Наталия Левитина - Дилетант Страница 70

- ...А я скоро уезжаю. Редактор рвет и мечет, что до сих пор прохлаждаюсь в Шлимовске. Никак не расправлюсь со статьей. Не хватает изюминки, - грустно закончила она.

- Я же и привез тебе изюминку. Весом три килограмма! - объяснил глупой девчонке Никита. - А ты не хочешь посмотреть!

- Правда? Ну давай, - задумчиво сказала Маша. Она не суетилась, чтобы не спугнуть жертву. Пресловутый документ перекочевал из кармана рубашки в жадные руки журналистки. Она с интересом уставилась на бланк с цифрами. У нее радостно забилось сердце.

- Ого-го! - закричала она. - Вот это да! А что это значит, Никитушка?

Никита объяснил. Маша ликовала. Она еще не просчитала, какие грандиозные выводы заключает в себе бумажка, но чувствовала, что она дает возможность посмотреть на шлимовские выборы под другим углом зрения. Маша обманывала Никиту, заявляя, что ее материалу не хватает изюминки. Изюминкой было загадочное исчезновение дочки и внука Суворина. Этот факт опутывал претендентов на пост мэра тонкими нитями возможного соучастия в похищении. Но врач подбросил дровишек в огонь.

Лео своим появлением в комнате на корню задушил буйное веселье. Он не мог больше сидеть на кухне.

- Выметайся из квартиры вместе с ним, - произнес он на английском языке, очень хмуро и жестко.

Маша засуетилась. Ей не хотелось менять место жительства, вдрызг разругавшись с Лео, ей не хотелось упустить из рук интересный документ.

Никита проявил благородство.

- Я, пожалуй, пойду. Маша, возьми мою визитку.

- Спасибо! Спасибо! А это... Можно я оставлю себе?

- Оставь. Ксерокопия ведь. Позвонишь?

- Ну конечно позвоню! - горячо заверила лживая Маша.

Едва Никита ступил на лестничную площадку, взъяренный американский бычок подлетел к девушке и вырвал из ее рук визитную карточку Белкина. И разорвал на два миллиарда частей.

Маша отпрыгнула в сторону, заподозрив, что следующим этапом нравственного воспитания станет смачная затрещина. Плохо же она думала о Лео! Он вовсе не собирался бить неверную сожительницу, он и пощечину, залепленную вчера Маше, еще себе не простил - впервые ударил женщину. Пусть вредную, противную, коварную, но женщину.

А Маша помчалась из прихожей в комнату. Лео двинулся следом, и на него обрушился град разнообразных предметов обихода. Керамическая ваза весом в полтонны еще могла доставить немалое эстетическое удовольствие хозяину квартиры, но Маша использовала ее в качестве метательного снаряда. Хорошенько получив по кумполу деревянным подлокотником старого кресла (в пылу атаки Маша и не заметила, как оторвала его!), Лео понял, что необходимо применить силу. Иначе он в Америку не вернется. Или вернется, но как жертва противотанковой мины. Мария разыгралась не на шутку. Она с диким визгом бросилась на друга и уронила его на диван. Лео хватал ее за руки, пытаясь утихомирить. В пылу борьбы лицо американца оказалось вжатым в чудесный Машин бюст, и исход поединка был предрешен. Не прошло и пяти секунд, как диван заунывно и монотонно заскрипел, задергался как припадочный, проклиная тот час, когда в квартире поселилась резвая молодежь. Его покупали еще в самом начале брежневской эпохи, поэтому вынести тяжесть двух беспокойных тел ему было нелегко.

Каморка вокзального подземелья огласилась горьким плачем. Олеся рыдала и никак не хотела прекратить истерику. Конечно, у нее оставалось девяносто рублей и с такой суммой наверняка можно было что-то придумать, телеграмму снова дать или дозвониться до мэрии. Но мысль о том, что какой-то мерзавец поживился ее деньгами, с таким трудом заработанными, вызвала новый прилив слез. Варвара сидела рядом и обнимала бедняжку за плечи.

- Мама! - позвала она. - У нас ведь есть деньги?

- Немного есть.

Елизавета Федоровна тоже опустилась на топчан и погладила Олесю по голове. В то, что Олеся - дочь шлимовского мэра, она так и не поверила, но то, что она и близко не подходила на роль авантюристки и коварной вымогательницы, не вызывало никаких сомнений. Ей нужны были деньги, и Олеся самоотверженно добывала их в течение нескольких дней, заняв только пять рублей на баню. Которые тут же и вернула.

- Не плачь, - сказала Елизавета Федоровна.- Дадим мы тебе сто рублей.

Олеся повернула к ней несчастное лицо.

- Правда?

- Правда.

Елизавете Федоровне было нелегко решиться. При месячной зарплате в триста рублей расстаться с сотней казалось святотатством. Но Олесины слезы потрясли отчаяньем и безысходностью.

- Я верну! - заверила девушка. - Не сомневайтесь! Только доберусь до Шлимовска - и верну. Пришлю водителя с машиной... Да и вообще: я куплю вам квартиру!

Мама и дочка не сдержали улыбок. С таким же успехом Олеся могла пообещать им арендовать спутник Сатурна.

- Ладно, не выходи из образа, - сказала Варвара. - Квартиру она купит. Миллионерша. Пойдем за билетом вместе, а то тебя снова обворуют.

- И послезавтра поедешь домой.

Поезд в Шлимовск отправлялся по четным числам.

Глава 54

Голоса ворвались в Танин сон внезапно и сначала вполне соответствовали сюжету. Ей снился муж Алексей в образе лесного фавна. Он прыгал между соснами и елями по изумрудным холмикам, догоняя свою жену нимфу, и кричал ей вслед: "У нас все получится, когда ты вернешься. Как вернешься!"

- ...Как ни вернешься, тут всегда такой бардак, - раздался недовольный женский голос прямо под дверью.

Таня испуганно подскочила на кровати, секунду напряженно вращала глазами, ничего не понимая, потом пулей спрыгнула на пол и начала метаться по комнате, хватая свои вещи и не представляя, куда прятаться. В последнее мгновение перед тем как открылась дверь, Татьяна нырнула в стенной шкаф.

- И непонятно, кто тут все так раскидывает? Миша с Вовой? Да они на третий этаж и не поднимаются.

- Смотри, огрызок.

- И вот еще фольга от шоколада.

Таня вообще-то собиралась навести за собой порядок, но ее уединение было так внезапно нарушено! Горничные громко переговаривались, выл пылесос.

- На третий-то этаж они, может, и не поднимаются. Но девиц наверняка к себе приглашают. Скучно им тут одним. Я так думаю.

- Платон бы им устроил! Девиц! Охранять дом должны, сидеть с утра до ночи на сосне и глядеть в бинокль, чтобы враг не пробрался, а не с девицами балдеть. Господи, сколько пыли!

- Да кто сюда прокрадется? Такой забор, сигнализация. Еще две спальни, и уборка закончена. Ты под кроватью-то что, не мыла?

- Мыла. Ой, как ты думаешь, что там Гена сегодня приготовит? На кухне такие запахи!

- Да. Еды навезли - море! А выпивки - целый "КамАЗ"! Любит наш Платон оторваться, вкусно поесть!

- Рыбу фарширует, я видела, еще там перепела, дичь всякая, деликатесы... И нам перепадет с барского стола.

- Перепадет. Если нас сейчас не отправят обратно в город. Как закончим уборку.

- А мы не закончим! Будем возиться до самого вечера. Начнем окна мыть все подряд.

- Да и так сверкают. Не надо было с бассейном так быстро заканчивать. Мыли бы его еще часа два. Смотри, в ванной явно кто-то не раз плескался. Весь шампунь извели.

- Точно, они девиц к себе зазвали, охранники наши доблестные. Покуролесить в лесном дворце - здорово ведь, а?

- Будем стучать Платон Викторовичу? Некоторое время в комнате было тихо. Женщины обдумывали, как им поступить. Таня затаилась в темноте шкафа.

- Лучше не надо. Зачем нам с ребятами ссориться?

- Я тоже так думаю.

- Дело молодое, понятное. Тут в глуши с тоски помрешь. А с девочками всегда веселее.

- Точно. Если б эти девочки еще кафель в ванной после себя хлоркой драили. Платон любое пятнышко заметит.

- Въедливый, подлец.

- Зато щедрый. И не пристает.

- А что к тебе-то приставать? Тоже мне Клеопатра!

- Ой, да ладно! Кто бы говорил! Синди Кроуфорд!

- Сама такая!

Женщины засмеялись и покинули спальню. Их смех и перепалка слышались в коридоре.

Таня выбралась из шкафа. Спальня сияла чистотой. Окно в пластиковой раме было приподнято, и в щель проникал теплый летний воздух пополам с умопомрачительными запахами с кухни. Дом ожил. По двору сновали крепкие парни с коробками, кто-то чистил дорожки, уложенные красивой тротуарной плиткой, кто-то подправлял клумбу с шикарными черными розами. Доносился шум падающей воды - наполнялся бассейн. Челядь готовилась к встрече таинственного Платона Викторовича.

- Нет, я правда куплю вам квартиру! - торопливо обещала Олеся, прижимая руки к груди. Она высовывалась из окна вагона, и ее лицо светилось счастьем. На перроне стояли бомжи Варвара и Елизавета Федоровна. Варя надела Олесину прозрачную майку - вновь белоснежную, а путешественница так и осталась в старой синей футболке и протертых леггинсах. Хотя предоставленный в ее распоряжение наряд и стоил раз в двадцать дешевле блузки и шорт, все же в нем было гораздо легче доехать до Шлимовска неизнасилованной. "Возьми себе", - сказала Олеся подруге около камеры хранения, откуда они достали ее вещи. Варя держала невесомую блузку двумя пальцами, и шелковистая ткань переливалась в пыльных солнечных лучах. "Она очень дорогая!" - напомнила девушка. "Ну и что? Я тебе что угодно могу подарить! Хочешь шубу? Чернобурку?" - горячо спросила Олеся в приступе щедрости. Варя покатилась со смеху. Получить в подарок чернобурку от нищей подружки, которая готова была за трояк вычистить зубной щеткой всю привокзальную площадь, - это звучало очень остроумно...