Дей Кин - Майами, 69 Страница 7

Мейерс рассмеялся.

— А что с Саркати? — спросил он. Торк пожал плечами.

— Не знаю, зачем мы и его пасем. Скорее всего, у нас перед ним какие-то обязательства, раз считаем его наилучшим вариантом. Возьмите, к примеру, Тито. Он хоть и стервец, но стервец наш. Давайте посмотрим правде в глаза. Мы оказались на самом острие борьбы с мировой революцией и призваны делать все, чтобы она не разгорелась.

Мейерс подошел вплотную к столу, за которым сидел Торк.

— И в этой борьбе вы участвуете с самого начала, Джек? Не так ли? — спросил он.

— Да. По крайней мере, с того момента, как Хассан, единоутробный брат Саркати, впервые попытался совершить переворот, — ответил сотрудник Центрального разведывательного управления США. — А произошло это в мае 1960 года, сразу же после того, как сбили наш “У-2”, а парни за “железным занавесом” совсем обнаглели. Так или иначе, но спустя несколько дней нам позвонил Саркати. Срывающимся от волнения голосом он сообщил, что в его стране вот-вот произойдет переворот, и просил помощи. Тогда наше Управление послало к нему меня и Джерри Делани. Однако, когда мы прибыли к Саркати, наша помощь ему уже не требовалась — его гвардия, применив пулеметы, расправилась с демонстрантами. Вся брусчатая площадь перед его дворцом была завалена окровавленными трупами. В подавляющем большинстве погибшими оказались те, чьим единственным преступлением стало то, что они голодали и хотели лучшей доли для своих детей. Доведенные нищетой до отчаяния, они решились на протест и безоружными вышли на улицы. Тем не менее Саркати был насмерть перепуган и отдал приказ стрелять в толпу.

— И это случилось, когда он начал поиски Анжелики?

— Да, примерно в то время, и только одному Богу известно, во сколько обошлись ему эти поиски. А денег у него куры не клюют. Видели бы вы, в каком дворце он живет, когда не мотается по свету! Знаете, вид его жилища напомнил мне сказки из “Тысячи и одной ночи”. Один из его огромных дворцов розового цвета, с дверями и окнами из резной слоновой кости, охраняют вооруженные до зубов солдаты с тюрбанами на голове. В нем живут танцовщицы, наложницы и отвергнутые жены, не сумевшие родить ему сына-наследника. Всем им во дворце отведена специальная, женская половина. — Торк пригладил ладонью волосы. — Господи, а какой тогда хлестал ливень! В жизни такого дождя не видел! В тех местах дожди редки, а тут лил как из ведра. Мне сказали, что тогда выпало осадков около пятисот дюймов. — сказал он и закурил сигарету. — Я, конечно, мог понять, что движет Хассаном. Он жаждет прийти к власти, но мне не совсем понятна одна вещь.

— Какая же?

— Маленький черноволосый юнец, который в ночь нашего с Делани отлета прорвался сквозь ливень и посадил самолет. Нет, ту ночь мне не забыть никогда! Мы с Джерри, вдосталь насмотревшись на работу гвардии Саркати, только что отразившей последний натиск толпы на дворец, и убедившись, что принцу Али Саркати Мухамеду Масруху уже ничто не угрожает, оставили его праздновать победу. К этому времени вся телефонная и телеграфная связь в стране была прервана, и мы с Джерри, ожидая, когда прекратится дождь, сидели в миниатюрном домике, стоявшем рядом с личной взлетной полосой принца Саркати, и обдумывали наш отчет о командировке. Неожиданно мы услышали в небе рокот самолета.

Торк, явственно представив тот момент, с удрученным видом покачал головой.

— Парень за штурвалом самолета, кружившим над аэродромом, намеревался сесть. А как он мог это сделать, если ни один прибор диспетчерской службы на земле не работал, а дождь лил такой, что и в полуметре ничего не было видно. У того смельчака, подумал я, в штанах, видно, вместо задницы автопилот, потому как самолет свой он все же посадил. Каково же было наше удивление, когда через несколько минут после посадки к нам в домик вбежала девчушка лет семнадцати, одетая по-европейски. На ней была дорожная курточка, через намокшую ткань которой проступали маленькие тугие груди, и узкие, в обтяжку, брючки. С порога она обратилась к парню, ведавшему взлетной полосой принца, и потребовала немедленно доставить ее во дворец к Саркати, возле которого еще совсем недавно гремели выстрелы. Мы с Джерри попытались уговорить ее не ехать туда, где только что закончился бой, но она, черт возьми, даже и слушать нас не захотела. Ей срочно требовалось попасть во дворец. Поэтому служащему аэродрома ничего не оставалось, как низко раскланяться перед прилетевшей неведомо откуда девушкой, под проливным дождем подогнать к дверям джип и усадить ее в машину.

— И кем же она оказалась? Торк задумался.

— Именно это и хотели разузнать в нашем Управлении, — сказал он. — Она очень похожа на ту женщину, которую Саркати привез с собой. Сейчас они живут в “Отель Интернэшнл”, но кем она ему приходится на самом деле, выяснить мы так и не смогли. Вы сами, очевидно, знаете, как у них на Востоке поставлена система регистрации новорожденных. Кроме того, там каждый мало-мальски состоятельный мужчина имеет по несколько жен и еще большее число наложниц. Поэтому, кем доводится Саркати эта девушка или женщина, установить трудно. Все, что мы знаем о ней, так это ее имя — Гамила, и то, что они с Саркати никогда не расстаются.

Мейерс пожал плечами.

— Да, вот это преданность! — восторженно произнес Джерри. — Наверное, будь Саркати последним подонком, она все равно любила бы его.

— Да, возможно, — согласился с ним Торк. — Но я частенько задаюсь вопросом, что она подумала в ту ночь, увидев принца в белых спортивных штанах, залитых кровью расстрелянных им людей, насмерть перепуганного и одурманенного спиртным и опиумом, который он добавлял в свой бурбон перед нашим уходом. С другой стороны, если бы Саркати не расправился с восставшим народом, он бы лишился власти, титула религиозного лидера и огромных средств. Я уж не говорю о той помощи, которую мы ему оказывали. А она составляла в год многие миллионы долларов…

Холодный дождь хлестал по разгоряченному лицу Гамилы, пока, лавируя между лежавшими на площади окровавленными трупами, она пробиралась к воротам дворца. Девушка очень жалела, что не оказалась здесь несколькими часами раньше. Аллах знал, что, получи известие о происходящих в стране событиях заблаговременно, она тотчас бы вернулась на родину и в трудную для принца минуту была бы рядом с ним. “Грязные зажравшиеся свиньи, — думала Гамила, — как они посмели выйти на улицы с этими мерзкими плакатами?! Да как они, чьи совсем недалекие предки лазили по деревьям и цеплялись своими хвостами за ветки, осмелились приблизиться к трону, дарованному Саркати самим Аллахом!"

Гамила уже ступила на белые мраморные ступени дворца, когда один из раненых демонстрантов слабеющей рукой схватил ее за лодыжку и тихо прошептал:

— Ваша светлость, пожалуйста, помолитесь за нас, за ваш народ. Единственное, что мы просим…

Гамила пяткой свободной ноги ударила умирающего в лицо и зашагала дальше. Стоявший у ворот офицер с тюрбаном на голове сразу же узнал девушку и, не задав ни единого вопроса, пропустил ее во дворец.

Огромный, с высокими потолками зал встретил Гамилу гробовой тишиной, которая нарушалась лишь цоканьем ее невысоких каблучков о кафельный пол да приглушенными воплями, раздававшимися на женской половине дворца. Абу аль-Хассан, завидев Гамилу, поспешил ей навстречу.

— Салам алейкум, — подойдя к девушке, произнес он с низким поклоном. — Нет пророков в своем отечестве, но Аллах спас нам его.

— Он ранен? — волнуясь, спросила Гамила.

— Нет, — ответил пожилой мужчина. — Сторонники нашего принца надежно защитили его от восставшей толпы. Вы видели трупы перед дворцом?

— Да, видела.

Слуга пожал плечами:

— Но в следующий раз нам может и не повезти, а Хассан Хафиз наверняка попытается еще раз поднять народ. Здесь нам может помочь только одно.

— Я знаю, — ответила Гамила. — А где сейчас принц?

— В своих покоях.

— Пьет?

Старый слуга потупил взор.

— Один Аллах ему судья, — тихо произнес он. — Но как только начались волнения, с бутылкой и бокалом принц почти не расстается. Ваше высочество, хотите, чтобы я сообщил ему о вашем приезде?

— Нет, не надо, — сказала Гамила. — Сначала я хотела бы снять с себя намокшую одежду. И никого из моих служанок ко мне не посылайте, пока я сама не позову.

Абу аль-Хассан опять отвесил низкий поклон и перед тем, как удалиться, произнес:

— Нет Бога на земле могущественней, чем Аллах и Его Пророк Магомет.

Гамила поднялась по широкой внутренней лестнице, прошла на свою половину, где стянула с себя промокшую до нитки одежду, испачканные в грязи туфли и нижнее белье, которое носят европейские женщины. Ночной ветерок, гулявший в комнате, словно в знак благодарности за ее возвращение, приятно обдал прохладой обнаженное тело девушки. Только теперь, блаженно закрыв глаза, Гамила окончательно поняла, что она на Востоке, совсем рядом с тем, кого так неистово жаждала увидеть.