Александр Ивин - Гуси к чужому обеду Страница 7

Тренированный слух уловил мягкие шаги в мокасинах ещё в соседнем зале, он обернулся и увидел миссис Вуд с чашкой чая в руке.

- У вас ланч? - спросил Боксон вместо приветствия.

- У нас чай, - ответила художница. - Вас что-то заинтересовало?

- Да, - сказал Боксон. - Вот, например, муравей...

И Боксон дернул пластмассового муравья за ус.

- Осторожно! - проговорила Джулия, и в тот же миг огромный муравей подпрыгнул.

- Ого! - Боксон восторженно засмеялся и дернул муравья за ус ещё раз. Муравей подпрыгнул ещё.

- Перестаньте! - сказала Джулия. - Этот экземпляр должен прыгать перед покупателями...

- А я кто? - спросил Боксон.

- Боюсь, что вы всего лишь случайный скучающий посетитель...

- Вы слишком дурно обо мне думаете, миссис Вуд, - сказал Боксон. - Я зашел сюда не случайно, и скучно мне пока что не было. В каком зале выставлены ваши работы?

- В соседнем, но не уверена в вашем желании их купить.

- В своих желаниях я и сам иногда не уверен...

Картины Джулии Вуд были похожи на истертые временем полотна экспрессионистов - бешенство красок вокруг реалистично исполненных портретов, тщательно нарисованные потертости холста и не менее тщательно нарисованные трещинки поверхности.

- Зачем вы придает вашим полотнам такой потрепанный вид?

- Все, что изображает художник, отражает состояние его души в момент творчества, - ответила Джулия. - По-моему, это прописные истины...

- Вам говорили, что у вас умные глаза? - неожиданно для себя спросил Боксон. - Простите...

- Иногда мне говорят, что у меня чересчур умные глаза, - ответила художница. - И временами мне это мешает...

- Ну вот! - сказал Боксон. - Я был уверен, что вы - женщина без комплексов...

- Вы не ошиблись, от всех своих комплексов я избавилась в кресле гинеколога...

Боксон помолчал, обдумывая фразу, потом произнес:

- У вас потрясающая способность ставить собеседника в тупик...

- Своим собеседникам я всегда оставляю шанс выйти из тупика.

- И что я должен сделать для такого маневра?

- Наверное, об этом вам следует догадаться самому...

Боксон молча прошелся вдоль стен, рассматривая картины. Джулия Вуд рискованно экспериментировала с оттенками света, иногда работа кистью казалась нарочито грубой, но, приглядевшись повнимательнее, можно было понять всю тонкость рисунка - все картины отличались прилежностью исполнения и несомненным дарованием.

Боксон услышал все те же мягкие шаги мокасинов и, обернувшись, увидел, как Джулия уходит из зала, небрежно размахивая пустой фарфоровой чашкой.

...Вечером, в клубе "Катанга", подружка симпатяшки Сэлли, сев Боксону на колени, прощебетала:

- Барни сказал, что ты очень тоскуешь и что Сэлли тебе неинтересна. Это правда?

- Скорее всего - да...

Подружку звали Бетти, от полного имени - Элизабет ("Меня назвали в честь королевы!" - с гордостью сообщила она). Татуировка на груди действительно присутствовала - вокруг соска с профессиональным мастерством был изображен глаз с длинными ресницами и со слезой. Так как Сэлли временно перебралась к Барни Киффу, Бетти привела Боксона в маленькую квартирку, которую девчонки снимали на пару. На стене висел портрет совсем юного Майкла Джеггера, напротив дебильно улыбались парнишки из "Бэй Сити Роллерс". На оконном стекле губной помадой было выведено: "Привет, солнце!". На подоконнике валялись пустые сигаретные пачки и стопка грампластинок.

- Посмотри в холодильнике, - крикнула Бетти из душа, - там было пиво!..

Пива в холодильнике не было. Холодильник вообще был совершенно пуст, а из морозильной камеры уныло свесились сталактиты сосулек.

"Пожалуй, хватит! - подумал Боксон. - Ещё одна такая Бетти, и я привыкну к грязным лондонским простыням..."

Посреди ночи за стеной начали ругаться соседи.

- Он безработный, - объяснила Бетти, - а она посудомойка в ресторане. Недопитое клиентами успевает сливать в бутыль и приносит домой. Пьют вместе, потом он её бьет. И ещё она собирает окурки в пепельницах, достает табак и тоже приносит ему - он курит самокрутки...

Утром Боксон отсчитал деньги (Бетти спрятала их под подушку), доехал на такси до пансиона "Кроссроудз", позавтракал вместе с пансионерами, усмехаясь про себя над любопытствующими взглядами, поднялся в свой номер, минут пятнадцать стоял под душем, развлекаясь переключением горячей и холодной воды, и с наслаждением вытянулся на накрахмаленной хрустящей простыне.

Через три часа его разбудила миссис Гроверстон.

- Мистер Боксон, вас немедленно требуют к телефону!

Чертыхаясь и нехорошо поминая всех тех, кто знал этот номер, Боксон подошел к аппарату:

- Привет, Чарли, это Джейми Мак-Рэй! Нынче дурное утро - нашего лучшего друга Джо Стокмана нашли с перерезанным горлом!..

Глава вторая. К северу от Темзы

1

Редактор отдела криминальных новостей газеты "Мэйл" задумчиво перебирал сверкающие глянцем фотографии мертвого американского вербовщика. Многополосная тема лежала на поверхности - ещё месяц назад один из репортеров записался на прием к американцу, но интервью не получилось - Джо Стокман спросил, сколько стоит фотокамера, и что репортер будет делать, если такая хрупкая вещь совершенно случайно разобьется на каменных ступенях лестницы отеля. Газетчик, в юности бывавший активным участником пацифистских манифестаций, попытался вслух рассуждать о тупых милитаристах и тем самым окончательно провалил беседу. (Впрочем, в те дни имелась другая тема для репортажей: Лондон посетил румынский лидер Чаушеску; некоторые особо активные эмигранты, вырвавшиеся из придунайских концлагерей, вслух мечтали о применении чего-нибудь осколочного и крупнокалиберного, а особо яростные призывали бывшего короля Михая возглавить вооруженный поход на Бухарест. Лондонская полиция провела очень тревожные сутки, а репортеры не отставали от правительственного кортежа ни на минуту.)

- Тина, - попросил секретаршу редактор, - срочно найдите мне Хэккета!

- Сию минуту, сэр!

Минута не получилась - с утра репортер Мелвин Хэккет в редакции не появлялся; вспомнили, что накануне в баре с каким-то американцем из "Вашингтон Пост" он хлебал виртуозные коктейли; выпили много, сейчас, наверное, отсыпается дома. К домашнему телефону Хэккета долго никто не подходил, наконец, в трубке зашуршало, репортер отозвался таким страдающим голосом, что секретарша не сразу решилась передать категоричность приказа, но Хэккет все понял правильно.

- Буду! - сказал он. - Через полтора часа - буду!

...Хэккет посмотрел на себя в зеркало. Небритая рожа, мешки под глазами, волосы всклокочены, как у пьяного хиппи...

"Где ты последний раз видел живого хиппи, Мелвин?" - спросил он сам себя. Вспомнил не сразу - почти год назад, светлой парижской осенью, на могиле Джима Моррисона, плакал, привязывая к памятнику пеструю ленточку, длинноволосый парень...

"Отлично, память возвращается..." - размышлял репортер, массируя подбородок электробритвой. В электрочайнике закипела вода, Хэккет бросил в чашку кубик бульона, залил кипятком. Пил медленно, потом сделал вторую чашку бульона, принял пару таблеток аспирина. Из кожаной шкатулки достал сигару, закурил. Через несколько минут в голове наступило просветление, а необходимая чашка кофе ожидалась в редакции. Энергичная прогулка от дома до метро, а редакция на Флит-стрит совсем рядом со станцией.

Хэккет вошел в отделенный от общего зала стеклянными экранами закуток редактора точно в указанное время - через полтора часа.

- Твое мнение? - редактор протянул пачку фотографий.

- Очень высококачественные снимки, - неопределенно отозвался репортер, наверняка японский объектив, "яшика" или "никон"...

- Его имя - Джозеф Стокман - что-нибудь тебе говорит?

- Безусловно! За одну-единственную чашку кофе я могу даже что-нибудь о нем рассказать...

- Ясно! Кофе потом. Джо Стокман занимался вербовкой наемников.

- Очень смелый мужчина!

- Да! Фотографии оставь себе, пригодятся. Через два дня - статья на половину полосы. Вопросы есть?

- Кто фотографировал?

- Дженкинс. Ещё вопросы?

- Кого нельзя трогать?

- Августейшее семейство. Все, материал мне на стол через сорок восемь часов!

"Итак, Джозеф Стокман... - Хэккет пил кофе, разглядывал фотографии, настраивал мысль. - Вербовщик... Как же ты так оплошал, приятель? По полу рассыпаны сигареты... Похоже, тебе позволили прикурить, и ты уже понадеялся на спасение, всегда ведь можно договориться..."

Мелвин Хэккет работал в криминальной хронике уже десять лет; начинал с черной работы - дежурил в полицейском участке; выезжал с полицией на тревожные вызовы; часто результатом бессонной ночи были всего лишь несколько строчек в общем перечне происшествий, но постепенно перо оттачивалось и последние два года Хэккету стали поручать серьезные статьи - с изложением контекста проблемы, её исторической ретроспективы и вероятного развития в будущем.