Юлия Алейникова - Принцесса Азии Страница 7

Сован напрасно удивлялся изворотливости этого русского и его предприимчивости. Раз этот Ползунов смог нажить такой капитал, значит, голова у него худо-бедно работает. К тому же Россия, по слухам, тот еще рай.

Быстро он разобрался в ситуации и сделал ноги еще до прибытия полиции. По большому счету, сам Сован мог бы этим и не заниматься. Полиция с таким пустяковым делом наверняка и сама разберется. Но ему не хотелось тревожить Криеля. Стрельцов был его компаньоном. Вдруг его смерть насторожит Криеля, у него нюх, как у животного, а это в планы Сована совсем не входило. Так что придется помочь полиции найти убийцу. Если Ползунов будет в ближайшее время устранен или арестован, тогда все уладится. Оба варианта одинаково устраивали Сована.

В связи с этим Сована очень беспокоили два кретина, которых он послал на поиски не в меру верткого иностранца. Вчера ночью они позвонили ему и отчитались, что нашли человека, продавшего объекту машину, объект направился в сторону границы с Таиландом. Что ж, это было только на руку, вдали от столицы будет гораздо легче разобраться с проблемой и замести следы. Но ближе к утру они снова потеряли след, пока им не пришло в голову проверить второстепенную, идущую в объезд дорогу. Этот Ползунов снова удивил Сована, предприняв хитрый, нестандартный ход. И вот сейчас он сидел и ждал звонка от Лыэнга, он представлялся ему менее безнадежным, чем толстый туповатый Кдан, хотя оба они друг друга стоили. Сован тяжело вздохнул. На этой печальной ноте его размышления были прерваны телефонным звонком.

– Босс? – раздался дрожащий, не предвещающий ничего хорошего голос Лыэнга.

Смуглое, некрасивое лицо Сована передернулось от сдерживаемого гнева, полные губы скривились, придав ему сходство с уродливой маской.

– Мы упустили их. Они очень опасные, мы сами чуть не погибли, машина разбита, и теперь нам не на чем их преследовать. Они отправились в Кампонгтхом, туда идет одна дорога, и свернуть им некуда. – Лыэнг говорил торопливо, словно боясь, что босс схватит его за горло раньше, чем он закончит.

Кдан стоял тут же, он раздобыл где-то плошку риса с мясной подливой и сейчас поглощал его, не переставая испуганно таращиться на Лыэнга, который цеплялся за своего напарника взглядом, будто ища у него защиты и поддержки.

Совану и впрямь хотелось свернуть шеи этим недоумкам, но заменить их было некем, он не мог послать никого, чтобы это не стало известно Криель Тхатю. Нечеловеческим усилием воли Сован взял себя в руки и прошипел в трубку холодным, пронизывающим до костей голосом: «Завтра на рассвете я хочу иметь двух покойников. Или это будут они, или вы, выбирайте».

Лыэнг оторвал от уха трубку и вытер пот, струями стекавший со лба. Кдан даже перестал жевать, что говорило о крайней степени волнения.

– Если до завтра их не прикончим, он сам нас порешит, – безжизненным голосом поведал Лыэнг.

В эту минуту все честолюбивые устремления покинули несчастного неудачника, и он больше всего на свете захотел вернуться к прежнему скромному существованию, бегать у всех на побегушках, откладывать на старость скромные сбережения, навещать по воскресеньям маму и сестер, вести жизнь скучную, бесцветную, а главное – не попадать на глаза великим мира сего. Но делать было нечего, всемогущий Будда услышал горделивые мечтания никчемного честолюбца и наказал, исполнив его желания.

– Как же мы их найдем? – жалобно простонал толстощекий, похожий на испуганного хомячка Кдан.

– В дороге им некуда деться, но когда они доберутся до города… Надо срочно найти какой-то транспорт. Сколько у тебя с собой денег?

Кдан достал из кармана смятые купюры и, тщательно пересчитав, ответил: «Восемьдесят тысяч риелей и пять долларов».

– Негусто. У меня сто двадцать тысяч риелей и семь долларов. Придется выкручиваться, – усиленно хмурил высокий, бестолковый лоб Лыэнг.

– Я не хочу тратить свои деньги, – заартачился жадноватый, недалекий Кдан.

Но спустя час они уже катили по дороге в сторону Кампонгтхома, сидя на стареньком, помнящем еще французское владычество мопеде. Грязь весело разлеталась из-под колес. Мотор рокотал, как турбина авиалайнера. Из ржавой выхлопной трубы с громкими хлопками вырывались облака черного, вонючего дыма. Но это был единственный транспорт, который смогли добыть два романтика ножа и кастета, порядком облегчив свои карманы. Продать сильно пострадавший хозяйский «Опель» или обменять его они не решились, а только пристроили его на хранение хозяину разрушенной лавочки в качестве гарантии последующего возмещения нанесенных ими убытков.

Глава 7

Инспектор пномпеньской полиции Тьек Сом Аем сидел в своем маленьком душном кабинете и вытирал потный лоб большим синим платком. Когда его назначили начальником местного полицейского управления, он весь сиял от гордости, коллеги завидовали ему, да он и сам себе завидовал. Как же, на его территории проживают почти все видные, богатые и почетные граждане страны, включая премьер-министра. Какое доверие, какая ответственность, какая честь! Именно с этими чувствами он разбирал на протяжении последних семнадцати лет все поступающие к нему заявления и жалобы. В основном они сводились к мелким кражам, которые легко раскрывались, – нерадивый сторож прихватил на кухне серебряную вилку. И мелким дракам. Две горничных подрались из-за старого платья госпожи, не могли поделить, кому оно достанется. Садовник явился на работу подвыпившим и, поссорившись с дворецким, разбил последнему нос. Тихая спокойная жизнь, почет и уважение коллег и подчиненных усыпили, убаюкали некогда энергичного, проницательного, неутомимого инспектора Аема, и вот теперь, когда до пенсии ему оставалось два года, он сидит у себя в кабинете, весь мокрый от переживаний, от свалившейся на него ответственности, а самое главное, от намечающегося международного скандала.

Ну почему? За что? Он уже отвык, забыл, как это делать, да и подчиненные у него один другого краше. В самом прямом смысле слова. Красавчики с лощеными лицами, которых можно послать в приличный дом, вежливые, смазливые олухи, один из них дошел до того, что стал выщипывать брови, чтобы придать им красивую форму. Кретин, мечтает жениться на богатенькой девочке. Слоняется целыми днями по кварталу, патрулирует! И как, скажите на милость, он справится с этим делом, имея таких помощников?

Бедный старый инспектор открыл ящик такого же, как и он, старого потертого стола, который тоже давно уже мечтал о пенсии, и достал оттуда пакетик жареных кузнечиков, он каждый день покупал их по пути на службу, ему нравилось похрустеть ими, глядя на пышную зелень за окном. Инспектор не курил, очень мало пил и вообще не имел никаких вредных привычек, жареные кузнечики были его единственной слабостью, но его глупая, старая, хлопотливая жена совершенно не умела их готовить, они вечно выходили то слишком жирные, то слишком сухие.

Инспектор засунул в рот очередное насекомое и с тоской вспомнил вчерашний вечер. Его помощник, усатый рослый Лай Лам, вытащил его прямо из кровати. Он позвонил инспектору домой, когда старый служака уже видел первые сны, и истеричным визгливым голосом начал несвязно нести что-то про убийство в доме премьер-министра. Первая страшная мысль, пришедшая инспектору в голову, была та, что убили самого премьера. Но пока он дрожащими руками натягивал рубашку, спеша поскорее на место событий, старый Аем пришел к выводу, что случившееся не менее трагично и для него самого. Поскольку всем известно, какое это удовольствие – вмешиваться в дела властей предержащих.

Дальнейшее только подтвердило эти предчувствия. Допрос, который проводил инспектор в той самой курительной на вилле, откуда уже убрали покойного, был сплошным кошмаром. Министры, советники, банкиры, иностранные дипломаты, известные бизнесмены, их жены, сверкающие брильянтами, с брезгливо поджатыми губками, ожидали в зале своей очереди, пока они с Ламом вели допрос свидетелей. Да и какой это был допрос? Они оба беспрестанно вскакивали, кланялись, извинялись, задавали дрожащими голосами глупые одинаковые вопросы, промокали потные лбы, видя раздражение и нетерпеливое желание гостей поскорее покинуть неудавшийся банкет. Сам премьер-министр неоднократно заглядывал в курительную в крайне взвинченном состоянии и бросал на инспектора сердитые взгляды, как будто это он, Аем, убил этого проклятого русского. И что только принесло этого иностранца в нашу страну, сидел бы у себя дома, может, был бы жив, а так и ему конец, и инспектору одни неприятности.

Аем тяжело вздохнул и положил в рот последнего кузнечика. Когда великосветское общество разъехалось, они с Ламом вздохнули с облегчением и, прежде чем допрашивать обслуживающий персонал, невелики птицы, подождут, позволили себе выпить по чашечке чая с пирожными, которые им подали по указанию дворецкого. Просматривая только что составленные показания, инспектор заметил, что некоторые гости упоминали соотечественника покойного бизнесмена, с которым тот беседовал незадолго до смерти. Но сколько инспектор ни напрягался, ни просматривал список опрошенных трехсот пятидесяти гостей, никаких русских среди них не было.