Розовая мечта - Людмила Григорьевна Бояджиева Страница 7

— Чего, чего воздвигнуть? — Поразилась я наивному лепету Аськи.

Это он ей так мозги запудрил или она сама придуряется? — Задумалась я, но от дальнейших расспросов воздержалась. Не нужны они мне — ответы. И правды знать не хочу. Ни про них, ни про себя… Сегодня на палубе Аркадий впервые вплотную подступился ко мне, осыпал комплиментами, намеками… Не хочу знать, почему и зачем. Ведь прогулка идет к концу и мне так хочется домой, и так надоело киснуть в «сливках общества»…

…Я зажмурилась, погружаясь в ванну по самые уши и кто-то изнутри моего разнеженного бурлящей водой тела хихикнул: Врешь! Ты ещё надеешься на нечто особое.

Выключив форсунки, я села и в тишине, глядя на себя в запотевшую зеркальную стену, с удивлением подумала: неужели это я — жалостливая, сердобольная, топавшая по вызову придурковатого пьянчуги в вонючую коммуналку, наслаждалась пропастью, разделившую нежащихся на палубе увеселительного теплохода людей и тех — убогих, хворых, полуголодных, что остались на берегу, на части суши, называемой родиной? Неужели это меня подругу жизни Сереги Баташова, волнует внимание сомнительного дельца с красивым лицом и повадками аристократа? Волнует настолько, что прикосновение его пальцев к моему плечу я ощущаю как ожог?

Он здорово все углядел — и нежную розовость кожи, словно золотой пыльцой осыпанной веснушками, и даже то, что я вполне могла бы щеголять в мини-бикини, не стесняясь показать телеса.

На улице меня все ещё называли «девушка», а парни-сопляки пытались завязать знакомство. Серж всегда говорил, что у его жены необыкновенно волнующая, зазывная и в то же время гордая, походка. Не знаю. Впервые увидав себя на видеопленке, я ужаснулась — самоуверенная, зрелая дама прогуливалась среди сосен, откидывая назад распущенные волосы небрежным, но глубоко кокетливым движением. Я представляла себя более сдержанной, даже суховатой, и, уж если честно, более юной. Временами я бесилась от недовольства собой, а порой нежно любила свои недостатки — эту незагорающую кожу, каштановые волосы — очень сухие, жесткие, как конский хвост, но послушные и пышные. Эти серые, прозрачные глаза и россыпи деревенских веснушек на тонком, с ахматовской горбинкой носу.

А крупные сильные кисти рук и стопы сорокового размера? А рост 175 и королевские плечи и грудь, нуждающаяся в крепеньких бюстгальтерах с металлическими дужками и надежными бретельками? Есть от чего воспламениться самокритике, особенно когда рядом — воздушное создание! Шелковистые льняные кудряшки легки, как паутинка, ручки и ножки эльфа и при этом грудь школьницы, не нуждающаяся в узде. Аська могла щеголять в полупрозрачных блузках, топиках на чисто символических тесемках или вовсе — в одном корсаже, оставляющем открытыми плечи и спину. Да что там, — уже здесь, на теплоходе, она умудрилась загорать «без верха». И я уверена, что скользящий по телу Аськи взгляд А. Р. был далеко не платоническим. Значит, у них, действительно, все идет хорошо.

Оторвавшись от зеркала, я босиком прошлепала по ковру и рухнула в мягкие объятия двуспальной кровати. Мы не стали экономить, закупив один люкс на двоих — в случае с Аськой это вполне понятно. Но вот зачем мне одной широкое ложе и кокетливая нарядность каюты, предназначенной, явно, для счастливой любовной парочки? Все здесь было усыпано розами — они украшали шторы и высокую спинку кровати. Веночки из роз шли по кайме ковра и огромный букет из свежих цветов украшал туалетный столик — привилегия люксов, как и холодильник с напитками. Множество разбегающихся, дрожащих, собирающихся стайками солнечных зайчиков завладело пространством. Я не задернула шторы и заходящее солнце, покачавшись на морских волнах, золотистыми бликами металось в зеркалах, стеклах, превратив небрежно брошенные на тумбочку хрустальные украшения в горсть алмазов.

Приятно было думать о предстоящем ужине в одном из улетных ресторанов, а также о вечернем платье, ещё ни разу не покидавшем мой гардероб. Оно, конечно же, черное, и, словно нехотя, вопреки заданной строгости, демонстрирует соблазны — загорелую спину под перекрестьем широких лямок, кусочек тела над самым пупком, воровски проглядывающий в расходящийся шов. В платье, купленном в парижском салоне, было что-то от садо-мазохистских секс-шопов: поединок грубости и сладострастия, пуританства и мучительной неги…

Расслабившись в мягких перинах своего двухместного ложа, я снова спрашивала себя: «Так плохо это или нет?» Но никак не могла сообразить, к чему относится вопрос затянувшегося самоанализа — к привилегиям толстосумов или излишней заинтересованности однолюбки Баташовой в А. Р.?..

— Ну что, решила уже, чем потрясти общество? — Зазвенел в разбудившем меня телефоне радостно возбужденный голос Аськи. — Поторапливайся, с «эскортом» зайду за тобой через полчаса… Только не падай в обморок: сегодня Ассоль вся в сапфирах! Фу, идиотка, не могу удержаться — это секрет. А. Р. Т. только что подарил мне фантастические «игрушки» — на пальчик и в ушки! Неужели из Москвы привез или втихаря прибарахлился в Италии? Но, главное — он созрел! Кажется, сегодняшний ужин станет решающим!

У меня что-то щелкнуло в груди и все стало неинтересным — вечер, платье, да и весь круиз… Будто на цирковой арене вырубили все прожектора и праздник угас.

— Погоди, не тараторь, я никуда не иду. Меня что-то не тянет вращаться в обществе — перегрелась, голова шумит, домой хочется… Так что можешь солировать без конкуренции. И прими мои поздравления — по крайней мере, на эту поездку время не зря выкинула.

— Ладно, бай-бай, детка! — Неожиданно быстро согласилась с моим отказом Ася. — Утром заскочу и доложу все, как и полагается психотерапевту… Только не жди очень рано.

Смеясь, она повесила трубку и я поняла, что ждала уговоров и, наверное, все же предпочла бы провести вечер в ресторане, чем валяться здесь с неинтересными научными журналами. Убедить себя в преимуществах спартанского образа жизни и диете было непросто. Подвинув поближе вазу с фруктами, я улеглась поперек кровати, стараясь сосредоточиться на статье о динамике сексуальных отклонений в постсоциалистическом обществе.

Плитка черного шоколада и полемические заметки американского психолога были почти добиты, когда в дверь тихо постучали. Рука инстинктивно запахнула белый атласный, роскошный как в телесериале «Династия» пеньюар.

— Простите, я не разбудил? Это Аркадий. Вы не возражаете против мимолетного визита?

— Но я не одета.

— Это не важно. Нам надо поговорить.

Я распахнула дверь, впуская гостя, и тут же села на смятую постель. Ну, почти «Завтрак на траве»! — Полуголая дама и джентльмен в безукоризненном вечернем облачении. При бабочке и в