Цитому Минаками - Картинка в волшебном фонаре Страница 7

— Извините, что опоздал, — запыхавшись, сказал Хамото, поздоровавшись с братом.

— Вместе с нами поедет представитель от полиции, — пояснил тот.

— Это я, меня зовут Тани, — представился мужчина в синем пиджаке. Он походил на обыкновенного служащего, только взгляд был слишком пронзительным. Они влезли в машину и разместились на боковой скамье. Хозяин ломбарда, брат Нитты, Тани и Хамото — только четверо провожали Нитту в последний путь.

Когда они подъехали к крематорию, из высокой трубы валил черный дым. Похоже, работа там шла без перерыва. У ворот в ожидании очереди выстроилась целая вереница машин. Выручил хозяин ломбарда. Он не раз хоронил здесь своих родственников и знал все ходы и выходы.

Вскоре к ним подошел молодой монах и проводил в церемониальный зал. Стоя на холодном бетонном полу позади читавшего сутры монаха, Хамото с особой болью ощутил утрату. Прах сожженного Нитты не заполнил урну даже наполовину.

Когда они выходили из ворот, Хамото увидал Таноки, поспешно шедшего им навстречу. Он выглядел значительно торжественней, чем в те дни, когда они встречались у Нитты.

— И…извините, о…опоздал. Я сс. начала к "Маруману", оттуда в больницу, а…а там сказали, что у…уже уехали, А г…где же Нонака?

Таноки был заикой от рождения.

— Он исчез, — ответил Хамото.

— Исчез? Это о…очень странно.

Таноки низко наклонился к урне, которую обеими руками прижимал к животу брат Нитты. Из конторы вышел хозяин ломбарда.

— Ну, вот и все, — сказал он. — Сегодня ночью будем прощаться с покойником. Урну установим в мастерской.

Тем временем детектив Тани подошел к Таноки и тихо спросил:

— Скажите, когда вы в последний раз встречались с Нонакой?

— В… вчера, в Синдзюку, — ничего не подозревая, ответил Таноки.

— Не припомните, в котором часу?

— Около пяти.

Тани пожал плечами, а Хамото ошеломленно поглядел на Таноки. Ведь именно в это время некто подсыпал в сок яд и отравил Нитту.

Итак, алиби Нонаки доказано. Хотя… может быть, Таноки назвал этот час умышленно. Острый взгляд Тани, казалось, пронизывал его насквозь.

Глава третья

На бетонном пороге вплотную друг к другу выстроились клетки с певчими птицами. Там были рисовки и синицы, ткачики и овсянки, белоглазки и перепелки. На каждой клетке висела табличка с названием птицы. Метались по клеткам самые шумливые непоседы — канарейки, ткачики. Зато перепелки и синицы вели себя послушно. Ни на кого не обращая внимания, жадно клевали корм белоглазки.

В лавке стоял густой запах птичьего помета. В неярких лучах солнца плавали, медленно опускаясь на пол, мелкие перышки. Кинуи вспомнил, как к таким же перышкам внутри ящика протянул руку умиравший Нитта. Да, странную картину изобразил он в своем волшебном фонаре. Что он хотел ею выразить?

Кинуи не был любителем певчих птиц, но многим из его друзей они доставляли необыкновенную радость, особенно им нравилась утренняя и вечерняя кормежка птиц.

К сожалению, в лавке он не застал ни хозяина, ни Мидори. Хозяйка, миловидная женщина лет тридцати пяти, сказала, что у владельца бара вылетела из клетки рисовка, и муж вместе с Мидори отправился ее ловить.

— Должно быть, скоро вернутся. Хорошо бы поймали.

— У вас так много птиц. Как вы только управляетесь с ними? — удивился Кинуи.

— Хлопотное дело, но нам нравится.

— Не так часто встречаются владельцы птичьих лавок, которые сдают птиц в аренду.

— Верно. Муж у меня человек со странностями. Он сам придумал такую аренду, и я даже не знаю, дает ли это' заработок. Теперь вот улетела рисовка, а вчера бродячая кошка задрала петуха.

— Бродячая кошка?

— Да, кошки сюда часто приходят. По ночам бегают по крыше — спать не дают, — засмеялась хозяйка, показав желтые от мисо [8] зубы. — Я сейчас сбегаю в бар и позову их. Это недалеко. А вы пока постерегите лавку.

Вскоре она привела хозяина лавки Исаку и Мидори. С Исаку Кинуи встречался впервые.

— Извините, что заставил ждать. Тут рисовка улетела, пришлось ловить. Проходите в комнату, пожалуйста. — Хозяин пригласил Кинуи и Миту внутрь.

Мидори осталась прибирать у входа.

— Мы пришли, чтобы задать вам несколько вопросов в связи со смертью Нитты, — начал Кинуи.

— Да, да, — перебил его Исаку. — Это так неожиданно. Девочка часто заходила к нему. — Он поглядел в сторону двери. — Мне лично ни разу не довелось побывать у него в мастерской, но девочка много рассказывала о художнике. Он и сам несколько раз заходил. Человек он был необыкновенный и работал не так, как другие. Брал ножницы и клей, резал перья и наклеивал их на бумагу или стекло. Однажды он показал мне несколько своих картинок, напечатанных в журнале. Мне они понравились. Вот ведь какие бывают на свете мастера! Неужели такой мастер наложил на себя руки? — Исаку говорил тихо, чтобы Мидори не услышала.

— Трудно сказать, как это произошло. Мы стараемся уточнить все обстоятельства. Пока много неясного… А вы не могли бы позвать Мидори?

Не успел Кинуи попросить, как Мидори, будто почувствовав, вошла и поклонилась. На ней были белая блузка, красная кофта и шаровары в мелкую клеточку.

— Скажи, Мидори, тебе известен человек по имени Нонака? — обратился к ней Кинуи.

— Я иногда встречала его у господина Нитты.

— А когда ты видела его в последний раз?

— Дня за четыре до смерти сэнсэя. Они о чем-то беседовали с Таноки.

— Вот как?

— Таноки получает пособие по безработице и часто заходил к сэнсэю. Нонака с удовольствием составлял ему компанию. Смешные они люди.

— А ты не замечала, чтобы Нонака спорил с Ниттой?

— Ни разу не видела.

— А Нонака или Таноки, случаем, не занимали деньги у Нитты?

— Занимали, и часто. Даже при мне не стеснялись просить. Им всегда не хватало денег.

— Вот как? — Кинуи и Мита многозначительно переглянулись.

— Но сэнсэй был очень добрый человек и всегда с радостью давал им взаймы.

— Он доставал деньги из бумажника?

— Да. У него был большой кожаный бумажник коричневого цвета.

— Покажи, какой величины был бумажник. — Мита достал из кармана свой. — Такой?

— Да, только у него поновее. Однажды, когда мы прогуливались близ храма Гококудзи, он остановился перед уличным продавцом лапши и заказал две порции. Расплачиваясь, он достал из кармана бумажник. Я и потом несколько раз видела его, так что запомнила.

Бумажника в мастерской Нитты не обнаружили. По-видимому, кто-то прихватил его. "Это чрезвычайно важное обстоятельство", — подумал Кинуи.

— Спасибо. Скажи, а ты запомнила внешность господина в пиджаке мышиного цвета, которого встретила вечером у склада?

— Да. Я ведь говорила вашему полицейскому, что этот господин показался мне подозрительным, а он не стал меня слушать: мол, никакого отношения он к убийству не имеет, — обиженно сказала Мидори.

— Верно, я так и сказал, — признался Мита, — но теперь обстоятельства изменились.

— У него худое продолговатое лицо, большой нос. Когда этот господин вышел из-за угла и неожиданно со мной столкнулся, он испуганно поглядел на меня, быстро опустил голову и, прижимая к себе портфель, пошел прочь. Я обратила внимание на его широкие плечи и чуть подпрыгивающую походку.

— А какого цвета был портфель?

— Черного. Большой черный портфель, какой обычно носят врачи.

— Мидори, ты узнала бы этого человека, если бы его сейчас сюда привели?

— Конечно, у меня хорошая память. Правда, тетушка?

Исаку улыбнулся, а его жена утвердительно закивала:

— Девочка и вправду все запоминает. Мы ее взяли к себе, когда умер отец — двоюродный брат мужа.

Она заварила чай и прямо на подносе поставила перед гостями.

Глядя на Мидори, помощник инспектора вспомнил о своих подозрениях: неужели она могла убить Нитту из ревности? Что-то не верится. Она первая обнаружила труп, а полиции довольно часто таких и подозревают. Теперь он слушал ответы Мидори, и с каждым ее словом подозрения лопались, как мыльные пузыри. На всякий случай он решил расспросить девочку о бывшей жене Нитты. '

— Я видела ее несколько раз, — ответила она на вопрос Кинуи. — Мне она очень понравилась. Не понимаю, что заставило ее расстаться с господином Ниттой.

— А тебе приходилось разговаривать с ней?

— Однажды я занесла в мастерскую его летнее кимоно, которое я брала в стирку. Она была там и поблагодарила меня за работу. Никак я ее не пойму — ушла от мужа, вышла замуж за другого, а потом, потихоньку от нового мужа, хозяина типографии, приходит к господину Нитте и благодарит меня… Зачем она ушла — ведь у них девочка, Кёко. Господин Нитта мне часто рассказывал о Кёко и даже фото показывал. Он очень любил ее, и когда говорил о ней, глаза становились такие счастливые…