Анатолий Безуглов - Изувер Страница 7

- Как Александр Карпович относился к своим детям? - спросил следователь.

- Борьку в свою веру обратил. Деловой... Не чихнет за просто так. Отец сызмальства приучил: получит в школе четверку - деньги на мороженое, пятерку - на кино. В институт поступил - на тебе пятьсот рублей.

- За что? - удивился Ворожищев.

- Ну, потрудился, мол, заработал.

- Так ведь институт сыну нужен, а не отцу.

- Вот и я говорила: кого ростите? - она сделала ударение на первый слог, отчего слово прозвучало как-то значительнее. - Он же сам потом, когда в старости будет ухаживать за вами, плату потребует...

- Это вы Александру Карповичу говорили?

- Наде. Она только молчит... Да и что с нее взять - на мужа, как на икону, молится, - баба Маня вздохнула. - Что вы хотите, сыну шестой годок шел, а ему бочонок подарили, чтобы деньги копил. Вот и вырос такой же, как папаша...

- А Лариса?

Мария Ивановна расплакалась. Внучатую племянницу она любила. Единственную из всех Ветровых. За ее приветливый нрав, доброту и бескорыстие.

- Поверите, - сказала старушка, - своих детей так не любила, как Ларочку...

Ворожищев поинтересовался, известно ли Марии Ивановне о психической болезни Ветрова-старшего.

- В первый раз слышу! - удивилась старушка. - По-моему, был отменного здоровья мужчина...

- А его брат, Иван Карпович?

- А что брат? - в свою очередь спросила баба Маня.

- Он ведь, говорят, покончил с собой. На почве шизофрении.

- С чего это взяли? Тоже был нормальный. На охоте погиб. Любил того, она щелкнула себя по воротнику, - вот под этим делом нечаянно и выстрелил в себя. Ружье чистил вроде бы или еще что произошло... Факт только, что по неосторожности это вышло. Вот до чего вино доводит, - она осуждающе покачала головой.

Проверкой было установлено: действительно, родной брат Ветрова, Иван Карпович, погиб в результате несчастного случая. Ни шизофренией, ни другими психическими заболеваниями он не страдал.

Беседы со знакомыми Александра Карповича также доказывали: никто даже не подозревал, что у бывшего директора фабрики была шизофрения.

Все это казалось более чем подозрительным. Гольст еще сильнее усомнился в болезни Ветрова, когда ознакомился из личного дела с автобиографией Александра Карповича. Из нее вытекало, что А. К. Ветров находился на фронте и после контузии был уволен в запас.

Тогда при чем тут Свердловск, психиатрическая больница? Откуда появилась выписка из истории болезни? Тут явное противоречие. Если его, контуженного, уволили в запас, зачем надо было освобождать от военной службы во второй раз уже из-за шизофрении?

Чтобы разобраться в этом, Гольст сделал запрос в военно-медицинский архив. Ответ пришел буквально на третий день. И что же выяснилось. А. К. Ветров был призван в ноябре 1942 года в армию Бийским городским военным комиссариатом и прослужил четыре месяца в запасном полку в городе Камышове. В 1943 году он был направлен в Свердловскую психиатрическую больницу. Там его признали больным шизофренией и уволили из армии по состоянию здоровья.

- Значит, сведения, сообщаемые в автобиографии, - ложь, - констатировал Ворожищев.

- Ну да! Фронтовик, контуженный - такое вызывает уважение. Но это далеко не первая и не последняя ложь Ветрова. Трудовой стаж, по документам, начинается у него якобы с 1 924 года, то есть с пятнадцати лет. И вот я думаю: не организовал ли Александр Карпович себе шизофрению сам?

- Чтобы избежать отправки на фронт?

- Вот именно.

- Но ведь выписка из истории болезни подлинная, - сказал Ворожищев.

- А болезнь могла быть мнимая. Симуляция. Как видно, Ветров никогда не стеснялся в выборе средств. Обманы и подлоги - это стиль его жизни.

Чтобы выяснить, болел Ветров шизофренией или нет, Гольст вынес постановление о назначении посмертной судебно-психиатрической экспертизы.

Следственная группа, возглавляемая В. Г. Гольстом, работала в тесном взаимодействии с уголовным розыском. Непосредственное участие в расследовании принимал капитан Леонид Витальевич Самойлов, опытнейший работник городского управления внутренних дел. С Владимиром Георгиевичем они встречались чуть ли не ежедневно.

Как уже говорилось, Гольст не исключал возможности, что к исчезновению Ларисы Ветровой и гибели ее родителей мог быть причастен один и тот же человек. Розыскное дело Ларисы было затребовано из Быстрицкого отделения милиции. Владимир Георгиевич попросил Самойлова обратить особое внимание на тот факт, что девочку незадолго до исчезновения видели якобы с незнакомым мужчиной.

Снова были допрошены соседи Ветровых по даче. Где, когда видели Ларису с тем человеком? Как он выглядел?

Из местных ли? Капитан тщательно изучил картотеку лиц, состоящих на учете в районной милиции.

Когда следователь поинтересовался у Самойлова результатами, тот ответил:

- По существу, Владимир Георгиевич, никаких определенных примет о том мужчине никто сообщить не может. Более того, я так и не нашел ни одного человека, который бы лично видел Ларису с ним. Короче, тетя Маша слыхала, что бабка Дарья видала...

- Считаете, сплетни?

- Похоже.

- И все же надо искать возможного соблазнителя.

- Разумеется, - кивнул Самойлов. - Но... - он улыбнулся. - У кого это из писателей: трудно искать черную кошку в темной комнате, особенно...

- Если кошки там нет, - тоже с улыбкой закончил Гольст. - Однако, как говорится, дыма без огня не бывает.

Лариса, судя по показаниям знакомых, была не по годам развита, с мальчишками заигрывала.

- Уж кто действительно не по годам вел себя с представителями противоположного пола, так это ее старший брат, - заметил капитан.

- Борис?

- А кто же еще. Родители, мне кажется, закрывали глаза на то, что их сын слишком рано узнал женщин.

- Есть факты?

- Судя по тому, что говорят соседи и знакомые... Когда родители и сестра бывали на даче, Борис приводил девушек на городскую квартиру. А когда пустовала дача - заявлялся с компанией туда. Причем женщины каждый раз были разные. Некоторые значительно старше самого Бориса.

- А может, родители об этом ничего не знали? - высказал предположение следователь.

- Трудно поверить, - ответил инспектор уголовного розыска. - Я понимаю, парень он привлекательный...

- Интересный, - согласился Гольст.

- Но ведь родители должны были как-то сдерживать его. Воспитывать, что ли, цельность, высокие нравственные качества. - Увидев, что следователь задумался, капитан спросил: - Появилась какая-то идея?

- Очередная. Я вот что думаю: а не замешана ли тут ревность? Точнее, месть на почве ревности?

- Возможно. Или месть за попранную честь сестры, дочери...

- Вот-вот, - подтвердил Гольст. - Поработайте в этом направлении.

- Хорошо, - кивнул Самойлов.

Через несколько дней капитан сооб

щил Гольсту, что в прошлом году у Бориса Ветрова была какая-то неприятность, связанная с одной девушкой - Мариной Зубовой. А этой весной вернулся из армии брат Марины - Виктор и якобы обещал рассчитаться с Борисом. Более того, Виктора Зубова вроде бы видели в Быстрице незадолго до трагических событий на даче Ветровых.

Гольст решил побеседовать с девушкой. Марине только-только исполнилось девятнадцать лет. Она очень смущалась.

Тактично, без нажима, Владимир Георгиевич все же сумел добиться то нее показаний.

- В прошлом году я лежала в городской больнице... - начала рассказывать Зубова.

- А что у вас было?

- Ревмокардит. Там красивый двор, как парк. Гулять можно. Сижу я как-то вечером на скамеечке, смотрю, идет Боря Ветров. В белом халате...

- Вы были знакомы раньше?

- Ну да! Я знала, что Боря учится в медицинском. Он подошел ко мне, поздоровался, поинтересовался, что со мной. Я сказала, что лежу в четвертом отделении. А он в это время был на практике, и как раз в ту ночь у него было дежурство. Боря спросил, в какой я палате. Когда поужинали и легли спать, он пришел. Говорит - пойдем, послушаем музыку, а то, мол, здесь скучища.

Я пошла. А что? Действительно, в больнице от тоски не знаешь, куда деваться.

Он повел меня на другой этаж. Зашли в какую-то комнату. Там были только столик и лежанка, обитая дерматином, ну, как в больницах бывает. В комнате находился еще один врач, вернее, практикант, как я потом поняла...

- Кто такой?

- По-моему, они с Борисом учатся вместе.

- Его имя, фамилия?

- Борис называл его фамилию...

Полонский!

- А имя?

- Не помню. Еще там была медсестра Таня. На столе - две бутылки вина, бутерброды с колбасой. Я спрашиваю:

где магнитофон? Полонский смеется:

еще, мол, не купили. И предлагает мне выпить. Я стала отказываться, потому что врачи категорически запретили мне пить спиртное. А Борис на полном серьезе заявил, что все это ерунда и никакой болезни у меня нет, просто издержка переходного возраста. В общем, уговорили выпить...

- Вы пили? - уточнил следователь.

- Все пили... Потом поиграли немного в карты. Ну, еще выпили... Я опьянела... Полонский и Таня куда-то ушли...