Джейн Хичкок - Обман зрения Страница 7

Вскоре из-за деревьев показался павильон. В центре открытого участка возвышалось небольшое красивое здание строгих классических форм с куполом, колоннами и широкой лестницей, плавно поднимающейся к входу. Вилла Палладио в миниатюре. Со стен свешивался мох, все пространство вокруг заросло кустарником. Было очевидно, что это здание давно заброшено.

— Сюда, пожалуйста, — пригласила меня миссис Гриффин, поднимаясь по ступеням.

Она распахнула застекленные двери, и мы вошли внутрь. Там я на минуту остановилась, чтобы охватить взглядом открывшуюся панораму. Внутренняя часть павильона представляла собой единое, ничем не разделенное пространство. Ступени широким полукругом уходили вниз, где виднелась мраморная танцевальная площадка. Вокруг нее тянулась отгороженная низкой балюстрадой галерея, где гости могли сидеть за столами или прогуливаться, наблюдая за танцующими. Для оркестра было предусмотрено специальное возвышение, а застекленные двери открывались в сад. Зал был довольно большим, но благодаря безупречным пропорциям выглядел как-то очень по-домашнему.

Стоя у входа, миссис Гриффин молча наблюдала за мной. Я обошла зал, рассматривая стены и трогая мраморные колонны, ступени и перила балюстрады. Хозяева явно не поскупились ни на материалы, ни на отделку. Снежно-белый мрамор площадки для танцев и колонн почти наверняка был привезен из Каррары. Этот знаменитый блеск не спутаешь ни с чем.

— Вам это что-нибудь говорит? — наконец спросила она меня.

— Скорее уговаривает, — ответила я со счастливой улыбкой.

— Возникли какие-нибудь идеи?

— Не меньше сотни. Вся штука в том, чтобы объединить их в одну.

— Вы правы, — согласилась она. — Очень важно выделить основной образ. Вам не кажется, что идеи подобны миражам: они возникают перед нами, как чудное видение, но как только мы пытаемся приблизиться и превратить их в реальность, они бесследно исчезают.

— К сожалению, это так.

— Воплощение идей — это такая загадка.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, к примеру, мы можем неосознанно стремиться к любви, пока у нас не появится ребенок или любимый человек. Тогда наше представление о любви неразрывно связывается именно с этим объектом.

Я молча слушала ее рассуждения.

— Из всего этого следует, что нельзя быть аморфным — ни в жизни, ни в искусстве, ни даже при создании интерьера. Человеческие страсти требуют адекватного выражения.

Я подумала, что бы было, если бы эта замечательная женщина нашла применение своим талантам в сферах, более значительных, чем соблюдение стиля.

— А вам никогда не хотелось стать художницей? — спросила я ее.

— Боже упаси! — воскликнула она. — Искусство — удел сильных натур.

Немного помолчав, Фрэнсис грустно сказала:

— Вы так напоминаете мне дочь.

— Правда? Чем же именно?

— Не столько внешностью, хотя, как я уже говорила, определенное сходство есть. Скорее характером. Такая же увлеченность. Когда я на вас смотрю, невольно вспоминаю о ней.

— Вы построили этот зал для первого бала вашей дочери?

— Да. Специально для этого случая.

— Только для него?

— Да… хотя мы, конечно, предполагали использовать его и потом. Но вы же знаете, что случилось. Он так и не понадобился, — грустно сказала она.

Миссис Гриффин смотрела на меня с другой стороны зала. Расстояние между нами придало мне храбрости. На этой широкой лестнице она уже не казалась такой значительной, и я подумала, что сейчас самое время сказать, что я знаю о ее трагедии. Мне казалось, что надо коснуться этой темы, чтобы потом уже не возвращаться к ней.

— Насколько я поняла, ваша дочь умерла? — на одном дыхании выпалила я.

Она слегка напряглась.

— Вы поняли правильно.

— Извините, миссис Гриффин, я не хотела вас задеть…

— Не извиняйтесь, — прервала она меня, подняв руку. — Давайте обсудим, что нам предстоит здесь сделать. Ведь вы принимаете мое предложение?

— Да, принимаю.

— Прекрасно, — решительно сказала она. — Тогда перейдем к оптическим иллюзиям.

— Да, — согласилась я. — Оптические иллюзии здесь вполне подойдут.

3

Закончив текущие заказы, я уведомила клиентов, что ухожу в долгосрочный отпуск. Через две недели я приехала в «Хейвен», чтобы сделать предварительные наброски для танцевального зала. Дворецкий провел меня через сад к павильону, который, к моему изумлению, выглядел уже совсем иначе. Стены были очищены от мха и грязи, заросли кустарника тщательно вырублены. Здание словно умылось и гордо сверкало на ярком весеннем солнце.

— О Боже, что с ним произошло? — спросила я, когда мы подошли ближе.

— Миссис Гриффин велела подготовить его для вашей работы.

— Как это предусмотрительно с ее стороны.

Дворецкий проводил меня внутрь и поинтересовался, что мне потребуется для работы. Я попросила принести стул, небольшой стол для рисования и очень крепкий черный кофе. Когда он ушел, я стала оглядывать помещение.

Несмотря на довольно жаркое утро, в павильоне было прохладно. Стоя в центре танцевальной площадки, я медленно поворачивалась, запечатлевая в памяти каждую стену. Прежде чем приступить к работе, я обязательно должна почувствовать структуру и ритм помещения. Я как бы обдираю стены, а затем воссоздаю их в своем воображении. Хотя раньше мне не приходилось работать в таких масштабах, принцип остался тем же: затянуть помещение легкой дымкой моего искусства, подчеркнуть его достоинства, не перегружая деталями.

Вскоре дворецкий принес все, что я просила. Пока он занимался обустройством, я впервые внимательно его рассмотрела. Это был стройный пожилой мужчина среднего роста с невыразительным лицом и редкими седыми волосами, тщательно зачесанными наверх, чтобы скрыть лысину на макушке. В своем черно-белом костюме он выглядел строго и лаконично, как отпечатанная страница. Установив стол, дворецкий налил в чашку кофе. Двигался он быстро и бесшумно, с уверенностью человека, который гордится своим умением обслуживать других. Поблагодарив, я спросила, как его зовут.

— Генри Дин, но все зовут меня просто Дин, — поспешно ответил он, словно вопрос застал его врасплох.

Когда Дин ушел, я еще какое-то время думала о нем. Интересно, как давно он служит у миссис Гриффин и что ему известно об убийстве? Знал ли он Кассандру? Был ли здесь, когда это случилось? Вряд ли я когда-нибудь решусь спросить его об этом.

Сев за стол, я принялась делать эскизы — сначала самые общие и приблизительные, чтобы составить впечатление от помещения. Это были рабочие наброски, дающие представление об архитектурных деталях зала и помогающие определить, где меня ждут наибольшие трудности. Когда предварительная работа была завершена, я начала прорабатывать кое-какие идеи, пришедшие мне в голову, но все они явно не подходили. День начинался не слишком удачно, но меня это не огорчило. По опыту я знала, что таких дней будет еще немало, как, впрочем, и блистательных прорывов. Такова уж природа творчества.

Я ожидала, что миссис Гриффин придет обсудить мои идеи, но она так и не показалась. В половине первого пришел Дин и предложил пообедать, но у меня был с собой сандвич, поэтому я отказалась.

— А вы не хотели бы чего-нибудь более существенного? — попытался убедить меня он.

Я поблагодарила, но продолжала стоять на своем. Днем я обычно перекусываю, не отрываясь от работы, чтобы не нарушать течение мыслей, а поэтому решила поесть в одиночестве в саду. Сидя на лужайке, я жевала сандвич, запивая его кока-колой, и размышляла о странном характере предстоящей мне работы: создать оптические иллюзии в зале, построенном для устаревшего обряда в честь девушки, которая давно умерла!

Мои мысли невольно перенеслись к Кассандре. Интересно, что думала загадочная девушка на фотографии о своих первых шагах в обществе? Чувствовала ли она себя на вершине успеха, протанцевав всю ночь в толпе восторженных поклонников? Или же она одиноко наблюдала за танцами со стороны, считая себя лишь предлогом для очередной вечеринки? На меня вдруг повеяло холодом, словно мимо прошло привидение. Я встала и пошла к павильону.

Вернувшись за стол, я порвала все свои эскизы, включая те, что казались мне довольно неплохими. Все они были холодны и формальны и не отвечали характеру помещения. Я не сумела найти к нему ключ.

В три я решила закончить и положиться на здоровый ночной сон, который оживит мое воображение. В половине четвертого я уже ехала в город, но вместо приятного расслабления, которое меня охватывает в дороге, вдруг почувствовала растущее напряжение. Сначала я решила, что это результат бездарно проведенного дня, но постепенно поняла, что дело тут в другом. Меня мучила неосознанная тревога, как-то связанная с Кассандрой Гриффин.