Джон Гришэм - Трибуны Страница 7

Правда о том, что тогда произошло, оставалась похороненной все пятнадцать лет, и, по-видимому, ни Крэншоу, ни Силос, ни Пол, ни Колпак Тейлор не собирались говорить на эту тему.

Нили не сказал, что в больнице Рейк принес ему извинения.

Попрощавшись, Тиг и Коуч небыстро затрусили в темноту.

— Ты ни разу сюда не приезжал? — спросил Эйгер.

— Нет, после травмы нет.

— Почему?

— Не хотел.

Колпак по-тихому уговаривал пинту чего-то гораздо более крепкого, чем пиво. Он сначала отмалчивался, а когда заговорил, язык почти его не слушался:

— Поговаривают, вы сильно ненавидели Рейка.

— Это неправда.

— А он ненавидел вас.

— Рейк никогда не умел общаться со звездами, — сказал Пол. — Мы все об этом знали. Если ты собирал слишком много призов или много рекордов, Рейк начинал ревновать. Ясное дело. Поэтому он гонял нас как собак. Хотел, чтобы каждый стал великим игроком. Но если парням вроде Нили доставалось много внимания, Рейк завидовал.

— Трудно поверить, — хмыкнул Коротышка Орли.

— Так оно и было. И потом, он считал нужным делать подарки лучшим колледжам. К примеру, Рейк хотел отдать Нили в «Стейт».

— А меня в армию, — сказал Силос.

— Счастье, что ты не сел в тюрьму, — заметил Пол.

Силос фыркнул:

— Дело пока не закрыли.

К воротам подъехала еще одна машина. Остановившись, водитель погасил фары, но из машины никто не вышел.

— Тюрьма — это не круто, — сказал Колпак, и все дружно засмеялись.

Нили заметил:

— У Рейка были любимчики. Но я к ним не относился.

— Тогда почему ты здесь? — спросил Коротышка Орли.

— Сам не знаю. Думаю, по той же причине, что и вы.

В первый год учебы в «Теке» Нили съездил в Мессину на домашний матч «Спартанцев». На церемонии, устроенной в перерыве матча, проводили в почетную отставку его 19-й номер. Овация не кончалась и не кончалась, зрители аплодировали стоя. В итоге первый удар задержался на несколько секунд, что обошлось «Спартанцам» в пять ярдов и побудило тренера Рейка, выигрывавшего 28:0, разразиться дежурным рыком.

Игра оказалась единственной виденной Нили после отъезда из города. Через год он попал в больницу.

— Когда успели сделать бронзовый памятник Рейку? — спросил Нили.

— Спустя пару лет после того, как его уволили, — ответил Эйгер. — Деньги собрали болельщики. Они нашли десять тысяч долларов и оплатили бронзу. Хотели подарить Рейку перед началом игры. Рейк отказался.

— Значит, он больше не ходил на стадион?

Эйгер махнул рукой в сторону холма, лежавшего за зданием раздевалки на некотором удалении:

— Вроде. Перед каждой игрой он выезжал на Каррз-Хилл и останавливался на одной из тех гравийных дорог. Они с мисс Лайлой сидели там, слушали радиорепортаж Бака Кофи и смотрели игру. Далековато, чтобы видеть подробности. Но так Рейк давал городу понять, что следит за событиями. Отыграв половину встречи, команда поворачивалась к холму, пела боевой гимн, и Рейку махали руками все сидевшие на трибунах десять тысяч.

— Это было круто, — кивнул Эймос Келсо.

Пол сказал:

— Рейк знал, где и что делалось. Два раза в день ему звонил Кролик и докладывал слухи.

— Он жил затворником?

— Не общался ни с кем, — ответил Эймос. — По крайней мере первые три-четыре года. Пошли слухи, что он собирается уехать, но слухи мало что значили. Да, каждое утро Рейк ходил на мессу, но здесь, в Мессине, ему было попросту скучновато.

— В последние годы он выезжал немного чаще, — сказал Пол. — И начал играть в гольф.

— Затаил обиду?

Все на минуту задумались.

— Да, он был обижен, — ответил Эйгер.

У Пола имелось другое мнение:

— Не думаю. Он считал себя виноватым.

— Болтали, что его похоронят рядом со Скотти, — сказал Эймос.

— Я тоже слышал, — задумчиво произнес Силос.

Хлопнула дверца машины, и на дорожке появилась новая фигура. Огибая поле, к трибунам шел коренастый человек в форме.

— К нам идет проблема, — пробормотал Эймос.

— Это Мэл Браун, — со вздохом сказал Силос.

— Наш знаменитый Шериф, — повернувшись к Нили, объяснил Пол.

— Неужели 31-й?

— Он самый.

19-й номер Нили отправили в отставку последним, а первым со спортивной формы убрали номер 31-й. Мэл Браун играл в середине шестидесятых, во времена «Полосы». Тридцать пять лет назад Мэл Браун, весивший на восемнадцать фунтов меньше, играл роль неудержимого тэйлбека-бегущего. Как-то он владел мячом сорок пять раз за одну игру, и этот мессинский рекорд держится до сих пор. Ранняя женитьба пресекла карьеру в колледже до ее начала, и после скорого развода Браун отправился во Вьетнам — как раз во время наступления северовьетнамской армии, предпринятого в 68-м году. Нили с детства слышал рассказы о великом Мэле Брауне. Когда Нили в первый раз играл в футбол, перед матчем тренер Рейк решил подбодрить новичка. В красочных деталях он описал, как однажды во второй половине финальной встречи чемпионата конференции Мэл Браун сделал рывок и пробежал двести ярдов со сломанным коленом.

Рейк обожал истории про игроков, отказавшихся покинуть поле с переломом, кровавой раной или из-за прочих ужасов.

Годы спустя Нили поймет, что сломанное колено скорее всего было растяжением, но с годами рассказ сильно оброс деталями, хотя бы и в памяти Рейка.

Перед трибунами шериф на несколько минут задержался, чтобы поговорить с другой группой бывших «Спартанцев», затем начал подниматься к тридцатому ряду. Отдуваясь, он наконец подошел к группе, в которой сидел Нили, и сначала поздоровался с Полом, Эймосом, Силосом, Орли, Колпаком и Рэнди, имена и клички которых хорошо знал. Руку Нили он пожал последней.

— Мне доложили, что ты в городе. Давненько не показывался…

— Да, наверное.

Нили сразу не нашелся что сказать. По его воспоминаниям, они прежде не встречались. Когда Нили жил в Мессине, Мэл еще не был шерифом. Хотя Нили помнил только легенду, а не человека, это не имело значения. Они все составляли одно братство.

Мэл задал вопрос:

— Силос, уже стемнело. Почему ты не воруешь машины?

— Вся ночь впереди.

— Думаю, не взять ли тебя за задницу? Имей это в виду.

— У меня есть адвокаты.

— Ага… Дай-ка пивка. Сейчас я не на службе.

Силос передал пиво. Мэл жадно глотнул и облизал мокрые губы. Он действительно хотел пить.

— Я только что от Рейка. Без изменений. Ждут.

Информацию приняли без комментариев.

— Нили, где ты прятался? — спросил Мэл.

— Нигде.

— Не ври. Тебя десять лет никто не видел, а может, и больше.

— Родители осели во Флориде, они на пенсии. Зачем сюда приезжать?

— Ты здесь вырос. Тут твоя родина. Разве это не причина?

— Это тебе кажется.

— Хрена с два кажется. У тебя здесь много друзей, как ни у кого… Нехорошо так уезжать.

— Мэл, выпей-ка еще пива, — посоветовал Пол.

Силос немедленно передал пиво. Мэл не отказался.

Через минуту он спросил:

— У тебя дети есть?

— Нет.

— А что твое колено?

— Разбито.

— Сочувствую.

Последовал долгий глоток.

— Непреднамеренная грубость… Ты же четко был вне зоны.

— Нужно было остаться в «кармане».

Нили поерзал в кресле, от души желая сменить тему. Сколько Мессине обсуждать «непреднамеренную грубость», разбившую его спортивную карьеру?

Последовал еще один долгий глоток, и Мэл тихо произнес:

— Старик, ведь ты был лучшим.

— Поговорим еще о чем-нибудь.

Нили уже просидел на стадионе почти три часа, как вдруг ему захотелось встать и уйти, пусть и неизвестно куда. Пару часов назад был разговор насчет того, как готовит Мона Карри. Впрочем, пока это не имело продолжения.

— Ладно, о чем?

— Поговорим о… Рейке, — предложил Нили. — Какая команда была худшей?

Осмыслив вопрос, собрание дружно подняло бутылки.

Мэл заговорил первым:

— В семьдесят шестом он проиграл четыре матча. Мисс Лайла уверяла, что целую зиму Рейк провел в одиночном заключении, даже перестал посещать церковь. Отказывался выходить на публику. Потом он задал команде курс усиленной подготовки, все лето гонял их просто как собак, а в августе заставил тренироваться по три раза в день. Когда вбросили мяч сезона 77-го, это была другая команда. Они чуть не взяли кубок штата.

— Неужели Рейк отдал четыре игры за сезон? — недоверчиво спросил Нили.

Мэл откинулся назад, опершись на сиденье, расположенное позади него, и сделал глоток пива. Он был едва ли не самым старым из присутствовавших «Спартанцев» и за последние тридцать лет не пропустил ни одной игры.

— Та команда доказала свою абсолютную бездарность. Потом, летом семьдесят шестого, резко поднялась цена на лес, и все лесорубы разъехались по домам. Ты знаешь, что такое лесорубы. Потом сломал руку квотербек, которому не нашлось замены. В тот год мы играли в Харрисбурге и не сделали ни одной передачи. А если на каждый розыгрыш в нападение ставят по одиннадцать игроков, бывает туго. Произошла настоящая катастрофа.