Пьер Нор - Французский шпионский роман Страница 70

Зашифровав свой отчет, Коплан приступил к более нудному занятию переписыванию шифровки в 2 экземплярах. Один экземпляр предстояло незамедлительно отправить по почте. Второй он передаст Руису — тот отдаст его Вули для отправки в Париж с дипкурьером.

Чувствуя, что с его плеч свалился тяжелый груз, Коплан поужинал в закусочной на виа Хуанкаль, неподалеку от порта. Очаровательная уругвайка, прохаживаясь по тротуару, думала попытать с ним счастья. Но предложение красотки было отвергнуто без малейших колебаний. До ее ушей долетела непонятная фраза:

Мучас грациас, необходимое уже сделано, сеньорита.

Девица еще долго стояла как вкопанная, провожая странного сеньора недоуменным взглядом.

Коплан вернулся в отель и нырнул под одеяло. Но заснуть не удавалось. Он неотступно думал о Моник… Мысль, что в этот самый момент она, быть может, ублажает Борнштейна, не слишком его радовала.

Мало-помалу его мысли приняли несколько иное направление. Перед Моник стоит еще одна проблема, которую ей предстоит решить, прежде чем ее первое задание можно будет считать выполненным: расстаться с Кониатисом, оборвать эту связь — но не лишиться при этом перышек. Ведь, как известно, реакцию пятидесятилетнего влюбленного предугадать трудно.

К трем часам ночи Коплан так и не сомкнул глаз. Пришлось подняться, закурить и выпить в ванной стакан воды. Он чувствовал себя не в своей тарелке, что случалось с ним крайне редко. Он нервничал, его терзали неясные, но весьма мрачные предчувствия.

Ревность? Нетерпение? Колдовство ночи? Перед ним возникало нагое тело Моник, которое он ласкал еще несколько часов назад в квартире в Пунта-дель-Эсте, и отвратительный Борнштейн, похотливо и по-хозяйски овладевающий им…

Коплан ворочался в постели, ощущая во рту привкус пепла.

Глава XV

На следующий день Коплан пешком отправился к Карлосу Руису. Все еще находясь иод влиянием тревоги, вселившейся в него ночью, он ступил на тротуар улицы дель Рей. Прежде чем войти в подъезд, он долго озирался, стремясь удостовериться, что за ним не следят.

— Это последняя депеша,— сказал он, передавая уругвайцу конверт для Вули.— Задание выполнено. Благодаря сведениям, переданным мне вчера мадемуазель Фаллэн, наша цель достигнута.

— Что ж, тем лучше,— облегченно проговорил Руис.— Быстрая работа. Вы покидаете Монтевидео?

— Да, как только получу последний сигнал от мадемуазель Фаллэн.

Он коротко изложил события вчерашнего дня и сообщил о принятом совместно с Моник решении.

— Получив сигнал,— сказал Руис,— я немедленно позвоню вам в «Колумбию». Если информация будет благоприятной, я скажу вам, что отсылаю проспект, если наоборот, то сообщу о невозможности достать каталоги.

— Договорились. Если не застанете меня в «Колумбии», оставьте весточку в почтовом ящике в Пунта-дель-Эсте. Я собираюсь ожидать новостей там.

— Хорошо. Что передать Вули?

— Что операция «Джейсон» завершена. И верните ему вот это…— Он отдал Руису пистолет «беретта».— Пускай забирает магнитофон и отправляет в Париж пленки,— добавил он.

— Будет исполнено,— сказал уругваец.

— Остается только попрощаться с вами,— сказал Коплан и протянул руку. Карлос Руис ответил долгим, сердечным рукопожатием.

В 5 вечера Коплан приехал в Пунта-дель-Эсте и вошел в квартиру Руиса. Почтовый ящик был пуст, но это его не очень расстроило. Моник, по-видимому, не представилось возможности заскочить сюда или позвонить Руису.

День закончился без происшествий, вечер тоже.

Коплан рано уснул. Проснувшись на заре, он сбегал на пустынный пляж и с удовольствием искупался. В час дня он повторил эту процедуру, после чего отобедал в одних плавках в «Пара-доре» — ресторане под открытым небом здесь же, на плайа Брава. Чувствуя благодаря заплывам волчий аппетит, он заказал самые изысканные блюда и бутылочку дорогого вина. Насытившись, он улегся было загорать, но не тут-то было: лучи достигшего зенита солнца были до того горячи, что Коплан предпочел ретироваться. Пришлось принимать сиесту дома, на успевшем опостылеть ложе.

Вечером он уже откровенно скучал.

Весь следующий день он караулил весточку от Моник. Но почтовый ящик оставался пуст. В воскресенье Коплан прождал до 6 вечера. Затем, потеряв всякое терпение, он завел «студебеккер» и помчался в Пунта-Баллена.

Проезжая мимо виллы «Флор-дель-Потреро», он притормозил. Возле коттеджа не осталось ни одной машины. На веранде по-прежнему выгорали на солнце кресла и зонтики, но деревянные ставни были затворены. Вокруг не было ни души.

Коплан повернул машину в сторону Монтевидео. Карлос Руис встретил его с пустыми руками, воскликнув:

— Я бы непременно связался с вами в Пунта-дель-Эсте, как было обещано!

— Странно все это,— пробормотал Коплан.— Одно из двух: либо Кониатис одержал победу, и тогда у него нет причин отменять отдых с Моник в Пунта-дель-Эсте; либо он в проигрыше, и они улетели в Калифорнию, но в таком случае Моник наверняка изловчилась бы, чтобы предупредить нас.

— Вы же знаете, что в таких делах всего не предугадаешь,— отозвался Руис.

— Верно,— возразил Коплан,— но она отлично усвоила урок. Она знает, что я жду от нее последней вести, прежде чем улететь во Францию.

— Наверняка не смогла освободиться, чтобы оставить записку или позвонить.

— Единственное правдоподобное предположение,— согласился Коплан.— И все же что-то тут не так. Чтобы за четыре дня — при ее-то ловкости и сообразительности — не найти предлога… Очень странно. Можно поехать за сигаретами, за кремом для загара, за лимонадом, за газетами — да мало ли за чем! Всего четверть часа езды!

— Потерпите еще.

— Я бы потерпел, но меня сбивает с толку одно обстоятельство: вилла имеет такой вид, будто на ней уже не живут. В разгар дня ставни затворены на всех окнах!

— Если они уехали из Пунта-дель-Эсте насовсем, мы сможем удостовериться в этом, позвонив в агентство, сдавшее им виллу,— предложил Руис.

— Думаете, оно открыто в воскресенье?

— В это время года — наверняка.

— Вы знаете, что это за агентство?

— Да, я запомнил название — оно было указано при въезде.

— Что ж, валяйте. Лишнее словечко не помешает…

Карлос Руис набрал номер, наговорил какого-то вздора и осведомился, нельзя ли немедленно снять виллу «Флор-дель-Потреро». Служащий агентства ответил отрицательно: вилла занята и освободится только к 1 марта.

— Час от часу не легче! — воскликнул Франсис.— Не уезжали, но и не живут!

Он оставил уругвайца в недоумении и заехал в «Колумбию». Для сеньора Коплана — ни записок, ни звонков, ни посетителей.

И снова — в Пунта-дель-Эсте.

Час ночи. Почтовый ящик девственно пуст. 9 часов вечера следующего дня: без изменений.

«Невозможно! — размышлял Коплан, вне себя от ярости и волнения.— Шесть дней — и ни единого словечка! Что-то стряслось…»

Дрожа от волнения, он завел «студебеккер».

В Пунта-Баллена он увидел виллу «Флор-дель-Потреро» такой же пустой и запертой. «Надо разобраться,— решил Коплан. Он вернулся в Пунта-дель-Эсте, дождался темноты, вновь пошарил в почтовом ящике и устремился назад.

За ставнями виллы не горел свет, у входа не было ни души. Коплан развернулся, нашел дорожку, упирающуюся в заросли колючего кустарника, остановился и выключил фары. Дальше он продвигался пешком, полагаясь на интуицию. Скоро он вышел к вилле, необитаемый вид которой бросался в глаза даже в потемках, прорезаемых лишь слабым мерцанием звезд.

Быть может, Кониатис, разделавшись с делами, заперся внутри с юной любовницей и не желает думать ни о чем, кроме любви? Такую возможность не стоило исключать. Ласковый климат этой уютной страны, жара, солнце, отдых, эйфория после удачной сделки, ощущение оторванности от остального мира — все это, вместе взятое, не так уж редко приводит к вспышкам ненасытного любвеобилия.

«Даже если дело окажется в этом,— размышлял Франсис,— я услышу, есть ли внутри люди. Насколько я знаю, любовь не лишает дара речи. До меня донесутся их голоса…»

Навострив уши и стараясь не дышать, он приблизился к террасе. Внезапно из глубокой тени вынырнул мужской силуэт и метнулся к нему, угрожая предметом, слишком сильно напоминающим пистолет. Но сработал рефлекс. Коплан сжался, резко отпрыгнул влево и тут же ринулся на противника. Заблокировав его правую руку, он нанес левой сокрушительный удар по затылку. Ноги неизвестного подогнулись, и он рухнул на колени. Коплан воспользовался предоставившейся возможностью и пустил в ход собственное колено, вследствие чего нападающий растянулся на песке лицом вниз. Однако, падая, он непроизвольно нажал на курок. Раздался сухой выстрел, и пуля впилась в стену.