номер был зачеркнут красным и сверху надписано: «карцер».

Вскоре Георгия привели. Сразу было видно, что он из карцера. Во-первых, он был небритый, заспанный. Он вяло поздоровался со мной.

— Что случилось? — сразу же спросил я. — Почему в карцер попал?

— Да так… — нехотя ответил Георгий. — Поругался с корпусным.

— Зачем же ты это сделал?

— Так получилось.

— А у тебя радостное событие, Георгий.

— Что, Майя родила?

— Да. — И я протянул ему записку и фотографии. Георгий сразу схватил фотографии и стал рассматривать. Он улыбался. Потом сказал:

— Как думаешь, на меня похожа?

— Конечно! — улыбнулся я. — Вылитый ты!

Он несколько раз просмотрел фотографии, потом прочел записку.

— Надо же, какие хорошие события! — улыбнулся он.

— Действительно — у тебя дочка родилась, Новый год наступает, а ты сидишь в карцере — в темном подземном помещении!

— Да уж, такова наша жизнь! — вздохнул Георгий.

— Слушай, Георгий, — сказал я, — давай я схожу к начальнику по режиму, к начальнику изолятора, поговорю с ними, покажу эти фотографии… В конце концов, можно сделать исключение?

— Нет, — запротестовал Георгий, — ни в коем случае этого делать не надо! Масть обязывает никогда к ним на поклон не идти! Я должен досидеть до конца. Масть обязывает! — снова повторил он.

Я понимал, что существуют понятия и традиции воров в законе — они никогда не должны ничего просить у администрации. Раз попался — значит, попался, должен до конца досидеть. Вот она, участь вора в законе, — всегда нужно поддерживать свой престиж, свой авторитет перед теми, кто находится рядом с тобой!

Прошли новогодние праздники, прошла зима. Наступил март. Суд пока еще не назначали. Он должен был состояться где-то в начале апреля. Но страсти стали накаляться. Во-первых, я стал ощущать, что за мной ведется наблюдение. Возможно, даже слежка. Не знаю, может быть, у страха глаза велики, может, мне показалось, но я чувствовал постоянное пристальное внимание к моей персоне.

Наконец странное событие произошло накануне 8 Марта. Мы с женой и с ребенком решили заехать в небольшой уютный ресторанчик пообедать. Поскольку была весна, я решил надеть куртку, положив в карман бумажник. Мы подъехали к ресторанчику около полудня. Это был выходной день. Поставив машину на стоянке рядом с ресторанчиком, мы вошли в зал. Он, как ни странно, был заполнен, и свободных мест не было.

Метрдотель попросил нас подождать у стойки бара. Мы подошли к бару. Дочка с женой сели на высокие стулья, а я остался стоять рядом, так как мест больше не было, и мы стали ждать, пока освободится столик. Вдруг неожиданно в ресторан зашли странные люди — пожилой грузин с седыми волосами и два молодых парня, один грузин, другой русский. Они сразу направились к нам.

Грузин подошел ко мне и спросил, который час. Я поднес к глазам левую руку, взглянув на циферблат, но тут же заметил, что у парня, стоящего сзади, на руке поблескивают часы. Странно, почему он спросил время у меня? Я назвал время. Грузин поблагодарил меня. Затем я интуитивно почувствовал, что происходит что-то не то, что не случайно грузин подошел ко мне. Моя левая рука сжала бумажник в кармане — там находились документы, техпаспорт на машину и какая-то сумма денег. Наконец грузин отошел в сторону. Я расслабился, разжал руку и стал смотреть в зал. Но тут пожилой грузин снова подошел ко мне и, наклонясь над стойкой, стал говорить с барменом, чтобы тот приготовил ему столик и сделал заказ. Из разговора я понял, что бармен знает этого грузина, который часто бывает в этом ресторане. Я успокоился.