Сергей Валяев - Топ-модель Страница 7

Когда я вернулась из города Сочи, где, как известно, темные ночи, которых я не дождалась, мама потеряла дар речи, а потом устроила некрасивую истерику, пытаясь насильно окунуть меня головой в бочку с дождевой водой, стоящую в нашем дворике.

Попытка не удалась — теряя заколки, «Восход солнца» удалился в сторону моря, где пламенел закат дневной звезды. Волны растворили краску, и я воротилась домой в привычном виде гавроша, однако во мне зажило понимание, что я могу быть иной — Божественной. А есть ли цена у божества?

— Чтобы в Сочи не ногой, — заявила мама тогда.

— Почему?

— Потому, что я не хочу, чтобы тебя нашли в камнях без рук и ног. И головы!

— Мама, ты о чем? — искренне не понимала.

И наконец узнала истинную причину истерики мамы и её просьбы никогда не садится в незнакомые машины. Узнала о маньяке-таксисте, любители рубить кухонным резаком молодые красивые женские тела.

Потом все это забылось, но иногда, видя машину с шашечками у меня неприятно поднывает в груди.

— Подъезжаем, — голос Олега Павловича вырывает меня из прошлого.

Я вижу старые московские дома, они жмутся друг к другу, словно предчувствуя сырую осень и холодную зиму. Теплое ещё лето гуляет среди деревьев парка. Мамы сидят на скамейках детской площадки и обсуждают, вероятно, насущные вопросы текущего дня. Детишки качаются на качелях и возятся в желтой песочнице. У каждого свои проблемы, думаю я, есть они и у меня.

Главная: покорить Москву, а вернее — подиум столичной Высокой моды. И с этим решительно выбираюсь из машины: где тут у нас подиум?

М-да. Подозреваю, что путь мой к нему будет тернист: меня встречает неряшливый подъезд с металлической амбразурной дверью. Родной дядя учит, как нужно набирать код, и мы входим в дом. На лязгающем лифте поднимаемся на седьмой этаж. Пахнет щами, котами и пылью от телевизоров, беспрестанно работающих.

— Есть кто дома? — кричит Олег Павлович, открыв ключом квартиру. Никого, — втаскивает чемодан в прихожую. — Все крутятся, как белки в колесе, — разводит руками. — Москва.

Вид из комнаты моей двоюродной сестры малопривлекателен: крыши-крыши-крыши, и только вдали в туманном дыхании будущей осени замечаются кремлевские башенки с рубиновыми звездами.

— Чувствуй себя, как дома, — говорит Олег Павлович, — а мне бежать надо по делам, — и, уходя, оставляет «мои» ключи на столике. — Если хочешь, погуляй, а лучше подожди Евгению, — советует, — она вот-вот будет.

Я брожу по комнатам, рассматривая фотографии на стене и чужую жизнь. Квартира с высокими потолками заставлена всяческой старой рухлядью возникает впечатление, что я в музее, где открыта выставка о жизни типичной столичной семьи образца 1980 года.

На кухонной двери — плакат с «олимпийским» улыбающимся медведем, а на полках стоят его собратья в гипсовом, стеклянном и деревянном исполнении. Подозреваю, что для старшего брата моей мамы этот «мишка» сыграл в жизни определенную положительную роль.

Нахожу банку с кофе. И через минуту его уже пью, с удовольствием вдыхая горьковатый аромат заморских кофейных плантаций. Аромат будущих побед? Будут ли они, эти победы? Уверена, будут. Иначе нет никакого смысла мне здесь находиться — на этой кухоньке, в этом городе, в этой стране.

Потом решаю принять душ — ванная комната нестандартна: выложена черным кафелем, зеркало в полный рост, а вместо чугунного корытца глубокая блюдцевидная посудина цвета морской бирюзы. Джакузи, понимаю я. Ишь ты, включаю воду, красиво живут москвичи. Вода шумно бурлит, наполняя оригинальную ванную. Я раздеваюсь и осматриваю себя в зеркало.

Мое отражение — юно, крепко грудью, точено бедрами и ягодицами, длинноного, треугольный лоскуточек внизу живота рыжеват. Там находится запретная зона. Зона VIP, усмехаюсь, садясь в джакузи. Кто бы мне объяснил, почему этой зоной бредят те, кто называет себя сильным полом. Как они могут себя так называть, если рабски поклоняются… ну, понятно, чему они поклоняются. Иногда такое впечатление, что весь мир вращается вокруг этого местечка. Вся жизнь, весь смысл, все войны, все победы и поражения, — все из-за нее, колдовской затейницы.

Рукой трогаю свою запретную зону и чувствую приятную негу. Никто, кроме меня, до сих пор не прикоснулся к ней.

В свои четырнадцать я впервые начала ловить странные взгляды пляжных атлетов (и не только их), особенно, когда выбегала на берег. Мой купальник лишь прикрывал срам, как горевала моя бабушка, и не удивительно, что многие аполлоны таращились на меня, будто на обнаженную Афродиту.

Конечно, я догадывалась о причинах их такого неадекватного поведения, хотя это и будоражило кровь, но мой юный возраст не позволял придавать мужчинам слишком большого значения. Как говорится, всему свое время.

А что же теперь? Я выросла и осознаю, что раньше или позже… нет, лучше не думать об этом. Сначала должен появиться он, самый сильный, самый красивый, ну в общем, самый-самый. И я потеряю голову от любви.

Не хочу уподобляться тем, кто дивноморил на пляжах, считая, что в случайных сексуальных утехах на водорослях ничего нет плохого. Даже мысль о продажной любви мне неприятна. Вот, когда возникает настоящая любовь…

И тут я чувствую… Я, блаженствующая в теплой джакузи, в центре столицы нашей родины, чувствую…

Чувствую чужое присутствие! Открыв глаза, вижу за мутной занавесой… тень! Тень!?. И слышу шлепающие шаги по кафелю, и слышу голос:

— А вот и я, моя девочка!..

Меня трудно напугать, однако в данной ситуации впервые испытала незнакомое доселе чувство — чувство страха. Гаденькое такое чувство, будто некая враждебная сила затолкала в твой рот брикет мыла и нет сил для крика.

Дальнейшие события напоминали фантасмагорический кошмар. Чужая рука отдернула занавес в полевых цветочках, и предо мной предстал парень… во всей своей обнаженной красе.

Поскольку я сидела, а он стоял, м-да, то нетрудно представить нашу общую скульптурную композицию. Вид мужского достоинства в полуагрессивном, выразимся так, виде, вернул мне силы.

Кусок мыльного страха был выплюнут и я, не раздумывая с фуриическим воплем «и-и-иях!», наношу разящий удар тренированным кулаком по врагу. По самому уязвимому и узловому его месту. Снизу вверх — йоп ча-ги в действии!

Результат превзошел все мои ожидания: мычащий нагой наглец согнулся в три погибели и рухнул в джакузи, откуда морской сиреной уже вылетала я.

Мама моя родная! Плохо помню, как оказалась в коридоре, однако действовала грамотно: цапнула подвернувшийся под руку стул и забила его ножку в дверную ручку, похожую на скобу. Западня захлопнулась!

Кидаюсь в комнату, из чемодана вырываю халатик, накидываю его на мокрое тело. Перевожу дыхание и вдруг догадываюсь, что произошла трагикомическая нелепица. Трагическая для моего оппонента. Смешная — для меня? Признаюсь, мне было не до смеха.

Полуголая дурочка, мечущаяся у двери в ванную комнату и пытающаяся понять, что там происходит? Прибыть в чужой город и в первый же день обинвалидить незнакомую мужскую особь? Это надо уметь. Мой тренер по тэквондо Соколов таким результатом остался бы доволен. Это я иронизирую над собой. От растерянности. Говорить нечего — покорение Москвы для меня началось бурно.

— Эй! — вскричала, прислоняя щеку к двери. — Вы там живы? — И добавила неуверенно. — Еще?

В ответ — шум воды и невнятные звуки, похожие на мычание раненого элитного быка.

— Я нечаянно, — посчитала нужным сообщить в замочную скважину. — Вы слышите?.. — И снова добавила неуверенно. — Или уже не слышите?

Посмеялась, если бы ситуация не было такой патовой — для меня. Я металась в коридорчике и не могла принять верного решения. Первый раз в своей жизни. Вот что, значит, оказаться на посторонней и враждебной территории.

К счастью, раздался хлопок входной двери, и я поняла, что дальнейшие решения буду принимать не я.

… Никогда в жизни не видела, чтобы так смеялся человек. Этим человеком оказалась моя двоюродная сестра Евгения. Она была старше меня на шесть лет, но схожесть между нами, как говорится, была налицо. Что, впрочем, неудивительно.

Смеяться она начала, когда узнала меня и причину моего волнения у двери ванной комнаты, запертой на ножку стула.

— «А вот и я, моя девочка!», — повторила фразу и принялась хохотать. Это Максим Павлов… мой жених!.. Ха-ха! На него похоже!.. — Освободила от стула дверь. — Максимушка, не бойся, это я! Твоя девочка! Ха-ха! Кажется, сегодня не твой день. Для помыва!..

— Что это было? — мычал несчастный, сидя на краю бирюзовой, напомню, джакузи в позе роденовского Мыслителя.

— «Кто», милый, — уточнила Женя, продолжая смеяться. — Это была Маша, моя сестричка двоюродная.

— С-с-сестричка, — услышал, как заскрипели от ярости резцы у «жениха». — Она что, дура?