Наталья Александрова - Зеркало Лукреции Борджиа Страница 7

– Что со мной? – прохрипела Людмила.

– Обморок, это бывает от перемены давления… – сказала соседка. – Что сейчас чувствуешь? Голова болит? Тошнит?

Людмила на все вопросы мотала головой. У нее и правда ничего не болело.

Прибежала испуганная стюардесса со стаканом воды, от вида ее ядовито-рыжих волос Людмилу затрясло, и снова заложило уши, и показалось, что на лицо положили пыльную тряпку.

– Ох ты! – Соседка хлопнула ее по щеке и поднесла к губам стакан.

Вода была ледяной, и Людмиле стало немного легче. Соседка между тем посмотрела ей в глаза, велела высунуть язык, нажала какие-то точки за ухом.

– Не бойся, я врач, – сказала она, – вроде бы ничего такого… слушай, ты не беременна?

– Я? – удивилась Людмила. – Да я…

Она хотела сказать, что она вдова и, разумеется, не беременна, но против воли начала считать. Антон умер… еще месяца не прошло, послезавтра как раз будет. А у нее… было у нее что-то в этом месяце или нет? Со смертью Антона все мысли разбежались. А когда должно быть? Черт, календарик, где отмечено, она оставила дома. Может, в мобильнике есть? Ах да, он же отключен…

Во взгляде соседки промелькнуло удивление – ну, мол, и тетеха, не может простые вещи запомнить!

– Не думаю… – голос Людмилы звучал неуверенно, – я…

Антон болел недолго, всего дня два или три. А до того были ли они близки? Людмила с горечью осознала, что не помнит, когда же это было в последний раз. Муж был занят, приходил поздно, всегда чем-то озабочен. Она не спрашивала, чем, знала, что он отмахнется, отговорится делами. А какими делами, ее и не интересовало. А что ее интересовало, чем она занималась? Да ничем, не вспомнить сейчас. Отец брал ее иногда на официальные приемы в качестве своей дамы. С тех пор как умерла ее мать, у отца не было официальной жены. Людмила не очень любила бывать на приемах, но ей не приходило в голову отказывать отцу, это ни к чему бы не привело. Там она привычно выслушивала сдержанные комплименты от коллег отца, рассеянно улыбалась перед фотокамерами, выпивала бокал шампанского и все время искала взглядом отца – вот, он кивнул, значит, можно уходить, водитель уже предупрежден и ждет у подъезда. Отец редко возвращался с ней вместе.

– Да с чего вы так решили? – Людмила поймала вопрошающий взгляд соседки.

– По некоторым признакам, – усмехнулась та, – но я могу и ошибиться. Возможно, просто перепад давления… Или переутомилась…

– Да-да. – Людмила рассказала про революцию в Сиаме и про свой неудачный отдых.

Они познакомились, соседку звали Верой, она работала хирургом в крупной клинике и летала в Ангарск в командировку. Они поболтали немножко, потом Вера сказала, что ей надо выспаться, потому что прямо с самолета она поедет в клинику, не может себе позволить пропустить день. Людмила почитала старый, затрепанный журнал и неожиданно для себя снова заснула.

Посадка прошла неплохо, командир корабля оказался мастером своего дела. Никто не встречал Людмилу, не провожал в ВИП-зал, не суетился рядом. Она попросила у Веры телефон и позвонила отцу.

– Михаил Николаевич проводит совещание, – сказала секретарь, – ой, Людмила Михайловна, это вы? Мы так за вас волновались! Я звоню-звоню…

– Передайте отцу, что со мной все в порядке! – неожиданно для себя Людмила резко прервала секретаршу. – Я скоро буду дома!

– Как поедешь? – спросила Вера, когда они вышли на улицу, где, как водится в Петербурге осенью, шел мелкий нудный дождь.

– Такси возьму. Вон, предлагают недорого!

– С ума сошла! – Вера буквально вырвала Людмилин чемодан из рук какого-то мужичка с бегающими глазами. – Сдерет семь шкур и довезет ли, еще неизвестно…

Они вызвали такси по телефону и подождали совсем немного.

– Не хотела брать машину, мне тут близко, да ладно уж…

– Я заплачу! – встрепенулась Людмила.

На прощанье Вера сунула Людмиле свою визитку – мало ли что понадобится.

– Ну, будь здорова, подруга! – Она сильно сжала Людмиле руку. – Тест купи и проверься на всякий случай!

«Быть не может, – отмахнулась Людмила, – с чего это вдруг?»

Они жили с Антоном почти три года, сразу после свадьбы отец сказал ей, чтобы с ребенком подождали, она еще молодая, успеется. А то начнутся пеленки-распашонки, осядет она дома, сначала с пузом, потом с ребенком, растолстеет, обабится…

Людмила не спорила – ждать так ждать, и правда успеется. Она привыкла, что отец все решает за нее. Врач выписал какие-то таблетки, их надо было пить регулярно, Людмила все время путалась и забывала, потом стала заметно поправляться, испугалась и бросила таблетки. Но никому не сказала.

И ничего не было почти год, но вообще-то у них с мужем секс был довольно редко, раза два-три в месяц. Или еще реже? Не вспомнить… Ей хватало, а вот хватало ли ему? Муж был очень занят, говорил, что его выматывает работа. Людмила не настаивала. И вот теперь вдруг беременность. Не может быть!

Такси остановилось против ворот, которые вели во двор. Их семья занимала целый этаж большого дома в центре города. Дом очень красивый, построенный известным архитектором в начале прошлого века, собственно, не дом, а целый ансамбль, включавший еще два флигеля и большой двор. С последней, четвертой, стороны двор окружала глухая стена, да не из простого кирпича, а выложенная мозаикой. Во дворе были высажены маленькие елочки, цветники и стояли лавочки, на которых никто никогда не сидел – не те люди жили в доме, чтобы их бабушки посиживали на лавочках. Под двором был подземный гараж.

Конечно, был у Людмилиной семьи и загородный дом, но отец не любил там бывать зимой – утром, говорил, долго ехать на службу. Людмила тоже не большая любительница зимних развлечений – как-то мимо нее проходят все эти лыжи и сноуборды, не любит она холод и темноту, не радуют ее посиделки у камина. Изредка наезжал туда брат в чисто мужской компании, приглашали иногда и Антона. Что уж они там устраивали, Антон ей не рассказывал, только, вспоминая, морщился, как будто испытывал застарелую боль.

Ворота не шелохнулись, несмотря на то что водитель упорно сигналил, наконец открылась маленькая кованая калиточка, и вышел злой охранник.

– Ну чего ты встал тут? – напустился он на таксиста. – Порядков не знаешь? Вчера из аула приехал, забыл, какой это дом? Так я и буду пускать разных-всяких!

Лицо его было красным от злости, маленькие глазки утонули в толстых щеках.

– Сергей. – Людмила открыла окно со своей стороны. – Это я…

– Людмила Михайловна! – Голос сразу изменился, парень залебезил: – Простите, не видел вас. Не думал, что вы на такой машинешке… Сейчас открою!

Он побежал суетливо, обширный его зад при этом некрасиво трясся. Людмиле никогда не нравился этот охранник – толстый, неопрятный какой-то. При встрече преувеличенно лебезит, в глаза заглядывает, а все равно видно, что хам.

Машина въехала во двор и остановилась у самого подъезда. Водитель нехотя вытащил Людмилин чемодан и уехал, не поблагодарив за щедрые чаевые. Выскочил консьерж, подхватил чемодан и побежал вперед, распахивая перед ней все двери.

Анна Ивановна стояла на крыльце. При виде Людмилы она всплеснула руками, в глазах ее был самый настоящий ужас.

Людмила покосилась на себя в зеркало и усмехнулась. Да, здесь, в этом доме, самовязаный теткин свитер явно неуместен, она в нем выглядит как беженка.

– Людочка, милая, ну как же так? – Анна Ивановна так долго работала у отца, что иногда позволяла себе вольности.

– Все хорошо. – Людмила слабо улыбнулась. – Наконец-то я дома… дом, милый дом!

Этаж был разделен на три квартиры: самую лучшую – семь окон на проспект – занимал отец, справа были апартаменты брата, четыре или пять комнат, Людмила редко там бывала, ей было некомфортно в просторных полупустых помещениях. Брат жил там вдвоем со своей новой женой, она была актрисой, брат как раз спонсировал новый сериал, и она вечно пропадала на съемках и телевизионных тусовках, квартирой совершенно не занималась.

У них с Антоном квартира была меньше всех – всего три комнаты, спальня, кабинет Антона и маленькая гостиная. Они редко звали гостей, а уж если было нужно, пользовались общей столовой и холлом. Очень редко вся семья собиралась за общим столом.

Внезапно силы оставили Людмилу, она покачнулась и оперлась о стену.

– Ванну, – сказала она подбежавшей Анне Ивановне, – потом поесть чего-нибудь и лечь…

– И правильно, – тараторила Анна Ивановна, – и нечего было в этот Сиам ехать. Ишь выдумали узкоглазые эти революцию какую-то! Работать не хотят, вот и бузуют!

Через десять минут была готова ванна, и воды с лимоном Анна Ивановна принесла прямо туда. Она дело свое знала, не зря много лет у отца проработала. Отец не любил горничных – шныряют, говорил, по дому, подслушивают, потом сплетни разносят. Жила постоянно у них только Анна Ивановна, уборщицы были приходящие.