Том Харпер - Гробница судьбы Страница 69

– Это можно сделать?

– И даже очень легко. Эта задача была известна много столетий назад. Ее самые ранние решения восходят к эпохе раннего Средневековья.

– Какое это имеет…

– Ваша поэма представляет собой шахматную доску: каждая клетка – это слог. Возможно, если вы прочтете их в том порядке, в каком перемещается по доске конь, узнаете что-то новое.

– А как вы узнали о том, в каком порядке следует читать поэму?

Аннелиз нажала несколько клавиш компьютера. Элли и Дуг уставились на экран. На нем появилось изображение колючего клубка пересекающихся черных линий с наложенными на них треугольниками. Это не была мозаика из Мирабо, но между ней и этим изображением прослеживалось определенное сходство.

Аннелиз, сидевшая спиной к ним, не увидела изумления на их лицах.

– Так выглядит одно из решений.

– Одно из решений? – повторила Элли. – Сколько же их всего?

Аннелиз пробежала курсором вниз по странице. Вместо изображения на ней появился текст.

– Больше, чем вы можете предположить, – она прочитала несколько абзацев и горько усмехнулась. – Согласно этому сайту, никто не знает, сколько существует возможных вариантов. По последней оценке, свыше ста триллионов.

Она собрала чашки и поставила их на поднос.

– Боюсь, больше ничем не могу быть вам полезной.

– Огромное спасибо, – сказала Элли. – Благодаря вам нам теперь есть о чем поразмыслить.

– Все это, очевидно, ерунда. В Граале есть нечто такое, что пробуждает фантазии даже у такого старого, закоренелого циника, как я. Восемьсот лет назад Кретьен де Труа описал инкрустированное драгоценными камнями блюдо. В следующем поколении оно стало чашей Христа. В германской традиции это камень, упавший с небес. Сегодня бытует мнение, что это сосуд эзотерической мудрости. Вы знаете, некоторые ученые полагают, будто Кретьен умышленно напичкал свою поэму всевозможными символами, не объяснив их смысла. Ее сюжет остался незавершенным. Вероятно, это шутка, имевшая целью заставить людей ломать голову над разгадкой до умопомрачения.

– Вы не считаете это шуткой, – мягко возразила Элли, засовывая кожаный тубус обратно в рюкзак и поднимаясь с кресла. – Но мы и так задержали вас.

– У вас есть где переночевать?

– Мы найдем отель.

– Поблизости ничего подходящего нет. Оставайтесь здесь. Я буду очень рада.

Элли взглянула на Дуга. Ей ужасно захотелось принять душ, улечься на чистую простыню и укрыться мягким одеялом.

– Очень мило с вашей стороны…

Аннелиз повела рукой.

– В моем доме множество комнат.

Комната, которую она отвела им, была теплой и уютной. Дугу пришлось в буквальном смысле вытащить Элли из ванной, чтобы принять душ самому. Девушка сложила свою одежду на углу кровати и забралась под толстое одеяло. Ее голова утонула в подушке. Когда Дуг спустя десять минут лег рядом с ней, она уже засыпала. Он обнял ее.

– Это Рыцарское турне…

– Я знаю…

– Оно в рюкзаке. Мы могли бы…

– Шшш… – девушке совсем не хотелось сейчас об этом думать.

Элли проснулась в темноте. Светящиеся стрелки часов на прикроватном столике показывали без четверти четыре. Она лежала, вспоминая события вчерашнего дня и наслаждаясь ночным покоем. Ей не нужно было никуда идти, она находилась в тепле и безопасности. Рядом раздавалось мерное дыхание Дуга.

Ей захотелось в туалет. Она соскользнула с кровати и ступила на паркетный пол. Туалет находился в конце коридора, освещенного лишь тусклым светом луны, падавшим через окно. Ей так и не удалось найти выключатель.

Я словно призрак, подумала она. Привидение, бредущее по старому дому. Ее охватило странное чувство нереальности происходящего.

Вместо ручки смывной бачок был снабжен старомодной цепью, висевшей где-то в темноте. Она пошарила рукой, пытаясь нащупать ее, и в этот момент в окне вспыхнул свет. Выглянув, она увидела на подъездной дорожке лучи автомобильных фар.

Глава 46

Копье завязло в грязи, на расстоянии толщины волоса от лица Джоселина. Из царапины на щеке сочится кровь. Его зрачки расширены настолько, что можно подумать, будто он вот-вот отдаст Богу душу от страха. Впервые он смотрит на меня осмысленным взглядом.

– Откуда ты взялся? – шепчет он.

Говорить не о чем. Приняв решение, я не хочу больше его видеть. Спотыкаясь, я бреду мимо дома, и меня выворачивает наизнанку. Ансельм смотрит на меня и ничего не понимает. Я сам ничего не понимаю. В моей душе царит смятение. Я знаю только одно: одна рана не может исцелить другую. Возможно, это по силам только милосердию.

Дальше по дороге, в пяти милях от деревни, мы находим ферму, где Джоселин держит женщин. При нашем приближении стражники выбегают из дома, но, увидев, как их господина ведут на веревке, они бросают оружие. Ансельм выламывает дверь топором. Жмурящиеся от света женщины имеют жалкий вид: бледные, истощенные лица, нечесаные волосы, протертые до дыр платья. В то же время сквозь их пальцы струится золото – золотые нити, которыми они прошивают платья для придворных дам. Каждая нить, должно быть, стоит больше, чем Джоселин тратит в месяц на поддержание в них жизни. У меня опять возникает сильное желание убить его.

Ансельм обрезает веревку, связывающую Джоселина.

– Если я когда-нибудь услышу, что ты опять плохо обращаешься со своими вассалами, то затолкаю тебе эту веревку в горло, – он указывает пальцем на меня. – Я не столь всепрощающ, как мой друг.

Мы оставляем их во дворе фермы. Джоселин выглядит не менее ошеломленным, чем женщины. Похоже, они не знают, что им делать с неожиданно обрушившейся на них свободой.

Солнце уже касается горизонта, когда мы прибываем ко двору. Он находится на линии фронта, но крупных столкновений здесь нет. Стоя на вершине гряды, мы видим красные и зеленые пятна палаток, усеивающие поля от леса до реки. Осада в полном разгаре: на берегу реки установлена баллиста. Каждые десять минут она сотрясается, словно насекомое, и в сторону города на противоположном берегу летит камень. Одни из них перелетают через стены, прерывая чей-нибудь ужин; другие плюхаются в воду. Некоторые достигают цели.

В полумиле от реки расположено поместье. На его башне развеваются два флага: английский с двумя львами и расшитое золотом знамя рядом с ним.

– Стефан относится к своей королеве как к ровне, – замечает Гуго. В его голосе звучит восхищение, хотя и не в адрес короля.

– В Винчестере именно королева Матильда командовала его войсками и нанесла поражение Мод, – замечает Ансельм. – Странные наступили времена – женщины командуют армиями и воюют друг с другом.

– Воистину странные времена, – соглашаюсь я.

Мы пересекаем распростершийся по полям лагерь. Здесь уже не вырастут озимые. Армия движется подобно великану, сокрушающему все, что попадается на пути. Эти великаны бесчинствуют на земле Англии уже несколько лет. Следы их пребывания еще долго будут оставаться на бедной земле даже после их исчезновения.

И вот мы уже рядом с поместьем. На траве возле ворот сидит человек с деревянной ногой и строгает кусок туфа. Во дворе царит деловая суета, на нас никто не обращает внимание. Мы спешиваемся и идем прямо в зал.

Прежде я никогда не видел короля. Если бы Ансельм не указал на него, я, по всей вероятности, и не понял, что это он. В центре просторного зала сидит темноволосый человек с удрученным видом, в то время как рыцари за столами вполголоса обмениваются сплетнями. Даже не слыша их слов, я догадываюсь, что беседы их невеселы.

– Когда-то он был самым могущественным монархом в христианском мире, – бормочет Ансельм. – Посмотри на него теперь.

Гуго говорит что-то капельдинеру, и тот исчезает за боковой дверью. Спустя минуту он появляется в сопровождении человека в ярко-синем одеянии и меховой шубе.

– Генри, епископ Винчестерский, аббат Гластоберийский, – объявляет слуга.

– Наш друг, – шепчет мне на ухо Ансельм.

Епископ чем-то похож на человека, сидящего на троне, он только старше и полнее. Его пальцы почти не видны из-за нанизанных на них колец, золотых и серебряных, с камнями, переливающимися всеми цветами летнего сада. При каждом движении они звенят, словно колокольчики.

Он узнает Гуго и приветствует его, затем пристально смотрит на меня.

– Кто это?

– Один из людей Малеганта, но он исправился.

– Разве они на это способны?

Гуго отвечает кивком головы.

– Малегант направляется сюда. Мы должны предупредить короля.

Епископ бросает взгляд через плечо. Стефан Блуаский продолжает сидеть в своем кресле, устремив неподвижный взгляд на золотую чашу, которую держит в руках. Король должен быть средоточием жизни, источником силы и величия для своего государства, на этого же одинокого человека просто больно смотреть.