Светлана Алешина - Не люблю поддавки Страница 7

— Следователь уверен в этом, и дело почти закрыто. Уже. — Фима рубанул ладонью по воздуху, подчеркивая этим жестом, что все уже решено и навсегда. — Тебе повезло, душа моя. Как только я узнал в чем дело, я сразу же со следователем и созвонился. Он как раз собирался рисовать тебе повестку. Так что после нашей милой беседы поедем на другую, не менее милую: будешь давать показания, все-таки тебя запачкали подозрением. Но не волнуйся, если я правильно понял этого следователя, для него разговор с тобой просто формальность, потому что себе мнение он уже составил.

В принципе, следователя понять можно: дело — явный глухарь, если бы, не дай бог, опера хоть что-то бы нашли. Но не найдено было ничего, что указывало бы на убийство. Ничего. Поэтому дело и закрыли.

— Не поторопились? — Маринка упорно старалась перетянуть внимание на себя, но с Фимой этот фокус не проходил. Как я уже сказала, он поставил перед собой стратегическую цель и шел к ней, не отвлекаясь на… на… даже на таких замечательных девушек, как Маринка. Вот так я скажу.

— Нет, — сказал Фима, обращаясь все равно ко мне, — я же сказал: никаких лишних следов. Все даже слишком логично для самоубийства: мотив, условия, поза и прочее. Единственное, что — сам мотив какой-то, мягко говоря, непонятный, но чужая душа — потемки. К тому же было высказано мнение, что муж Юлии Николай Пузанов был мужем довольно-таки ревнивым, и у них часто происходили ссоры, и довольно громкие, по поводу ее гуляний и развлечений, так сказать. Вполне реально, что, увидев эту статью, ревнивый Отелло-Пузанов мог посчитать, что задета фамильная честь, и устроить супруге маленький скандал с заходом на неделю. Газета же, напоминаю, недельной давности. Ну вот, вследствие скандала она и не выдержала. Собственно, на этом соображении следователь и построил основную версию. Вот и все.

Фима замолчал, взял бокал и начал пить сок.

Мы тоже молчали, переваривая услышанное. Наконец Маринка спросила:

— А что известно об этой Юлии? Сколько ей лет, чем занималась, ну и так далее. Может, она была психически неуравновешенной или алкоголичкой?

Фима кивнул.

— Я, разумеется, поинтересовался, но прежде всего хочу сказать однозначно. Оля, — Фима наклонился вперед и проникновенно взглянул мне в глаза, — никто, ты понимаешь меня, никто из работников отдела даже и не думает предъявлять тебе никаких обвинений, потому что сами они считают и статью безобидной, и причину, мягко говоря, не совсем адекватной для такого рода деяния.

— Успокоил, — призналась я, — спасибо.

— Я же понимаю, почему ты вдруг заинтересовалась этим случаем. Какие-то слухи дошли? — спросил Фима.

— Дошли, — доложила Маринка, хотя Фима спрашивал меня, а не ее. — В буквальном смысле слухи дошли. Сегодня к нам завалился муж, сам Пузанов, и устроил погром в редакции.

— Погром? — поморщился Фима. — Это нехорошо. Погром, — повторил он. — Много чего погромил?

— Много-немного, а селектор он разбил и телефон почти разбил, — Маринка даже начала загибать пальцы и опростоволосилась — кроме двух пунктов, ничего больше назвать не могла.

— Ты-то сама как, Оль? — спросил Фима, и впервые за все время в его голосе прозвучали нормальные человеческие нотки.

— Виктор спас, — просто ответила я и, взглянув на Маринку, поспешно добавила, чтобы она потом не начала кровь пить:

— С помощью Марины. Если бы она не позвала Виктора, не знаю, что и было бы.

— Нужно быть осторожней, — выдал Фима бесполезный совет, — я и не думал, что такое может произойти. А что он хотел конкретно? Или это был всплеск эмоций?

— Напрямую обвинял меня в смерти жены, — я развела руками, — представляешь?

— Ка-ак?! — Фима был настолько потрясен этой новостью, что замолчал почти на целых полминуты. — Он это всерьез?!

— Ну, в том смысле, что моя статья ее подвигла на этот поступок, — объяснила я.

— Чушь, — отрезал Фима, — чушь обыкновенная. И куда он потом делся?

— Виктор сдал его в милицию. Ты лучше расскажи нам про Юлию, — напомнила я.

— Да нечего практически рассказывать, — Фима пожал плечами и сморщил губы, демонстрируя свое отношение. — Двадцать четыре года, детей нет и не было. Работала секретарем директора небольшой фирмы. Название фирмы, кажется, «Скат».

Да, точно «Скат». Фирма занимается посредничеством при продажах больших партий продовольственных товаров. Одним словом, никелирует и хромирует детали для автомашин, гвозди, шурупы и прочие железяки. Небольшая фирма. Я не удивлюсь, если узнаю, что она еще, помимо работы секретарем, была там и уборщицей на полставки.

На работе характеризуется нормально. Спокойная, уравновешенная, серьезная, ответственная…

Стандартный набор для отписки. Ничего, за что можно было бы зацепиться.

— Уравновешенная? — переспросила я.

— Ну да, — подтвердил Фима, — я тоже обратил внимание, но это же женщина, а ты сама знаешь, какие они бывают.

— Какие же? — с навязчивым кокетством спросила Маринка. — Какие бывают женщины, скажите нам, Ефим Григорьевич.

— На работе — одни, дома — другие, в гостях — третьи. Вполне возможно, что на работе она и была тихой, а это назвали уравновешенностью. Вот, собственно, и все.

Наша беседа закончилась, и мы всей дружной компанией поехали в РОВД на мою встречу со следователем. Поднялись к нему мы, разумеется, только вдвоем с Фимой; Маринка с Виктором остались ждать меня около выхода.

Встреча со следователем прошла приблизительно так, как Фима и предсказывал, за одним только исключением: этот молодой, но уже уставший от жизни человек — я говорю про следователя — большую часть нашего получасового разговора посвятил выспрашиваниям у меня имен моих тайных недображелателей. Он был склонен в смерти Юли Пузановой, на всякий случай, увидеть еще и проявление козней против меня, но, к нашему взаимному облегчению, я никого назвать не смогла.

Повторив на прощанье пожелание быть в следующий раз осторожней в выборе персонажей для статей, следователь заявил, что претензий ко мне не имеет.

Когда я выходила из здания РОВД, Фима еще раз твердо заявил мне, что я ни в чем не виновата и абсолютно нет причин грызть себе печень. На том мы с ним и расстались.

Глава 3

Мы расстались с Фимой. Не знаю, как Маринка, а я была все-таки достаточно успокоенная. Фима рассказал мне в подробностях, что я не могу себя считать виновницей самоубийства Юли Пузановой, а следователь подтвердил эту точку зрения с высоты своего официального положения. От этого стало легче, но ненамного. В глазах Коли и всех его соседей я была виновата и с этим мириться не хотела.

— Я утешил тебя, мечта моя? — спросил Фима перед расставаньем.

— Почти, — призналась я.

— Ну смотри, ты знаешь, что всегда можешь рассчитывать на меня. Будь осторожна. Если этот парень окажется упертым, он сможет и еще раз прийти.

— Ты услышишь обо мне в вечерних новостях как-нибудь, — пообещала я.

— Ты это про что? Типун тебе на язык! — крикнул Фима и тут же выдернул из жилетного кармана свои часы. — Ну ладно, Оль, мне пора. В случае чего — звони. Но лучше звони без случая, а просто потому, что видеть меня захочешь.

Я ничего не ответила и только молча кивнула, но Фима, похоже, и не ждал от меня ответа.

Через секунду он уже убегал к своей ядовито-зеленой «Ауди», а, наш отряд направился к «ладушке».

Виктор осмотрелся, открыл машину, заглянул в салон и только после этого пригласил нас с Маринкой на свои места.

Я закурила и опустила стекло со своей стороны. Маринка, повертевшись, стукнула кулаком в спинку переднего сиденья.

— Почему не едем, шеф? Или попутного ветра ждешь?

Виктор поймал Маринкин взгляд в зеркале заднего вида и кивнул ей вправо.

Мы обе повернулись и поняли, куда показывал Виктор. Около фонарного столба, буквально в двадцати шагах от нас, стоял Николай Пузанов собственной персоной и смотрел в нашу сторону.

— Вот, блин, так и будет, что ли, теперь следить целыми днями? — прошипела Маринка. — И почему, интересно, его так быстро отпустили из милиции? Он же общественно опасный!

Виктор медленно стронул «Ладу» с места, и мы, проехав немного по Радищевской улице, свернули направо на Советскую. При повороте мы с Маринкой обе оглянулись. Николая уже не было видно.

— Ну вот, пусть походит пешком, полезно для здоровья, — зло пробормотала Маринка.

— Зря ты так, — вздохнула я, — ему же кажется, что я на самом деле виновата в смерти его жены.

— Ты мне это прекрати, — Маринка погрозила пальцем. — Ему кажется! А мне кажется, что у него просто чердак слетел на фиг! И что теперь? Если будем перечислять, кому что кажется, то никогда конца этому не будет. А вот что есть на самом деле, это важно. А есть то, что этот придурок довел своими истериками жену до самоубийства, а теперь, похоже, доводит и тебя. Только знаешь что, подруга, — Маринка положила руку мне на колено и похлопала несколько раз.