Пер Валё - В тупике Страница 7

— Из направления полета пуль. Из того, как лежали гильзы.

— Так. Дальше.

— Мы считаем также, что преступник дал три очереди. Первую слева направо и поразил ею несколько лиц, которые сидели в передней части автобуса, тех, которые на схеме обозначены номерами один, два, три, восемь и девять. Единица — это водитель, а двойка — Стенстрём.

— А потом?

— Потом он обернулся, наверное, направо и второй очередью застрелил четыре лица в задней части автобуса, опять-таки слева направо. Он убил номера пять, шесть и семь и ранил номер четыре, то есть Шверина. Шверин лежал навзничь в проходе сзади. Мы объясняем это тем, что он сидел на продольном сиденье с левой стороны и успел подняться. Следовательно, его зацепил последний выстрел.

— А третья очередь?

— Вновь вперед, на этот раз справа налево, — сказал Мартин Бек.

— Минутку, — перебил его Хаммар. — Сколько времени необходимо было на эту стрельбу? Выпустить очередь вперед, обернуться, выстрелить назад, вновь направить оружие вперед и заново зарядить его?

— Поскольку мы еще точно не знаем, какое оружие было у преступника… — начал было Колльберг, но Гюнвальд Ларссон перебил его:

— Около десяти секунд.

— Как он выбрался из автобуса? — спросил Хаммар.

Мартин Бек кивнул Эку и сказал:

— Это твое задание. Прошу.

Эк пригладил седые волосы, откашлялся и начал:

— Открыта была передняя входная дверь. Вероятнее всего, что убийца вышел через нее. Но чтобы открыть ее, ему сначала надо было пройти по салону, протянуть руку над водителем и повернуть ручку.

Эк снял очки, протер их платочком и подошел к схеме.

— Здесь изображен автомат для открытия дверей. Ручка, которая открывает и закрывает двери, размещается слева от руля, впереди, и немного наискосок от бокового окна и может иметь пять разных положений.

— Что-то я не могу понять, — сказал Гюнвальд Ларссон.

— В горизонтальном положении, или в первом, обе двери закрыты, спокойно продолжал дальше Эк. — В положении втором, одно движение вверх, открывается задняя дверь, в положении третьем, два движения вверх, открываются обе двери. Ручка поворачивается также вниз, положения четвертое и пятое. Одно движение вниз — открывается передняя дверь, два вниз вновь-таки открываются обе двери.

— Подытожим, — сказал Хаммар.

— Итак, — сказал Эк. — Человек, стрелявший от задних дверей, должен был пройти к переднему сиденью, наклониться над водителем, который лежал на руле, и повернуть ручку в положение четвертое. Тогда открылась передняя дверь, именно та, которая осталась открытой, когда прибыла полиция.

Мартин Бек сразу ухватился за нитку.

— И в самом деле, есть признаки, которые показывают, что последние выстрелы были сделаны тогда, когда преступник двигался по проходу в переднюю часть автобуса.

— Чисто окопная тактика, — заметил Гюнвальд Ларссон. — Круговая.

— Гюнвальд минуту тому назад весьма метко прокомментировал, что он ничего не понимает, — сухо сказал Хаммар. — Это свидетельствует о том, что преступник был ознакомлен с автобусом, разбирался в его приспособлениях.

— По крайней мере, умел открывать двери, — уточнил Эк.

В комнате наступила тишина. Хаммар наморщил лоб. Наконец он сказал:

— Следовательно, вы считаете, что кто-то встал посреди автобуса, перестрелял всех, после чего пошел себе прочь? И никто не среагировал? И водитель ничего не заметил в зеркальце?

— Нет, — сказал Колльберг. — Не совсем так.

— А как?

— Кто-то сошел задней лестницей с верхнего этажа автобуса со снятым с предохранителя автоматом, — сказал Мартин Бек.

— Кто-то, кто сидел там какое-то время один, — прибавил Колльберг. Кто-то, кто выжидал удобного момента.

— Водитель может знать, что на втором этаже есть пассажиры? — спросил Хаммар.

— На лестнице вмонтирован фотоэлемент, — ответил Эк. — Он передает сигнал на счетчик, который размещается на щитке управления. После каждого, кто проходит наверх передней лестницей, счетчик прибавляет единицу. Таким образом, водитель все время знает, сколько пассажиров сидит наверху.

— А когда автобус остановился, счетчик показывал нуль?

— Да.

Хаммар немного помолчал, затем сказал:

— Уж очень все кажется продуманным. Сумасшедший убийца так обстоятельно не может планировать своих поступков.

— Неужели? — сказал Гюнвальд Ларссон. — А тот сумасшедший в Америке в прошлом году застрелил с башни свыше тридцати человек. И точно все рассчитал. Даже взял себе еду.

— Да, сказал Хаммар, но одного он не рассчитал.

— Чего именно?

— Как оттуда выбраться, — ответил за Хаммара Мартин Бек.

Через семь часов, в десять вечера, Мартин Бек и Колльберг все еще сидели в Доме полиции на Кунгсхольмсгатан.

Следствие не стронулось с места. Раненый, находящийся в Каролинской больнице, был все в таком же тяжелом состоянии.

После полудня заявили о себе двадцать, свидетелей. Как выяснилось, девятнадцать из них ехали другими автобусами. Остался единственный свидетель, восемнадцатилетняя девушка, которая села на площади Нюбру и проехала две остановки, а там пересела в метро. Она сказала, что с нею вышли из автобуса еще несколько пассажиров. Водителя она опознала, но это было всё.

Колльберг нервно ходил взад и вперед, все время поглядывая на дверь, словно надеялся, что вот сейчас она дернется и кто-то ворвется в комнату. Мартин Бек стоял перед схемой на стене. Он заложил руки за спину и покачивался с носков на пятки — эту привычку он приобрел давно, еще когда был патрульным полицейским, и никак не мог от нее избавиться.

В этот миг в комнату вошел Хаммар.

— Завтра получите пополнение. Новые силы. Из провинции. — Хаммар сделал короткую паузу. Затем многозначительно добавил: — Это считается необходимым.

— Кого? — спросил Колльберг.

— Завтра прибудет какой-то Монссон из Мальмё. Вы его знаете?

— Я встречал его, — сказал Мартин Бек, не обнаруживая никакого энтузиазма.

— Я тоже, сказал Колльберг.

— А еще они хотят направить к нам Гуннара Альберга из Муталы.

— Парень что надо, — вяло сказал Колльберг.

— О других я не знаю, — сказал Хаммар. — Кто-то, кажется, приедет из Сундсвала.

— Ладно, — сказал Мартин Бек.

— Если, конечно, вы сами не разгрызете этого орешка раньше, — угрюмо сказал Хаммар.

— Конечно, — сказал Колльберг. — Что мы имеем? Факты свидетельствуют о том, что вчера вечером кто-то застрелил в автобусе девять человек. И что преступник, следуя известному международному примеру сенсационных массовых убийств, не оставил никаких следов, поэтому его не поймали. Он, конечно, мог наложить на себя руки, но если это и сделал, то мы ничего не знаем. У нас две существенные путеводные нити: пули и гильзы могут привести нас к оружию, которым пользовался убийца, а раненый может прийти в сознание и сказать, кто стрелял. Поскольку он сидел в самом конце автобуса, то мог видеть убийцу.

— Так, — сказал Хаммар.

— Это немного, — молвил Колльберг. — А особенно если Шверин умрет или окажется, что он утратил память. Он очень тяжело ранен. Мы, например, не знаем причины преступления. У нас нет ни одного порядочного свидетеля.

— Свидетель еще может найтись, — сказал Хаммар. — А причину убийства не трудись искать. Массовые убийства совершают психопаты, а основанием для этого часто служат их болезненные представления.

— Вот как? — сказал Колльберг. — Меландер знакомится с научной стороной дела. Наверное, скоро у него будут выводы.

— Наш лучший шанс… — сказал Хаммар и посмотрел на часы.

— Это внутренний розыск, — докончил за него Колльберг.

— Именно так. Из десяти случаев девять кончаются изобличением преступника. Не засиживайтесь долго. Это ничего не даст. Лучше, чтобы вы завтра были хорошо выспавшимися. Спокойной ночи.

Хаммар ушел, и в комнате наступила тишина. Через несколько секунд Колльберг, вздохнув, сказал:

— Что, собственно, с тобой творится?

Мартин Бек не ответил.

— Стенстрём? Да, конечно. Подумать только, сколько я этого парня ругал за все годы! А теперь он убит.

— На подмогу к нам прибывает Монссон, — сказал Мартин Бек. — Ты его помнишь?

Колльберг кивнул.

— Человек с зубочисткой, — сказал он. — Вообще-то я не верю в целесообразность массового поиска. Было бы лучше, если мы одни занимались расследованием. Ты да я и еще Меландер.

— Ну, Альберг, во всяком случае, неплох.

— Без сомнения, — сказал Колльберг. — Но сколько убийств он мог расследовать в Мутале за последние десять лет?

— Одно.

— Вот именно.

Вновь наступила тишина. Потом Мартин Бек посмотрел на Колльберга и спросил:

— Что делал Стенстрём в том автобусе?