Ольга Новикова - Каждый убивал Страница 7

– То-то оно и видно. Настоящая мать никогда не бросит беззащитного грудничка, – с явным удовольствием поучает старичок. – Не тяните с потомством! Хотя… Моя дочь…

– Ближе к делу! – обрывает его Глеб.

Выясняется, что старикан раньше уже видел подозреваемую. Им подозреваемую. Почему сразу не сказал? Видимо, умалчивал об этом, чтобы заслужить лавры очевидца, нечаянно впустившего убийцу. Не похоже, что сам как-то замешан в преступлении. Но никакую нитку нельзя обрывать.

Тем временем старикан явно нехотя признается, что никогда не был свидетелем конфликта между пострадавшей и брюнеткой, и тут же радостно добавляет, что несколько раз наблюдал, как подозреваемая выходила из подъезда вместе с сожителем пострадавшей.

– Были ли какие-нибудь признаки того, что между ними существуют интимные отношения?

– Конечно! Она всего лишь парикмахерша, а он открывал перед ней дверцу машины, и они куда-то вместе уезжали.

Обычная вежливость или мало-мальская воспитанность в наше грубое время выглядят двусмысленно. «Ревность – неподтвержденный мотив», – записывает Глеб и, буркнув минимальное «спасибо» разочарованному старику, возвращается на место преступления.

8. Анжела

Домой Анжела едет в полном раздрызге. Не столько движется, сколько стоит в пробках. Вечереет, а Ника все еще не нашлась. Сил нет, как ее жаль. Но горе не сживешь скоро… Умей приноравливаться.

Пришлось учиться. Когда у тебя столько самых разных контактов, то прожорливое зло время от времени забирает знакомцев, даже если оно не целится, а просто выходит на большую дорогу хаотически пострелять. Из недавнего.

Неделю назад раздолбанная маршрутка наехала на жигуленок портнихи. Такой умелой, смелой, покладистой… Хорошо с ней было. Надо – и ночью приедет, заберет только что купленное платье, а к следующему вечеру вернет укороченным и подогнанным по фигуре. Какая бы спешка ни была – она всегда спокойна. Ответственно спокойна. Быстро оценивает объем работы, называет срок и никогда его не срывает. Не срывала… Шофер-лимитчик врезался прямо в водительскую дверцу «шестерки». Кузов всмятку, стойка ударила в висок портнихи – хотя бы не мучилась…

Есть смысл в этой смерти? Никакого. В последнюю встречу советовалась, какое авто пошикарнее купить на смену ее консервной банке. Словно предчувствовала, что броня понадобится… Не успела защититься от рока.

А дочка приятеля-банкира… Той сосулька пробила голову. Мгновенная смерть… Девочка шла по Воротниковскому от Дома Нащокина – я же и посоветовала ей посмотреть на эротичных ню тамошней выставки. Десятый класс – пора эстетически образовываться… Кто знал, что дворники там ни черта не делают и что оттепель начнется…

Горе – что море: ни переплыть, ни вылакать.

Свежая боль от пропажи Ники, смешавшись с только что вспомненными потерями, уже не так саднит, но равновесия, хотя бы зыбкого спокойствия не наступает. Что бередит душу, черт возьми?!

Анжела стучит по рулю, машина в ответ недоуменно гудит. И вдруг ей вторят из соседних авто. В чем дело? Высунувшись из окна, она видит, как по разделительной несется несколько черных джипов. На последнем стекла опущены, за ними – одинаковые квадратные рыла и дула, направленные прямо на нее. Точно бы выстрелили, если б узнали, что это именно она нечаянно спровоцировала выступление импровизированного оркестра возмущенных водителей. Никому не нравится куковать в пробке из-за того, что какой-то властный хмырь едет в субботу по личным делам.

Да что ж это такое! Разорви тому живот, кто неправдою живет! И уже вполне осознанно Анжела изо всех сил давит на клаксон.

Дорога наконец освободилась, движение наладилось, и сразу полегчало. Но все-таки почему я, стреляный-перестреляный воробей, впала в ступор?

Глеб… Забыла сказать ему про ковер! Явно же мочой от него несло. Нику душили – из нее и вылилось… Слишком долго я прождала этого инфернального субчика, да и сработала привычка дозировать добытую информацию…

Он со мной ничем не поделился…

Может, сам догадается? Все равно надо ему позвонить – сама не могу ни анализа ворсинок сделать, ни даже в Никин дом попасть. Там точно на Олега наткнешься. Увольте! Его усадили сторожить, не позвонят ли с требованием выкупа. Пустили козу в огород!

Что он им наплел про свои странные поиски? Зачем на карачках по полу ерзал? Подчищал место преступления?

Но Глеб не похож на полного идиота… Наоборот… На своем поле играет отлично, приятно за ним наблюдать – молчалив, нисколько не суетится, ситуацию держит под контролем и руководит незаметно, без раздражения, не срываясь ни на кого. Как только сказала ему про Светкину угрозу, сразу распорядился ее на допрос вызвать, не отложил на потом…

Интересно, каков он не на службе? Такие умельцы, бывает, теряются в обыденности… И он? Вряд ли…

Несмотря на то, что руки чешутся – так хочется действовать, Анжела не прикасается к мобильнику. Когда за рулем, он на немом режиме. Во имя безопасности – никаких порывистых движений. Прибавив скорости, она быстро доезжает до поворота к своему дому, притормаживает, дистанционным ключом открывает кованые ворота, осторожно паркуется во дворе и только тогда берет айфон.

Черт, среди пропущенных – звонок главреда… Палец сам, без заминки нажимает на «позвонить». Добросовестное исполнение разумных – разумных и только – служебных обязанностей. На том стоим. Главное – приучить газетных начальников к своей системе. Я вас не подставлю, но и вы меня не сдавайте. На сочетании дисциплины с личной свободой взросло ее журналистское имя.

– Мон Анж, – слышит она в трубке бесцветный голос, который по незнанию сперва принимала за женский.

Шеф когда-то подцепил ее на одной официальной до тошноты тусовке.

– К тебе поедем или ко мне? – небрежно так бросил, даже в глаза не глядя.

Мужик невысокого росточка, лысый, но с большим эго. Распознав в нем известного газетного менеджера, расхохоталась от души. Шестым чувством поняла, что это всего лишь проверка на вшивость. И комплимент ее женским чарам. Никогда не лишний.

Оценила его смелость. Как раз тогда все цитировали пассаж из ее материала про харрасмент: «На предложение начальника “Дай мне!” или в облегченном варианте: “Мать, когда мы с тобой переспим?” – девушки у нас уходят с работы. А надо в суд! В суд!»

Слово за слово… Недалеко пошел, да рой нашел. Шеф сделал вид, что спонтанно предложил поработать у него, а на самом деле изучил вопрос: читал даже мелкие заметки в не самых раскрученных изданиях.

Она тогда писала для глянца без обязательств со стороны работодателей. Жуть как неуютно. Касательно денег и занятости – то густо, то пусто. Что первым предложат, то и хватаешь, чтобы на бобах не остаться. Правда, никогда не демпинговала свою профессию. За копейки не работала, и все равно попадала в нелепые ситуации… Соглашаешься слетать на кинофестиваль в задрипанную Анапу – и пропускаешь знаковую вечеринку в Монако, на которую зовут в последний момент. С оплатой всего-всего, включая бар в пятизвездном бунгало. Кусаешь локти, но даже никакого урока извлечь нельзя – во имя чего от средненького отказываться? Раз-другой покочевряжишься – и останешься у разбитого корыта. Тяжело, когда не ты выбираешь, а тебя…

Еще и мелочь всякая не боится подплыть с самыми неуместными предложениями. Ограды вокруг тебя – никакой. Сама соображай, кого отшивать, а кого не стоит. Выучилась одним взглядом или даже просто излучением, как электрический скат, парализовать мальков. Пригождается и сейчас, когда находишься под защитой мундира респектабельной благополучной газеты.

Обхождение теперь самое галантерейное, весь пакет социальных услуг, реальная помощь в покупке билетов, заказе гостиниц… И вот таких неожиданных звонков – минимум.

– Извини, голуба, что отвлекаю… От чего, кстати? – не торопясь интересуется Василич.

«Говорить или нет?» – мгновенно зажигается в голове Анжелы. Понятно, что шеф – человек вымуштрованный, спрашивает из вежливости… ну и из здравого соображения, что приближенным время от времени надо помогать. Никакие не чуйства, чистая прагматика: за реальную заботу получаешь преданность, замешенную на благодарности. Из государственных чиновников это мало кто понимает, а вот так называемые свободные предприниматели с крупными состояниями – почти все стараются установить человеческий контакт.

Так промолчать? Анжела все еще колеблется, но задрожавшие губы сами рассказывают про Нику.

– Я позабочусь, чтобы верные люди лично присмотрели… за филейчиками, – не заставляя себя просить, обещает Василич. Булгаковской шуточкой снижает пафос и – к делу. Без короткой паузы, в которую можно бы вклинить «спасибо». – Слетай сегодня в двадцать один на прием в «Пушкине» – я сам обещал быть, но никак… А игнорировать не хотелось бы. Выручишь?…