Викас Сваруп - Шесть подозреваемых Страница 68

Ученики благоговейно расступались и кланялись обнаженным нага. Садху начали плескаться водой и кувыркались на песке. Экети словно прирос к месту. Его совершенно заворожили их длинные спутанные волосы и страшные, налитые кровью глаза, но главное — их полное презрение к одежде.

За нага последовали главы самых разных сект. На чем только не прибывали сюда эти «святые» в шафрановых одеждах. Один появился на тарахтящем тракторе, другой восседал на серебряном троне в автоприцепе. Некоторых несли на паланкинах, украшенных россыпью самоцветов и застеленных леопардовыми шкурами; иных привозили в золоченых экипажах под шелковыми зонтами, а сзади шли сотни учеников и распевали бхаджаны. Все эти группы сходились в точке сангам — там, где серебристая рябь указывала на место встречи между севером и западом, встречи желтовато-коричневых волн Ганга и голубовато-черных потоков Ямуны. Теперь мелководье кишело дрожащими в ознобе религиозными фанатиками. Мужчины разной степени раздетости щеголяли всевозможными видами исподнего, дамы тщетно пытались прикрыть свой срам, одновременно поднимая руки в молитвах, малыши резвились в грязной водичке. На волнах колыхались гирлянды из бархатцев, пустые упаковки «Тетра Пак» и пластиковый мусор. В воздухе разносились пронзительные гимны во славу Господа Шивы и Матери Ганга.

Экети вместе со всеми окунулся в холодный поток, а потом стал бродить по берегу, угощаясь из рук богатых адептов бесплатными пури и джалеби,[174] а в перерывах — просто валяться на солнышке. Когда зной усилился, туземец решил пройтись по фестивальной земле и первым делом направился на импровизированный рынок, насквозь пропахший ладаном и пряностями. Женщины здесь примеряли браслеты из стекляруса, переливавшегося на солнце миллионами разных оттенков, и запасались изрядным количеством киноварного порошка, в то время как детвора осаждала игрушечные лавки, выпрашивая у отцов пластмассовые пистолеты и стеклянные фигурки животных. Астрологи заманивали клиентов к себе в придорожные шатры, предлагая им амулеты, приносящие любую удачу, какой только можно желать под солнцем. Владельцы книжных лотков бойко продавали дешевые религиозные буклеты, а под ногами у них пестрели расстеленные на земле яркие постеры: старинные божества вроде Кришны, Лакшми, Шивы и Дурги силились потеснить новомодных небожителей — таких как Сачин Тендулкар, один из ведущих игроков в крикет, Салим Ильяси, Шабнам Саксена и Шилпа Шетти, актриса и фотомодель. Торговец флейтами без конца наигрывал однообразный мотив, его неутомимый коллега призывал домохозяек испытать алюминиевую чудо-терку «семь в одном», а речистый лоточник нахваливал змеиную мазь как верное средство от мужского бессилия. Сама ярмарка расположилась в нескольких крупных шатрах, предлагающих развлечения для всей семьи. Гремели раскаты смеха в павильоне с кривыми зеркалами, кто-то все время визжал в «Цирке уродцев», сулящем показать зрителям сросшуюся с удавом женщину и человека без живота. Были здесь и колесо обозрения, фотостудия и даже палатка фокусника. Однако самая длинная очередь выстроилась у палатки с названием «Разноцветный диско-взрыв». Мужчины пожирали глазами десятифутовую вывеску над входом, украшенную силуэтами двух девушек с гигантскими бюстами в довольно-таки вызывающих позах. Изнутри доносилась громкая музыка. Билетер из будки лукаво подмигнул островитянину:

— Хочешь зайти? Всего двадцать рупий.

— Ну нет! — рассмеялся Экети. — Не хватало еще бросаться деньгами ради того, чтоб увидеть женскую грудь.

Зато тир для лучников, посетители которого старались выиграть плюшевых мишек, пуская стрелы в шары, привязанные к фанерному щиту, пробудил у туземца живой интерес. Понаблюдав за несколькими провальными попытками, Экети отдал хозяину аттракциона одну из пяти оставшихся у него бумажек по десять рупий. Сразу же откуда ни возьмись набежала детвора и принялась подбадривать нового стрелка радостными возгласами. Стоило ему прицелиться, как все сухожилия напряглись, точно струны. Нахлынувшие воспоминания о последней охоте на диких свиней влили в сердце горьковатый восторг. Экети отпустил тетиву и поразил воздушный шар, привязанный посередине щита. Ребятишки закричали, прыгая от радости. Хозяин аттракциона поморщился и расстался с медведем. Туземец отдал игрушку маленькой девочке и взял еще стрелу. К тому времени, когда он покинул тир, дети получили двадцать плюшевых медвежат, а управляющий в слезах готовился закрыть аттракцион.

Окрыленный успехом, Экети бодрым шагом перешел через посыпанную гравием дорожку и вдруг очутился в совершенно ином измерении Maгx-Мела. Здешний воздух гудел духовными песнопениями, переливаясь веселым звоном колокольчиков. Лидеры самых разных религиозных сект наперебой привлекали внимание прохожих с помощью сверхмощных громкоговорителей.

И тут островитянин во второй раз увидел нага. Нагие садху сгрудились во дворе, сидя на грубых чарпаях. Кто-то покуривал чиллум,[175] кто-то занимался гимнастикой. Посередине двора высилась куча пепла, которым эти люди мазали свои тела. Спустя некоторое время садху удалились в большой белый шатер. Тогда Экети робко вошел на их территорию, избавился от одежды, запихал ее в мешок и нырнул в пепел, точно в воду. Подобно буйволу, который купается в грязи, он покатался по серой куче, пачкая и лицо, и тело, и даже волосы, наслаждаясь полузабытым ощущением совершенной наготы.

Он уже собирался уйти, когда из-под сени шатра вышел один из нага. Туземец припал к земле, словно зверь, застигнутый врасплох, однако садху лишь улыбнулся ему остекленевшими глазами, а затем предложил свой чиллум. Экети улыбнулся в ответ и глубоко затянулся. У себя на острове он давно приучился жевать табак, но, как оказалось, был совсем не готов к мощному воздействию марихуаны. Голова поплыла куда-то, а в разуме словно раскрылись маленькие окошечки, через которые хлынули яркие краски, пронзительные звуки… Потеряв равновесие, онге едва успел ухватиться за садху. Тот ухмыльнулся и прокричал: «Алахх Ниранджан!» — «Слава Тому, Кого нельзя увидеть и запятнать!»

В это мгновение Экети породнился с нага, и те приняли его в свой круг. Вот где царило безраздельное равенство. Пепел устранял любые различия, все были серы, а общий психоделический транс тем более не признавал ни классов, ни каст.

Экети упивался свободой от надоевших одежд, разгуливая по палаточному городку, словно вольный дух, наделенный лицензией на роспись по телу. Жизнь вместе с нага давала ему и другие преимущества. Адепты охотно подавали туземцу милостыню, в забегаловках его бесплатно кормили, и даже стражники храма Ханумана позволяли ночевать на крытой веранде. Через неделю он уже со знанием дела произносил: «Аллах ниранджан», благословлял адептов, мастерски потрясал трезубцем и плясал вокруг священного огня вместе с другими нага.

Особенно ему нравилось курить чиллум. Ганджа — то есть марихуана — позволяла забыть о боли. Не вспоминать Ашока, и Долли, и Майка. Не думать о том, куда он пойдет и как будет жить дальше. Достаточно было радоваться летящей минуте.

Так минул целый месяц. И вот настал Магхи Пуринама,[176] последний из главных дней омовений перед Махашиваратри,[177] конец Maгx-Мела. Сидя у реки, онге наблюдал за нескончаемым потоком пилигримов, окунающихся в сангам, когда берег под ним содрогнулся и грянул мощный взрыв, подобный раскату грома. Ударная волна опрокинула Экети наземь. У него на глазах черный дым начал подниматься к небу в виде вихревой тучи. А потом воздух прорезали страшные вопли. Поднявшись на ноги, островитянин увидел неподалеку от себя мальчика с оторванной ногой и обезглавленное туловище. Повсюду лежали жертвы — кричащие, истекающие кровью. Пляж был усеян осколками стекла, обагренной одеждой, кроссовками, браслетами, поясами. Чайный домик, сооруженный из рифленого железа, превратился в груду покореженного, расплавленного металла. Вокруг с обезумевшим видом носились люди — каждый истошно звал родных и близких. В нескольких местах уже занималось пламя.

Скорость произошедшего — все случилось за считанные секунды — повергла Экети в замешательство; жестокость содеянного вызывала ужас. Фестиваль окончился страшными беспорядками. На берегу разразилась паника: пихаясь локтями, отталкивая друг друга, сбивая с ног, пилигримы буквально по головам устремились прочь из палаточного городка. Воздух разрывался от воя полицейских сирен. Экети бросился к выходу вслед за толпой; уже на бегу он как-то натянул на себя красную футболку и шорты цвета хаки. Добравшись до главной дороги, где можно было почувствовать себя в безопасности, онге окликнул стоящего у обочины рикшаваллу:

— Брат, не подскажешь, в какой стороне вокзал?