Сергей Громов - Записки важняка Страница 7

На разбирательство дела Павленко потребовалось свыше полугода. 4 апреля 1955 года был оглашен приговор Военного трибунала Московского округа. Суд признал всех подсудимых виновными в совершенных преступлениях и для Павленко определил высшую меру наказания - расстрел. Константинер и еще 16 "офицеров" были осуждены к лишению свободы сроком от 5 до 25 лет.

Дела второстепенных участников были направлены в другие суды.

Находчивый жулик

Летом 1975 года на острове Кунашир Курильской гряды проворовался начпрод расквартированной там воинской части, капитан Рабинович. Во время ревизии у него на продовольственном складе была обнаружена недостача остродефицитных рыбно-балычных изделий и красной икры. Однако Рабинович своей вины не признал и на допросах заявил, что на их острове мало людей, украсть и сбыть продукты невозможно. За время его работы ничего подозрительного в его действиях не было. Кроме того, Рабинович заявил о том, что у них в части укоренилась порочная практика - без оплаты и без оформления документов выдавать рыбные деликатесы и икру должностным лицам, прибывавшим на остров для проверок.

Учета таких фактов не велось, и это позволяло Рабиновичу списывать остродефицитные рыбные товары в любых количествах. Сколько их было роздано, установить оказалось невозможным. На это Рабинович, видимо, и рассчитывал. Он предъявил мне свои записи, где фигурировали те, кого он облагодетельствовал.

Его начальники, естественно, эти показания Рабиновича не подтверждали. Прокуратура для проверки заявлений Рабиновича направила запросы. А все началось с ознакомления с письмом тамошней военной прокуратуры. И вот к нам в Главную военную прокуратуру поступило письмо из прокуратуры Дальневосточного военного округа, в котором фигурировал командующий истребительной авиацией ПВО страны, маршал авиации, дважды герой Советского Союза Е.Я. Савицкий, как получатель бочонка красной икры.

Меня вызвал 1-й заместитель Главного военного прокурора генерал-лейтенант юстиции А.Н. Полев.

- Съездите в штаб ПВО страны к Савицкому и все выясните!

Я поинтересовался:

- Маршала допросить?

- Конечно, - кивнул Полев. - Ему возможно еще предстоит явиться в суд для дачи свидетельских показаний.

В обусловленное время я уже был на месте. Оперативный дежурный, подполковник, о моем приезде был извещен. Он небрежно взглянул на мое удостоверение, привычно сверился с показаниями настенных часов, как бы проверяя своевременность моей явки, снял телефонную трубку внутренней связи и доложил маршалу обо мне. Потом, махнув на массивную дверь кабинета командующего, сказал:

- Можете заходить!

С маршалом Савицким раньше мне встречаться не приходилось. Он производил впечатление человека, уверенного в себе. Крупного телосложения, кряжистый, плечистый, сидел за массивным письменным столом прямо, не откидываясь на спинку кресла. Лицо маршала - открытое, с чуть выдающимися скулами. На светлом кителе поблескивали две Звезды Героя.

Когда я все изложил, маршал заявил:

- Скажу откровенно. Этого прохвоста капитана Рабиновича я вообще не видел. К нему никаких вопросов не имел, ко мне ни с какими просьбами он не обращался, да и по своему должностному положению от меня был весьма далек. Этому вы верите?

- Конечно верю!

- И тем не менее, когда мы уже возвращались домой и летели над континентом, мой адъютант мне доложил, что перед нашим вылетом с Кунашира какой-то капитан подкатил к самолету бочонок красной икры и заявил, что со мной все обговорено и мы должны взять эту икру. Адъютант, конечно, без моего разрешения не должен был этого делать, да он замешкался, будто бы об икре забыл и вспомнил лишь на обратном пути. Я устроил ему настоящую выволочку и приказал: икру не вскрывать и бочонок немедленно возвратить на Кунашир.

- Ваш приказ он выполнил? - поинтересовался я.

- К великому сожалению, нет. Он по собственной инициативе всю икру роздал офицерам, которые принимали с нами участие в тех учениях. За это я его строго наказал и теперь у меня другой адъютант.

Рассказав мне об этом, маршал Савицкий, скорее всего, посчитал, что наша беседа закончилась. Однако я извлек из портфеля чистый бланк протокола допроса свидетеля, разложил его справа от маршала на приставном столике, заполнил первую строку протокола и в графе "фамилия, имя и отчество свидетеля" указал: Савицкий Евгений Яковлевич. После этого, записав и другие биографические данные маршала, дал ему расписаться под строкой "Предупрежден об ответственности за дачу ложных показаний".

Глаза Савицкого расширились, лицо покраснело.

- Собираетесь меня допрашивать?

Я подтвердил.

- Вы, наверное, сошли с ума!

Но я молча продолжил начатое дело.

Маршал, еле сдерживая негодование, строго спросил:

- Как позвонить Главному военному прокурору?

- Он в отпуске, - спокойно ответил я.

- Кто его заменяет? - В голосе Савицкого прозвучали командные нотки.

- Генерал-лейтенант юстиции Полев Александр Николаевич.

- Какой у него номер "кремлевки"?

Я назвал.

Савицкий тут же набрал номер и, когда на другом конце провода поднял трубку наш оперативный дежурный, властно распорядился:

- Свяжите меня с Александром Николаевичем!

- Генерал Полев только что уехал на совещание в Министерство обороны.

- Черт бы его побрал! - в сердцах процедил маршал.

В это время в кабинете появился молодой генерал.

Я прекрасно знал, что в кабинет командующего без предварительного доклада мог свободно зайти только начальник штаба. Но этот генерал явно не был им. Маршал, разъярившись, рявкнул:

- Вас никто не звал! Пшел отсюда!

Ошарашенный генерал попятился и через еще не успевшую закрыться за ним дверь вывалился в приемную.

Зрелище было ужасное. Я прекрасно понимал, что маршал разбушевался в том числе и оттого, то я начал его допрашивать. Желая как-то погасить инцидент, я примирительно сказал:

- Товарищ маршал, Евгений Яковлевич! Зачем так расстраиваться? Предлагаю разобраться во всем спокойно.

Поколебавшись, Савицкий произнес:

- Будь по-вашему.

- Ведь я к вам приехал не из праздного любопытства, а по конкретному уголовному делу. Правильно?

- Согласен.

- Вы понимаете, что моя наипервейшая обязанность - проверить показания Рабиновича, обвиняемого в хищениях государственного имущества.

- Я понимаю.

- И мы с вами во всем разобрались?

- Выходит, что так. - Маршал стал успокаиваться.

- Нам, значит, остается теперь лишь одно: отразить нашу беседу на бумаге в форме протокола допроса свидетеля.

- Меня могут вызвать для дачи показаний в суд?

- Исключено! - успокоил его я. - Для этого никаких предпосылок нет.

Савицкий помолчал, взял ручку и все безоговорочно подписал.

Так закончился мой визит к Савицкому. Я спрятал бумаги в портфель и поспешил откланяться - мне еще предстояло допросить бывшего адъютанта маршала.

Инцидент в Польше

В ночь на 19 января 1969 года в Польше, в районе деревни Вулька Добрянска Люблинского воеводства, вооруженный наряд советских военнослужащих в составе младшего сержанта Рычкова и рядового Маркова, проходивших службу на территории ПНР, в ночное время, как обычно, совершали обход линий нашей правительственной связи.

Двигались они вдоль шоссейной дороги Тересполь-Бялы Подлясек, стараясь не привлекать постороннего внимания и изредка подсвечивая себе карманными фонариками. С наступлением темноты это шоссе становилось безлюдным. И вдруг привычную тишину нарушил непонятный удар, сопровождаемый то ли выкриками, то ли бранью.

Рычков и Марков подумали, что произошла какая-то авария, и бросились на шум.

Оказалось, три поляка в сильном опьянении, на тяжелом мотоцикле с коляской, рухнули с дороги в кювет. К счастью, поляки не пострадали и были лишь напуганы. Рычков с Марковым оказали им посильную помощь и общими усилиями вытащили мотоцикл на дорогу. Поляки отъехали сравнительно недалеко: было слышно, как мотор заглох. И вдруг с их стороны раздались пистолетные выстрелы. Пули пролетели почти над головами наших солдат.

Полагая, что это не случайность, Рычков и Марков открыли ответный автоматный огонь. Вскоре прибыла подмога. Поляков окружили, обезоружили и задержали: двое оказались польскими полицейскими с личным оружием, третий гражданский человек - Станислав Варан.

Все трое в перестрелке были ранены, и их срочно доставили в больницу. А дальше произошло непредвиденное. Оба полицейских заявили, будто были ранены не в перестрелке, что солдаты, издеваясь, нанесли им штыковые удары.

Заключение врачей больницы подтверждало: на теле полицейский Матеюка и Лешека имелись ранения, вероятно нанесенные штыками.

Возмущению местных жителей не было предела.

С 20 по 31 января 1959 года органами польской милиции и прокуратуры по этому поводу велось следствие. В результате появилась нота протеста за подписью Гомулки, где поведение советских солдат приравнивалось к злодеяниям фашистов во время войны.