Наталья Борохова - Досье на адвоката Страница 7

Мужчина рассмеялся. Лиза насупилась. Ну почему она не может ответить так, чтобы нахала как ветром сдуло? В ответственные моменты жизни ей всегда изменяет сообразительность.

– Знаете, мне наша нечаянная встреча напомнила сцену из «Унесенных ветром». А вам? Могу поспорить, вы обожаете эту книгу. Я угадал?

– Может быть. Только вы мне мало напоминаете Ретта.

Елизавета слегка лукавила. Внешне молодой мужчина был совсем не плох. Темноволосый, спортивный, с живым подвижным лицом, он был так не похож на тех снобов, которые в избытке наводняли эту средневековую резиденцию. Вот только одет он был как-то уж очень скромно: легкий трикотажный свитер и джинсы.

– Не лезьте в бутылку, прекрасная незнакомка. Назовите лучше свое имя. Меня зовут Андрей. Я – давний приятель Вадима, еще со школьных времен. Признаюсь честно, я не принц, не банкир и даже не бандит.

Лиза почему-то заулыбалась.

– Я тоже не принцесса и не банкирша. А вот бандитов я иногда защищаю. Я – адвокат, Дубровская Лиза.

– Могу поспорить, что ваш отец – какая-нибудь важная шишка и, увидев меня рядом со своей дочерью, придет в ярость и откажет мне в радости увидеть вас снова.

– О, здесь вы не правы.

– Скажете, что вы – дочка садовника?

– Нет, не скажу. Моего отца уже нет в живых. Я здесь с мамой. Но она абсолютно безобидна.

– Это здорово! – искренне обрадовался Андрей. – Значит, мы с вами товарищи по несчастью. Я попал на этот бал-маскарад случайно и чувствую себя здесь очень неуютно. Боюсь, что мои ужасные манеры могут смутить изысканную публику. Знаете, я ведь даже не представляю себе, как выглядит вилка, которой надо есть рыбу!

– Велика печаль! Я этого тоже не знаю.

– Вот я и говорю, что мы с вами чем-то похожи. Кстати, а если мы перейдем на «ты», это не будет слишком нахально с моей стороны?

Остаток вечера они провели, непринужденно болтая обо всем понемногу. Только тогда, когда на садовые дорожки легли тени, а живописная местность погрузилась в полумрак, Лиза спохватилась:

– Меня наверняка разыскивает мама.

Она оказалась права. Вероника Алексеевна, не в лучшем расположении духа, вот уже час тщетно пыталась разыскать свою дочь среди гостей. Она немало была раздосадована той переменой, которую заметила в отношении к ней окружающих. Нет, ее никто не обижал. Боже упаси! Все были даже внимательны к ней, но как-то до смешного снисходительны. Создавалось впечатление, что она тяжело больна и нуждается в соболезнованиях. Никаких тебе сногсшибательных комплиментов, галантного шарканья ножкой, льстивых заверений в вечной любви и преданности.

В довершение всех несчастий собственная дочь нарисовалась перед ней в компании какого-то подозрительного типа. Вероника Алексеевна окинула молодого человека взглядом. От нее не укрылась ни одна деталь его более чем скромного внешнего вида. «Не нашего круга!» – вынесла она вердикт и поставила в конце жирную точку.

– Познакомься, мама, это Андрей.

Вероника Алексеевна милостиво кивнула головой.

Молодой человек улыбнулся и подчеркнуто вежливо поклонился.

«Смесь смазливой внешности и наглости – это действует на женщин безотказно. Бедная моя дочь!» Она решила, что молодой человек недостаточно хорошо воспитан.

– Чем вы занимаетесь, Андрей? – спросила она не из интереса, а только для того, чтобы что-то спросить.

– Я – компьютерщик.

– Кто, простите?

– Программист. Могу помочь вам в ремонте компьютера.

– А-а, – промычала что-то неопределенное Вероника Алексеевна. – Хорошо, хорошо, мне все понятно… Лизонька, я жду тебя в машине. Поспеши. У меня страшно болит голова. Всего доброго, Андрей.

Она удалилась.

– Не очень-то я ей понравился, – заметил молодой человек.

– Ерунда! Моя мама иногда бывает не в настроении. Ты здесь совсем ни при чем. Так что если вдруг решишь навестить нас – милости просим. Да, кстати, я ничего не смыслю в компьютерах!

– Это легко можно поправить.

Лиза рассмеялась. Что ни говори, а поход в гости удался на славу. Слушать маму иногда бывает очень даже полезно!

Лиза долго размышляла над словами Грановского. Она выстраивала в уме варианты первой встречи с человеком, при упоминании о котором у женской половины миллионного города от страха стучали зубы.

Итак, она может по-прежнему разыгрывать из себя идиотку в смутной надежде на то, что маньяк откажется от ее услуг и потребует для себя квалифицированного защитника. «Я ни черта не смыслю в этих книжках, – скажет она, ткнув длинным накладным ногтем в обложку Уголовно-процессуального кодекса. – А красный диплом мне купил папа. Не представляешь, сколько на это ушло денег. Пришлось пожертвовать покупкой шикарного манто и поездкой в Париж». После этих слов любой здравомыслящий маньяк видеть второй раз глупую как пробка адвокатессу не захочет, вне всяких сомнений.

Вариант, может быть, и неплохой, но уж слишком обидно изображать из себя непроходимую тупицу, тогда как у нее ума целая палата (в этом Лиза ничуть не сомневалась).

Другой выход из положения подсказал ей противный Вострецов. Подписать протоколы следственных действий, а знакомство с темной личностью отложить на будущее. К тому моменту, когда дело окажется в суде, Лиза может сломать ногу, выйти замуж и забеременеть или же уехать на постоянное местожительство в Австралию. Пусть тогда Чулочника защищает кто-нибудь другой.

Идея вообще неплохая, тем более что при ее осуществлении экономится уйма времени и сил. К слову сказать, так поступают многие адвокаты, если надежды на гонорар не более чем пустые мечты. Но дурацкая сознательность не позволяла Лизе работать спустя рукава. Проигрывать – так хоть с музыкой!

И последний вариант – начинать работать. Она пойдет в изолятор, будет беседовать с серийным убийцей, знакомиться с материалами уголовного дела и, когда убедится, что перед ней маньяк, а не случайная жертва следственного произвола, тогда она… Кстати, а что тогда она станет делать?

Маньяком оказался молодой мужчина довольно привлекательной наружности. Светлые волосы, чуть волнистые; открытый, высокий, без единой морщинки лоб. Серые глаза, оттененные пушистыми ресницами, не выражали озлобленности, только безнадежную тоску да, пожалуй, усталую покорность. Его телосложение вряд ли можно было назвать богатырским.

Привлекали внимание руки, вернее, пальцы. Длинные, нервные, безупречно ухоженные, они находились в постоянном движении: то поправляли непослушную прядь волос, то теребили ворот рубашки.

– Климов? – осведомилась Елизавета. Она не была уверена, что этот молодой мужчина и есть тот кровожадный маньяк, за здорово живешь отправивший на тот свет трех девушек.

Тот вскочил с места, неловко опрокинув на пол лежащие перед ним бумаги. Он зарделся как красна девица, чем привел Дубровскую в еще большее замешательство.

– Вы, должно быть, мой адвокат. Как хорошо, что вы меня навестили.

Такой любезный прием несколько смягчил боевой настрой Елизаветы. Она еще не распрощалась с тайной надеждой кинуть это бесперспективное дело. Правда, сегодня она выглядела скромно, как и полагается приличному адвокату. Темный деловой костюм, портфель с бумагами, неброский макияж – и никаких женских завлекалочек.

– Понимаете, я попал в жуткую ситуацию, – признался Климов почти шепотом. – Они думают, что я виновен.

«Хм! Я, кстати, в этом почти не сомневалась».

– М-м… А вы разве не признали свою виновность?

Мужчина вздохнул, затем задрал рубашку. На теле отчетливо были видны следы побоев. Багровые полосы уже затянулись корочкой, но все равно выглядели ужасающе.

– Видите?

– Что это?

– Цена моих показаний. Я просто не выдержал. Они требовали признания. Я сломался.

Климов уронил голову на руки и разрыдался. Елизавета не знала, что и думать. Во всяком случае, это не походило на спектакль.

– Вы мне поможете?

Парадоксально, но такие слова Елизавета в своей недолгой адвокатской практике слышала впервые. Ей отчаянно не везло с клиентами. Первый из них, главарь боевиков одного из крупнейших преступных сообществ области, конечно, нуждался в помощи. Но доведенный безумным прессингом оперативников до состояния комнатного растения, он мог только таращить на адвоката глаза и чесать свое интимное место. Второй клиент, некий Петренко, в конце концов признанный невиновным в убийстве, не обращал на своего защитника никакого внимания. Поэтому простая и бесхитростная просьба Климова польстила Елизавете. Его глаза просто молили о помощи.

«То, что при задержании некоторые особо нервные работники правоохранительных органов распускают руки, – далеко не новость. Иногда, кстати, их понять можно. Трудно удержаться от эмоций, когда перед тобой детоубийца или насильник. А тут попался знаменитый Чулочник, беспощадный монстр, из-за которого жены и дочери тех же оперативников после девяти вечера не рисковали появиться на ночной улице без сопровождения…»