Александр Горохов - Смертельный азарт Страница 7

Пользуясь тем, что фельдшерское удостоверение было всегда при нем, Воронков протолкался сквозь толпу любопытных поближе и даже устроил над трупом нечто вроде консилиума с молодым врачом «Скорой помощи». Милиции вокруг было тоже уже достаточно, и к беседе двух медицинских «светил» представители закона поначалу относились с молчаливым уважением.

— Мертвец! — почему-то с улыбкой сказал молодой врач.

Воронков напустил на себя солидности, пощупал пульс у трупа, оттянул веко на остекленевшем глазу и серьезно подтвердил:

— Да. Делать искусственное дыхание уже нет смысла.

— Еще один гонщик докатался! — сокрушенно поддержали из толпы заключение специалистов.

Прислушиваясь к разговорам, Воронков сделал вывод, что никто, в том числе и милиция, не сомневается в том, что парень гонялся по лесу, по проселочным дорогам, бравировал, искал себе на шею приключений — вот и нашел. И по облегченному вздоху капитана Воронков понял, что такая версия гибели мотоциклиста милицию весьма устраивает. Но в сознании самого Воронкова труп мотоциклиста неумолимо и прочно увязывался с раненным в ноги парнем и его странной компанией. Исходя из этих своих смутных подозрений, Воронков навязался в машину «скорой помощи», доехал до городского морга. Там Воронкова не сразу раскусили, так что перед тем, как его выгнали прочь, он успел осмотреть обнаруженный труп погибшего и пришел к выводу, что никаких огнестрельных, резаных и колотых ран на теле нет. Может быть, и действительно — мотоциклист погиб от излишнего азарта и любви к скорости. Но Воронков продолжал сомневаться в таком определении случившегося. Ведь те раны на ногах были явно от пуль, это-то он определил! Он послонялся возле морга и через час-другой прослышал, что местные рокеры (их привели толпой) погибшего парня за своего не признали.

Во взбудораженном мозгу Воронкова сразу сложилась жесткая комбинация фактов. Погибший парень — раненый у баньки — деньги — доллары. Главное — последнее. Деньги были тем связующим звеном, которое не позволяло Воронкову допустить возможность случайной гибели мотоциклиста. А кроме того, по мнению Воронкова, только они самые, денежки, могли изменить вялое течение его, Воронкова, жизни. А изменений очень хотелось потому, что круто, странно, но очень ярко менялась сейчас вся жизнь — вчера еще, при коммунистах, советская, казарменная, а сегодня черт знает при ком, но неожиданная и интересная в каждом дне. И нравилось в переменах Воронкову то, что все было просто: хочешь жить как белый человек — имей деньги. Доллары.

Получать солидные суммы за свою работу он никак не мог. Во всяком случае, за пять минут трудов ему таких долларов, как у Лягушачьего озера, не заработать. И сам собой напрашивался вывод — если кто-то так широко швыряется монетой, то почему бы толике их и не отлететь в его, Воронкова, сторону. Круглому дураку ясно, что поутру около Лягушачьего озера была стрельба, что московские парни прикончили мотоциклиста, а потому-то с этих событий — вернее, из того, что эти события тайные и опасные, — можно получить навар. Рискованно, конечно, но можно. Москвичи-убийцы залягут на дно. Скорее всего, их никто здесь не приметил, и они ощущают себя в полной безопасности. И за эту безопасность будут — ПЛАТИТЬ! Кому платить, и ежу ясно — ему, Воронкову Виталию Сергеевичу. Но чтобы провернуть эту коммерческую операцию, следовало этих парней хотя бы разыскать для начала.

Но вскоре и она упростилась. Перед закатом солнца Воронков вернулся к баньке на берегу озера и все там осмотрел тщательнейшим образом. Уже через десять минут дотошный фельдшер обнаружил взрыхленную свежую землю около двери баньки, сбегал домой за лопатой и за какие-то двадцать минут откопал завернутый в тряпки штуцер с оптическим прицелом. Все звенья цепи сцепились разом и прочно. И цепочку эту можно было ПРОДАВАТЬ! Воронков смекнул, что просто так оружие никто не бросит, за ним вернутся, а сейчас его не взяли только потому, что было не до того — ранения, труп в озере и вообще нервная обстановка. Оставалось лишь разработать тактику своих действий. Она была предельно простой — круглосуточное, терпеливое ожидание у озера. Быть может, и не столь длительное, как подсказывала Воронкову интуиция.

Ему и в голову не пришло, что, строго говоря, всю эту информацию надо было бы срочно сообщить в милицию. Но — зачем?! Что он с этого поимеет? Государство как не дало ему ничего за пятьдесят лет, так и сейчас ничего не даст! А здесь вырисовывался реальный шанс перехватить куш, и куш немалый! Другими словами — представлялся крупный шанс поправить свою жизнь, и Воронков решил не упускать его. Но штуцер закопал на прежнем месте — он не любил оружия и боялся его.

Глава 4

Илья проснулся глубокой ночью и приоткрыл глаза. В маленькой, пахнущей старой сосной комнате у темного окна, в конусе света из-под абажура давным-давно вышедшего из моды торшера сидел Корвет и старательно наливал в высокий стакан водку. Налил на два пальца — не больше, а затем наполнил весь стакан кока-колой. И принялся смаковать напиток, словно ребенок мороженое.

— Дай и мне, — окликнул его Илья.

Корвет протянул ему недопитый стакан.

Вкус водки ощущался, если только наверняка знать, что она в стакане есть.

Илья отдал пустой стакан и сказал легко:

— Прокололись мы с этими жуликами, как малые дети, вот что обидно. Когда только они умудрились подменить кейс с деньгами?

— С ними был четвертый. Он незаметно ехал за нами на мотоцикле. Он и подменил кейс в яме перед началом игры. Но это пустяки.

— В каком смысле? — слегка удивился Илья.

— Кейс с деньгами у меня.

— Где?!

— Здесь.

— Все пятьдесят тысяч баксов?!

— Плюс десять тысяч баксов штрафа за попадание в ноги. Как договаривались, — все так же бесцветно пояснил Корвет. — Мы же сказали им, что бронежилет у тебя короткий, только чуть ниже пояса. По ногам не имели права стрелять. В тело — не в зачет. Они должны были стрелять только в каску. Потому ее и покрасили поярче. Но все равно — ты очень плохо сработал на линии огня. Зря я тебя туда пустил, сам бы сработал лучше.

— Еще неизвестно, — обиделся Илья. — Но как ты выбил у них эти деньги?

— Тебе не все равно? — лениво спросил Корвет, снова составляя свой детский коктейль. — Сейчас принесу кейс, будем свои башли делить.

— Неси. Охота на них взглянуть.

Корвет вышел и через минуту вернулся с черным кейсом в руках.

— А что с этим мотоциклистом, который подменил кейсы в яме? — спросил Илья.

— Не знаю, — безразлично ответил Корвет. — Я отнял у него наши деньги, и он умчался со страху в лес… К озеру… Ну, для науки выстрелил ему вслед.

Корвет присел, открыл на коленях кейс и сообщил спокойно:

— В упаковке. Шесть пачек. В каждой по десять тысяч. Как будем делить, Илья?

— По двадцать. Тебе, мне и Римме.

— Нет, — повел головой Корвет. — Так несправедливо. Ты больше рисковал. Тебе — тридцать, нам с Риммой по пятнадцать. Спартак перетопчется, так?

— Пошел он к черту! — в сердцах вспылил Илья. — За такую клиентуру с него надо еще штраф получить! Всех чуть было не угробил! Но пока мы делить башли вообще не будем.

— В каком смысле? — без удивления спросил Корвет.

— Пусть будет капитал фирмы. Надо иметь хоть какой-то запас основного фонда. Живем, как пташки, сегодняшним днем. У тебя деньги на жизнь сейчас есть, Римме они вообще не нужны, мне тоже зарплату платят, хоть и нерегулярно. Ох, черт меня возьми! Ведь завтра же похороны моего старика — академика Всесвятского-Лады!

— Завтра ты не подымешься, — ровно сказал Корвет. — Завтра — это уже сегодня. Хоть пару суток, но отлежаться тебе надо.

— Да о чем ты говоришь?! Это же мой учитель! Это же суперхамство, если я не буду на похоронах! Старик на чужбине помер, перед отлетом мы с ним даже проститься не успели по-человечески. Он же меня со школьных лет ведет, с тех пор, как на олимпиаде по физике приметил. Он, можно сказать, мой второй отец.

— Он уже мертвый, — тяжело уронил Корвет. — И твоих прощальных слов не услышит. Да и вообще, на закорках я тебя на кладбище не потащу. А к тому же…

— Что к тому же?

— К тому же нам надо в этой берложке немного пересидеть, после всех этих историй.

— Так значит, у нас не все чисто получилось? — нахмурился Илья.

— Не знаю. В таких делах вовсе чтоб чисто — редко когда получается…

Глава 5

Боль в ногах еще ощущалась, но если особо не дергаться и не напрягаться, то кое-как шагать было можно. Хочешь не хочешь, а следовало отправляться на работу, хотя практического смысла в ней с каждым днем становилось все меньше.

Илья выехал из Ивантеевки рано поутру — даже не попрощавшись со старым хирургом Евгением Григорьевичем и не разбудив ни Корвета, ни Римму.