Алексей Макеев - Проказы разума Страница 7

Я вернулся в палату, Георгий Сухарев сообщил мне, что приходила медсестра и просила меня зайти в ординаторскую к доктору Фролову, что я и не замедлил сделать. По проторенному пути дошел до ординаторской, открыл одну дверь, вошел в «предбанник», а вторая дверь в саму ординаторскую оказалась приоткрытой. Я собрался было постучать в нее, но тут услышал голоса – Фролов разговаривал с медсестрой Любой. Я, чтобы не прерывать их, решил немного постоять в «предбаннике», подождать, пока они закончат разговор. А беседа была очень интересной, и я, хоть и нехорошо подслушивать, грешен, навострил уши.

– Люба, так что там случилось с этим пациентом… – требовательно сказал Фролов и замолчал, ожидая, когда девушка подскажет ему фамилию умершего, что она и сделала.

– Леонидом Шутовым.

– Вот-вот, Шутовым… – подхватил врач.

– Понятия не имею, – вздохнув, сокрушенно проговорила Люба. – Странная смерть какая-то. Гладышев этот из того же бокса, что и покойный, выскочил в коридор и стал звать на помощь. Я выбежала и отправилась следом за ним в палату. У Шутова уже агония. Я стала проводить непрямой массаж сердца, а Гладышева отправила за вами. Кстати, я его вызвала, скоро он должен подойти. Дальше, Андрей, ты сам знаешь, что было.

«Демократичный врач этот Фролов, – подумал я, – раз позволяет младшему медицинскому персоналу на «ты» к нему обращаться».

Фролов между тем продолжал:

– Отравить его никак не могли?

– Например? – удивилась Люба.

Андрей Михайлович помялся, прежде чем заговорить. А когда заговорил, начал издалека.

– Препарат ты готовила?

– Я-а, – изумленно протянула медсестра.

– Каким образом?

– Ну-у, как каким? – недоуменно произнесла девушка. – Налила в емкость физраствор, добавила мексидол, подписала маркером фамилию «Шутов» и, как обычно, сложила на тележку. Я всегда и всем так растворы готовлю, да и остальные медсестры тоже. Потом стала развозить препараты по палатам и ставить пациентам капельницы.

– Кхм. – Фролов кашлянул, а затем чуть смущенно произнес: – А ты оставляла препараты без надзора?

– Послушай, Андрей! – с нотками возмущения воскликнула медсестра. – Зачем эти экивоки? Говори прямо, к чему ты ведешь?

Врач помедлил с ответом.

– Ну, видишь ли, Любаня, смерть Шутова смахивает на отравление, вот я и думаю, не подмешал ли кто какую-либо дрянь в приготовленный тобой раствор.

Когда медсестра заговорила, в ее голосе слышалось сдерживаемое раздражение.

– Ах, вот оно что! Ты хочешь сказать, что по моему недосмотру кто-то в приготовленный мною раствор подмешал яд? А может быть, это сделала я сама? – уже насмешливо спросила девушка.

– Да нет, нет, что ты, Люба! – оправдываясь, ответил Фролов. – Но мало ли… Вдруг ненормальный какой-то нашелся. У нас в отделении их, сама знаешь, полно.

– Нет! – довольно активно запротестовала медсестра. – Никто и ничего подмешать в препараты не мог. Оставляла я тележку возле входа, всего лишь на несколько минут, пока ставила капельницы, она находилась на виду, так что никто к ней не подходил, я бы увидела.

– Но, понимаешь, дорогая, – мягко произнес врач, и я удивился этому обращению «дорогая», видать, у врача и медсестры были более близкие отношения, чем отношения, предусмотренные между доктором и медсестрой, – если вскрытие покажет, что в крови Шутова находится яд, у тебя возникнут большие проблемы.

– Чушь какая! – фыркнула Люба. – Не может у него в крови ничего быть. Умер он от сердечной недостаточности… я так думаю, – добавила она неуверенно.

– Да, да, – как-то рассеянно согласился Фролов. – Вполне возможно, но мы с тобою должны быть во всеоружии, если вдруг выяснится, что Шутов умер в результате отравления. Нужно готовиться к худшему варианту развития событий.

– Патологоанатом Семен Тихонов твой друг, – раздумчиво проговорила девушка. – Тихонов учился с тобой в одном институте. Ты с ним на короткой ноге. Можно будет как-то заранее узнать результаты вскрытия?

Как я понял, морг находился здесь же, на территории больницы, и вскрывать Леонида должны будут здесь же.

– Да, Люба, я, конечно, постараюсь выяснить до объявления официального ответа экспертизы, что же там произошло с этим самым Шутовым, и повлиять на ситуацию. Не беспокойся.

Раздался негромкий звук поцелуя, а затем девушка спросила:

– Ни у кого не возникает вопрос, почему у нас с тобою в одни и те же дни дежурства?

– Не думаю, – усмехаясь, ответил Фролов. – Мы же с тобой не афишируем наши отношения.

В этот момент я перемялся с ноги на ногу и паркет под моею ногой хрустнул.

– За дверью кто-то есть, – произнес доктор.

Раздался шум отодвигаемого стула – видимо, он стоял на пути Фролова – и его шаги. Я открыл находившуюся сзади меня дверь, выскочил в коридор и вновь медленно стал входить в «предбанник» как раз в тот момент, когда Андрей Михайлович выглянул в него. Не знаю, догадался ли врач, что я подслушивал за дверью, или в самом деле только вошел в «предбанник», во всяком случае, по этому поводу он ничего не сказал, зло посмотрел на меня и спросил довольно грубо:

– Чего вам?

– Извините, Андрей Михайлович, – пробормотал я, делая вид, будто растерялся. – Вы меня вызывали.

На высоком лбу доктора собрались морщины, явно говоря о работе его мысли, затем морщины разгладились.

– Ах да, вы тот самый Гладышев, – вспомнил он.

– Верно. Разрешите войти?

– Проходите. – Он шире раскрыл дверь в ординаторскую.

Я вошел в уже описываемую мной ранее комнату, где за вторым столом рядом с ним на стуле сидела медсестра Люба. Увидев меня, она поднялась и покинула ординаторскую.

– Присаживайтесь, – предложил мне Фролов.

Я сел на место девушки, а он уселся в кресло за стол со стоявшим на нем компьютером.

– Давайте запишем кое-какие данные о вас, – начал Андрей Михайлович. – Расскажите, пожалуйста, как вы очутились в больнице, что с вами произошло.

Я коротко рассказал врачу о том, что случилось со мной, а также рассказал о моем самочувствии.

Врач записал так называемый анамнез – рассказ больного о своей болезни, потом, оторвав взгляд от монитора, перевел его на меня.

– А теперь вспомните, пожалуйста, события, которые предшествовали тому моменту, когда вы пришли в ординаторскую и позвали меня на помощь к Леониду Шутову.

Я пересказал Фролову все, что он требовал. Эту часть нашей беседы он не записывал, молча выслушал с видом удовлетворенного человека кивнул, а затем заявил:

– Игорь Степанович, я бы очень хотел, чтобы вы об этом случае помалкивали. Не следует будоражить лишний раз страстями обитателей отделения. Прошу вас не говорить никому – ни больным, ни врачам, ни медсестрам.

– Не вопрос, – пожал я плечами и тут же вспомнил, что уже рассказал Георгию Сухареву, который, с его жаждой деятельности и излишней разговорчивостью, обежал всех в отделении и растрезвонил. Но, как говорится, слово не воробей, вылетело – не поймаешь.

– А если вдруг придет следователь? – поинтересовался я.

– Если придет следователь, разумеется, вы должны говорить ему всю правду и отвечать на все его вопросы, – чуть заметно покривил в усмешке Андрей Михайлович губы. – Но я не думаю, что следователь нас посетит. В больнице, случается, умирают пациенты, так что это, можно сказать, ну, не рядовой, но обычный случай.

В этот момент дверь отворилась, в комнату вошла Люба и положила на стол перед Фроловым лист бумаги.

– Результаты дуплексного сканирования артерий, Андрей Михайлович, – проговорила она, развернулась и вышла из ординаторской.

– Ничего серьезного? – спросил я после того, как доктор дочитал до конца результаты обследования моих артерий.

– Да так, мелочи, Игорь Степанович, – ответил Фролов. – Бляшки пять процентов, это ерунда. У вас, в общем-то, ничего серьезного.

– Ну, так инсульт у меня все-таки был?

Прежде чем ответить, врач побарабанил пальцами по столу, видимо, соображая, как мне, дилетанту в медицине пояснить, что же со мною случилось. Наконец, очевидно, выстроив в голове ответ, сказал:

– Как такового инсульта у вас не случилось. Иными словами, в полной мере он не проявился, мы вовремя блокировали его. Вообще инсульт бывает двух видов – ишемический и геморрагический. Геморрагический от слова гемо – кровь. Это отрыв или разрыв сосуда, кровоизлияние в мозг. А ишемический – закупорка сосуда вследствие, скажем, образования бляшек или тромба, который закрывает просвет, и кровь перестает поступать к определенному участку головного мозга. У вас в результате аварии, по-видимому, на короткое время было нарушено мозговое кровообращение, а теперь оно восстановилось… Я понял, к чему вы опять завели этот разговор – к выписке. Но я вам уже говорил, что если уж попали сюда, то две недели придется у нас отбыть. Вот, пожалуй, и все, что я могу вам сказать, Игорь Степанович.