Василий Пропалов - Судьба лейтенанта Погодина Страница 7

— Мы знаем. Еще кто?

— Дымов Федот.

— Еще?

Нина Ильинична пожала плечами.

— Больше не помню. Честное слово. А этим выдавала таблетки я.

— Дымов местный житель?

— Живет здесь давно.

— Вы его хорошо знаете?

— Не особенно. Но за таблетками обращается только ко мне...

— Он давно их принимает?

— Как вернулся из колонии.

— Был судим?

— Говорят, два раза.

— За что же?

— Второй раз — за кражу. Первый — не знаю.

— Его давно выпустили из колонии?

— Не знаю.

— Когда он получал метилтестостерон?

— Где-то в одно время с Воробьевым.

Разговаривая, Нина Ильинична не переставала вертеть в пальцах изящную сумочку, не отрывая от нее больших глаз, поднимая голову только тогда, когда слышала новый вопрос. Николаю Ивановичу казалось, что она вычитывает ответы в сумочке. Подумав так, он улыбнулся, отчего на щеках обозначились продольные складки.

— Значит, так и запишем? — спросил он.

— Да, — спокойно и доверчиво ответила Нина Ильинична.

Подписав протокол, она тяжело поднялась со стула, сказала:

— Извините. Когда вы приходили в аптеку, я просто растерялась... Бывают в жизни такие минуты...

— Да, да, — понимающе отозвался Погодин, довольный результатами второй встречи.

— Еще раз извините. До свидания.

— Всего доброго.

За окном нарастала тьма. Из-за угла долетел вой мотора, затем ровный рокот. Яркий пучок света, описав полукруг, задержался под шиферным навесом. «Колокольчиков приехал», — догадался Погодин и нетерпеливо зашагал по скрипучим половицам. Ему хотелось, чтобы Дима поскорее появился в кабинете и рассказал о проделанной вечером работе. Он чем-то огорчит или обрадует.

БЕЛАЯ СОБАКА

Колокольчиков не любил ездить тихо. Он управлял мотоциклом, как спортсмен высокого класса, — легко, свободно. Расставшись с Ниной Ильиничной, он пустил мотоцикл по прямой широкой улице. У большого белого здания, где размещался клуб, резко затормозил, подрулил к столбу, освещенному большой электрической лампочкой, оставил мотоцикл и направился к крыльцу, у которого толпились ребятишки.

— Ваш билетик?

— По блату можно? — улыбаясь, дружески спросил Колокольчиков.

Контролер подняла глаза, весело пропела:

— Ой, извините.

— Теперь здравствуйте!

— Здрасьте. Я совсем вас не узнала.

— Такую жердь и не узнали, — пошутил Колокольчиков, заложив руки за спину.

— В том и беда. Чтобы увидеть ваше лицо, надо глядеть на потолок.

— Меня бог создал на страх хулиганью.

— Действительно.

— Кстати, как порядок? — уже серьезно поинтересовался Колокольчиков.

— Нормальный.

— Хорошо.

— Правда ли, Дмитрий Осипович, что в карьере вещи нашли?

— Правда.

— А воров?

— Пока нет.

— А вас интересует белая собака?

— Белая? А что?

— В ночь кражи мой муж вернулся из города, шел со станции, у магазина видел белую собаку.

— Интересно. Во сколько?

— Около часу.

— Он не говорил, чья она?

— Может, и говорил. Я на кухне шабаркалась, еду разогревала, могла не расслышать.

— Он дома или на работе?

— Дома.

— Спасибо. — Колокольчиков ушел широкими шагами. Вскоре зеленый мотоцикл оказался у дома Пресновых. Дверь открыл лысоватый мужчина с приветливым круглым лицом.

— Да, да, — охотно подтвердил он, — видел такую собаку. Она еще немного прошла за мной, потом вернулась. Тихая, не злая.

— Чья она, не знаете?

— По-моему, похожа на собаку Дымовых.

— Они где живут?

— Недалеко от продовольственного магазина... Федота вы должны знать...

Пока Колокольчиков, бодро настроенный, рассказывал о белой собаке, Погодин нетерпеливо ходил по кабинету, потом сказал:

— Выходит, не одна нитка тянется к Дымову. Белая собака, таблетки. Любопытно.

— Таблетки?

— Да. Он тоже получал в аптеке метилтестостерон.

— Заведующая сказала?

— Да.

— Вот оно что!

— Ладно! — Погодин хлопнул ладонью по краю стола. — И все-таки мы очень мало сделали, чтобы приблизиться к цели. На сегодня хватит, Дима. Рассуждать можно до утра. Иди отдыхать.

— Согласен.

— Утром прямо сюда. Помозгуем на свежие головы.

ЗАЦЕПКА

Погодин встал, как всегда, ровно в шесть. Колокольчиков появился, когда Погодин уже сидел за столом, вписывая дополнения в план. Заметив его, Погодин коротко кивнул, отчего тонкая прядь мягких волос скользнула на лоб, разрезанный одной складкой.

— Здравствуй, Дима! Как спалось? Какие сны виделись? Сладкие? Горькие?

— Спалось почему-то неважно. Потому и сны не приходили. Вы занимались чем-то серьезным?

— Не столько, пожалуй, серьезным, сколько важным. Для нас, конечно.

— Да? — Колокольчиков подался вперед всем корпусом, под ним скрипнул стул. — Есть новое?

— Есть, Дима, есть! Появилась зацепка! — Погодин потер лоб подушечками пальцев. — Помнишь, среди дружинников была одна симпатюлька? Она еще крикнула: «Что от нас требуется?»

— Ну, ну. Вербина.

— Она интересную вещь подсказала.

— Вчера танцевала с дочерью школьной технички Машей. Оказывается, у Маши на шее новые бусы и часы на руке. Говорит, подарок от Сашки Дымова.

— Опять Дымов! Теперь уже младший?

— Да, опять Дымов. Кстати, что за семья эти Дымовы?

— Плохо знаю. Живу здесь всего два года, не приходилось ими заниматься.

— Но Дымов-старший судим. Какие-то учеты у тебя должны быть?

— Есть, конечно. Сведения о судимостях, адрес и фотокарточка. А чего тут рассусоливать? Обыск и...

— Что?

— У Дымовых надо делать обыск. Оснований достаточно.

Погодин недовольно покрутил головой.

— Рано, Дима. И оснований маловато. Пока еще неизвестно, какие показания даст на допросе Маша. Возьмет и заявит: «Дымов ничего не дарил».

— Но ведь часы и бусы у нее?

— Допустим. И что же? Назовет не Дымова, какого-нибудь Петрова, а? Вот тебе и основания для обыска. Получится пшик! И Сашку Дымова надо допросить. Тогда получим какое-то прояснение. Согласен?

— Пожалуй.

Разговаривая, Погодин кружил по кабинету, время от времени потирая пальцами лоб. Колокольчиков продолжал сидеть у окна, поглядывая на решительное лицо коллеги.

— Все! — Погодин остановился посередине кабинета. — Ищи Машу, вези сюда, допрашивай. Если появится необходимость — изымай часы и бусы. Я пошел к Дымовым. Попутно проверю паспортный режим.

— Может, подкинуть на мотоцикле?

— Пешком дойду, невелика даль.

Они одновременно покинули кабинет. Колокольчиков на мотоцикле круто свернул за угол и скрылся. Погодин направился в изогнутую подковой широкую улицу, забитую казахстанскими машинами, груженными кряжистым сосновым лесом, от которого тянуло свежим запахом живицы. За столовой Погодин свернул в третий переулок, замедлил шаг, посмотрел на угловой номер. Его заворожила тишина. Впереди, у палисадника, в пыльной земле, пурхались куры. У подворотни, налетая друг на друга, дрались взъерошенные петухи — черный и белый. Увидев на столбе цифру «15», Погодин шагнул к калитке. Петухи, распластав крылья, разбежались в разные стороны.

В ограде пожилой мужчина насаживал новую метлу на березовый черенок. Он прекратил свое занятие, увидев незнакомого человека, остановившегося сбоку и мягко сказавшего: «Здравствуйте».

— День добрый, — добродушно ответил мужчина и слабым взмахом руки воткнул острый носок топора в комлевый чурбан, бессчетно раз израненный топорами и пилами. — Слушаю вас!

— Я из милиции, — отрекомендовался лейтенант Погодин, показывая развернутое удостоверение с фотокарточкой и двумя печатями. — Надо проверить домовую книгу и паспорта.

— Вы новый участковый?

— Нет. Из уголовного розыска. Погодин.

— Понимаю, — многозначительно произнес мужчина, качнув седеющей головой. — У нас полнейший порядок.

— Тем лучше. Но долг службы требует...

— Понимаю.

Погодин отказался пройти в комнату, занял место у стола на кухне. Хозяин прошаркал тапочками вперед, возвратился с домовой книгой, аккуратно обернутой прочной бумагой.

— Здесь же и паспорта, — пояснил хозяин, осторожно опускаясь на стул.

— Кто в этом доме живет? — поинтересовался Погодин, открывая книгу.

— Шубины.

— Сколько вас?

— Я и супруга.

— Похоже, ушли на заслуженный отдых, Илья Ильич? — промолвил Погодин, перелистав домовую книгу и паспорта.

— Прошлый год. Учить детей — шутка не легкая, нервишки начали пошаливать.

— Да-а-а, — посочувствовал Погодин, — труд учителя действительно тяжкий.

— И у вас, позвольте заметить, работа не из лирики выткана. Мне один раз довелось побывать в понятых при обыске и, скажу вам, мало приятного перебирать чужое грязное белье.

— Вы вспомнили, наверное, обыск у соседа, Дымова?

— Совершенно верно.

— Ну, и как он, образумился?

— Утверждать не берусь.