Море играет со смертью - Влада Ольховская Страница 69

– А я к профессиям не ревную. Опять же, то, что ты занята, намекает, что у тебя не будет времени выдумывать бредовые стратегии и ложиться под какого-нибудь полуспившегося грузчика.

– Ты думаешь, что это все… Ты просто не знаешь. Если честно, не хотелось портить впечатление о себе. Но придется – уж лучше так… Петр ведь был вторым моим мужем, а первым – спасатель, к которому я тебя направляла…

– Я знаю, – прервал ее Марат. – Он мне уже похвастался. Такой гном на стероидах. И что?

– Его Борис зовут. Вот его я когда-то любила… Очень. Тогда у меня это легко получалось. Первый раз всегда легко получается: еще не знаешь, как можно обжечься, и двигаешься без тормозов. Мы с ним рано поженились, и это оказались непростые годы, но хорошие… Когда любишь кого-то, многое выносить проще. Я думала, это будет длиться вечно – всю нашу личную вечность, разумеется.

– Но он начал требовать, чтобы ты ушла с работы?

– О нет, он слишком хорошо знал меня, чтобы требовать это – или вообще хоть что-то. Все закончилось неожиданно, по-своему нелепо и страшно. Меня направили на сложное задание, вот как это… Может, даже сложнее. Обвал шахты, труднодоступная местность, от аэропорта добираться хрен пойми как… Плюс постоянное напряжение там: неизвестно еще, сколько мертвых, сколько выживших, жены и прочая родня рвутся в бой, плачут дети, нервные срывы… Боря как будто предчувствовал что-то. Он просил меня не ехать. У него было другое задание, он не мог сопровождать меня. Он и меня уговаривал остаться, ему казалось, что я не готова, не сейчас. Он не понимал, почему я согласилась… А я не могла, просто не могла. То, что всегда вело меня вперед, не отпускало и теперь. Я поехала туда, проработала пару дней – и потеряла ребенка.

Такого Марат точно не ожидал. Он предполагал, что муж подал на развод из-за того, что она не подчинилась его требованию. Тот бурдюк-спасатель вполне походил на человека, способного на это… Но ребенок? Откуда? Новость настолько ошарашила, что Марат не знал даже, что сказать, что спросить…

– Какого ребенка? – только и смог произнести он. Прозвучало сдавленно, почти жалко.

– Того, о котором я даже не знала. Во время беременности бывают кровотечения… Уже это было первым указанием, что не все в порядке, что нужна помощь врачей. Но я решила, что просто так цикл сбился. Я на многое не обратила внимание: что стала слабее, что сделалась раздражительней, что появились непонятные боли… Поэтому Боря и не хотел меня отпускать. Он думал, что я болею. Я тоже начинала беспокоиться, но обо всем позабыла, когда узнала о том задании. «Я» отошла на второй план, моя семья, мой муж… Я сама себе казалась неуязвимой и бессмертной. Но это так, обман сознания. Мое тело не было готово к такому физическому и эмоциональному напряжению, случился выкидыш, да еще и тяжелый… Я надолго загремела в больницу.

– А твой муж?

– Пытался меня понять. Пытался меня простить.

– За что простить? – возмутился Марат. – Ты же не знала!

– Но догадывалась… Женщина не может не заметить таких перемен в себе, Марат. Я просто игнорировала инстинкты, убеждала себя, что это в пределах нормы. Я знала, что возможен и другой вариант… Мне просто не хотелось принимать его, я не была готова. Тупой поступок, детский. Я схватилась за то задание, чтобы отвлечься от всего. Отвлеклась! Стараясь заглушить плач несуществующего младенца, я убила настоящего.

– Ну глупости же! И ты, психолог, позволяешь себе такое говорить? А если бы другая женщина такое рассказала, ты бы и ее кинулась обвинять?

– Другим можно, мне нельзя, – вздохнула Полина. – Я ведь хотела спасать всех, всегда… А не спасла в итоге самого важного человека. Боря всегда очень хотел детей. Он пытался принять то, что случилось, и двигаться дальше, но у него не получалось. У меня тоже не получалось, я чувствовала себя виноватой перед ним. Вот так любить, как раньше, мы больше не могли. Мы долго притворялись, но все-таки решились на развод. Это было правильно для нас обоих.

– Полина… Я не хочу, чтобы это прозвучало жестоко, но скажу как есть. Я понимаю, что это очень важно для тебя. Но это не делает тебя хуже и ничего для меня не меняет.

– Я знаю, – кивнула она. – Зато это многое меняет для меня. После того случая я… Я уже многого не могу. Угасло, и все. Работать могу, а вот дать тебе то, чего ты ждешь… Нет. Именно поэтому просто гулять с тобой, просто ходить на свидания и вообще любое «просто» я не приму. Извини. Рада была знакомству.

Она поднялась и ушла, не дожидаясь его ответа, а Марат почувствовал нарастающую обиженную злость. Это лицемерие никак не вязалось с Полиной, к которой его тянуло. Она так легко давала другим правильные советы – и не собиралась следовать им сама. Она все понимала, просто не хотела менять жизнь, которую кое-как построила.

А ведь он даже не предлагал еще серьезных перемен! Что он, замуж ее позвал? Или детишек нарожать? Нет, просто пригласил на свидание – потому что сам не был готов к большему, и она знала, почему. Разве не логично им обоим начать с малого?

Оказалось, что нет.

Значит, пусть «нет» и останется. Обида крепла, и Марат ее не сдерживал. Он чувствовал себя дураком, который наляпал столько ошибок, что и непонятно, откуда их шлейф тянется. Хотелось вернуться в Москву, закрыться у себя, напиться – не на тусовке, в одиночестве. Ослабить внутренний узел напряжения и надеяться, что потом станет легче.

Или не станет. Кругом одни иллюзии.

Он больше не искал Полину, а она, похоже, осознанно избегала его. Они так и не увиделись за весь день, ну а к вечеру за ворота проехали два автомобиля такси, прибывшие за съемочной группой. Марат без сомнений устроился рядом с ассистенткой режиссера, имя которой он с трудом вспомнил, а потом благополучно забыл снова.

Все закончилось, пришло время возвращаться к старой жизни – и не думать, будто из нее так легко вырваться.

* * *

Море был спокойное, как будто уставшее, сонно извивающее волны маленькими водоворотами у самого берега. Ветер скользил над ним, осторожно касался, а потом далеко разносил соль. Полина чувствовала эту соль на губах. От моря пахло свежестью скошенной травы, откуда-то со стороны долетал запах меда, ставший уже привычным. Все цвело. Продолжалось