Барбара Вайн - Правила крови Страница 69

Я ухожу один — ему нет нужды провожать меня до дверей. Полицейский у ворот спрашивает, не нужно ли милорду такси, но я отрицательно качаю головой. Хочу пройтись пешком, если и не весь путь, то большую его часть, и возможно, спуститься в метро на Бейкер-стрит. Вечер сегодня сырой и темный, но небо чистое. Лишь недавно закончив новую станцию «Вестминстер», строители теперь копают на Парламент-сквер. Похоже, никто не знает, зачем. Пешеходов мало, а протестующие здесь днем по поводу Пиночета — те, кто выступает за экстрадицию престарелого генерала, и те, кто хочет отправить его домой, — разошлись на ночь. Я размышляю о Генри — это и есть причина моей прогулки.

Я прихожу к странному выводу. Не подлежит сомнению, что мой прадед организовал нападение на Сэмюэла Хендерсона, заплатил своему викторианскому наемному убийце, чтобы тот набросился на Сэмюэла, а сам Генри мог поспешить на помощь жертве и тем самым подготовить почву для знакомства с семьей Хендерсон. Ему не нужен был ни сам Сэмюэл, ни его жена, ни сын, а только одна из дочерей. Он заметил Элинор на улице и влюбился в нее, как я влюбился в Джуд, увидев ее на вечеринке, в дальнем конце комнаты. Однако организация нападения на человека кажется мне довольно сложным, если не сказать преступным, способом познакомиться с женщиной. Возможно, Генри не мог придумать ничего лучшего, а возможно, он был знаком с семьей Дуосонов и Брюэров ближе, чем я думаю, и кто-то из них сам предложил свои услуги.

Где же тут появляется гемофилия?

Генри не мог знать, что жена Сэмюэла Хендерсона является носителем болезни. Вернее, я не представляю, откуда он мог это узнать. Не исключено, что Луиза Хендерсон действительно была его пациенткой — это же предположение Лахлан высказал относительно ее дочери — и приходила на консультацию на Уимпол-стрит, потому что принадлежала к симптоматическим носителям и, как и многие из этих женщин, страдала от проблем с суставами и кровотечения из десен. Но в таком случае Генри не было нужды устраивать уличное нападение на Сэмюэла — он и так был знаком с семьей Хендерсон. Значит, Генри ничего не знал. Он не знал, а когда все выяснилось, пришел в ужас.

Но как он узнал? Лайонел Хендерсон, брат Элинор, не был гемофиликом. У самой Элинор имелась склонность к образованию синяков, но тому есть множество причин, и Генри не должен был встревожиться. Нет, ответ определенно кроется в «консультации», как назвал ее в своем дневнике Генри. Во время этого разговора, состоявшегося после того, как он стал появляться на Кеппел-стрит, Луиза Хендерсон призналась, что ее дочь страдает от обильных менструальных кровотечений. Это ее беспокоило — она думала, что у Элинор могут быть проблемы с деторождением.

Следует также принять во внимание, что Луиза сама могла не знать, что является носителем болезни. Ее отец, Уильям Квендон, не был гемофиликом. Но у Луизы был брат, который умер в младенчестве или в раннем детстве. Младше ее, но насколько? Я должен это проверить, выяснить. Если он болел гемофилией и умер от нее, и если на момент его смерти они оба были маленькими, причину смерти Луиза могла и не знать. В целом, с учетом невежества людей в ту эпоху — мне вспоминается, как королева Виктория решительно отрицала наличие болезни «в семье», — я склоняюсь к мысли, что Луиза ничего не знала.

Но Генри, будучи специалистом, должен был догадаться. Как только Луиза рассказала о сильных менструальных кровотечениях дочери, о склонности к образованию синяков и, возможно, о носовых кровотечениях, а потом, скорее всего, прибавила, что сама страдает от подобных аномалий, Генри сразу заподозрил бы в них обеих носителей гемофилии. Несколько наводящих вопросов — возможно, о болезнях в семье — позволили бы получить дополнительную информацию. Он спросил бы о братьях или дядях Луизы и узнал бы о ее брате, умершем в раннем детстве. От чего тот умер? Его кровь не свертывалась, как у других людей, отвечает его будущая теща. У него была какая-то болезнь, но ее названия Луиза не знает. Но Генри знает, она написана в его сердце кроваво-красными буквами, и он видит риск, которому подвергается сам.

Но к тому времени он уже помолвлен с Элинор. Хотя правильнее было бы сказать, что официального обручения не было. О дате помолвки известно из объявления в «Таймс» и записи в дневнике. Генри вполне мог сделать предложение Элинор в июле, до консультации. Сначала заручился согласием родителей — объяснил, что согласен с возможным возражением, что они знают друг друга слишком мало, но заверил в своей решимости и в убежденности в том, что его чувство взаимно. Затем спросил согласия девушки. Консультация состоялась на следующей неделе — Луиза решила предупредить потенциального зятя о том, что у дочери могут возникнуть трудности с деторождением.

Генри в ужасе. Но отступать уже поздно. Извещение идет в «Таймс», и Генри мрачно упоминает в дневнике о своей помолвке. Шесть недель спустя Элинор едет к своей тетке в Девоншир. Известно, что она писала домой, сестре Эдит. Может, Элинор писала и Генри, своему жениху? И если да, то рассказала ли о синяках, результате падения, подтвердив — как будто он нуждался в этом — то, что сообщила ему мать? Через две недели она пытается вернуться домой, но этого не происходит, потому что по пути ее убили, а тело сбросили с поезда.

Генри должен жениться на ней в феврале 1884 года, всего через четыре месяца. Его открытие должно было повлиять на чувства к девушке. Он считал ее нечистой, больной. Он много знает о гемофилии, возможно, больше любого из современных ему врачей. Он знает, к чему приведет женитьба на этой женщине: любой сын может родиться больным, а любая дочь — носителем. Брак с ней был бы катастрофой, немыслимой для него.

Я дохожу до Бейкер-стрит, но сесть в метро не могу. Поезда Юбилейной линии здесь не останавливаются из-за каких-то проблем с эскалаторами. Я сажусь в 189-й автобус. Он подвозит меня ближе к дому, чем метро. Мне совсем не нравится то, что я думаю о своем прадеде — над моими мыслями не властны ни расстояние, ни время, даже прошедшие сто лет.

Если Генри был способен устроить уличное нападение, чтобы познакомиться с девушкой, мог ли он также организовать убийство, чтобы не жениться на ней? Конечно, эти преступления несопоставимы. Сэмюэл Хендерсон практически не пострадал, тогда как Элинор безжалостно задушили. Но зачем прибегать к таким ужасным средствам? Не проще ли расстаться с девушкой? Бросить ее. Разгневанный отец мог поместить объявление в газете, назвав Генри Нантера легкомысленным бездельником, который играет чувствами женщин, человеком, которого следует избегать и от которого нужно защищать дочерей. Говорят, отец Оливии Бато собирался предпринять такой шаг. Знал ли об этом Генри? Здесь нужно вспомнить, что Сэмюэл Хендерсон, будучи адвокатом, должен был разбираться в подобных вещах. Будущий лорд Нантер был лейб-медиком, гордился своей репутацией, ведь от нее полностью зависело его благополучие. В молодости королева Виктория придерживалась таких строгих моральных принципов, что они с принцем-консортом отказались принять женщину, которая сбежала от мужа и сочеталась браком с другим. Она никогда не одобрила бы поведение одного из своих врачей, публично объявившего о помолвке с уважаемой и добродетельной молодой женщиной, с полного согласия ее родителей, а затем бросившего невесту.

Как ни ужасно это звучит, может, Джуд права и Генри убийца?

26

Жаль, что я не выложил все это Лахлану — тогда у меня была бы возможность выслушать его мнение. Он разобрал бы мою теорию со свойственной ему рассудительностью. А может, сказал бы, что все это странно и смешно, потому что, по словам Ибсена, «ведь так не делают».

Конечно, не может быть и речи о том, что Генри убил Элинор сам, то есть собственными руками. Однако личное участие не является необходимым условием преступления. Заплатил ли он Джорджу Байтфорду, чтобы тот убил девушку?

Я почти исследовал то, что связано с Байтфордом. Для биографии Генри мне казалось достаточным прочитать газетные статьи о смерти Элинор, расследовании, суде и казни. Очевидно, теперь этого мало. В одном из томов «Знаменитых судебных процессов Британии» содержится более подробный рассказ о Байтфорде, о его жизни и смерти; вероятно, в сборник это дело включили не из-за интереса к самому преступнику и не потому, что совершенное им убийство было каким-то необычным, а благодаря личности жертвы и ее отношениям с будущим лордом Нантером. Мой следующий шаг — взять эту книгу в Лондонской библиотеке.

Пока я этого не сделал, нет особого смысла строить какие-либо догадки, к примеру, о связи Генри — а также семейства Брюэр и Доусон — с Девонширом или Большой западной железной дорогой. И вообще любые догадки. При всем при том мне хотелось бы поговорить об этом с Джуд. Раньше она радовалась возможности обнаружить еще одно свидетельство неблаговидного поведения Генри и с удовольствием брала на себя роль адвоката дьявола, но теперь я точно знаю, что ей будет не интересно и она усталым голосом спросит, неужели мы опять должны говорить о нем.